— Должна, Манюнечка, должна. А вспомни-ка про тот вечер, когда пьяная звонила, а я приехал посреди ночи. Все бросил и к тебе приехал.
— А-аа, — протянула Анька. — Ну, это была минутная слабость.
— А я же приехал, послушался тебя, развлек. Думал вчера, что ты мне должок отдашь. Так сильно тебя хотелось…
— Понятно, — резко оборвала его Анька, не давая ему договорить, потому что представляла, что последует за этим. Сейчас он будет рассказывать, что никак не может ее забыть и вешать ей на уши прочую лапшу, на которую она раньше велась, как идиотка. — Слушай, Костя. Мог бы тогда и не приезжать, пережила бы как-нибудь. Приехал, значит, сам хотел. И вчера у нас все равно ничего бы не получилось. У меня парень есть. Так что забудь про меня. Было и прошло. И не звони мне больше, — не слушая, что говорил Костик в ответ, отключилась.
Спокойно так, обыденно выключила связь. И не почувствовала ничего. Ни облегчения от окончания тяжелого разговора, ни переживаний о себе несчастной. Хотя раньше, первое время после расставания, она даже таблетки успокоительные пила после каждого такого звонка. Зачем брала трубку? Любила видимо еще. Но стойко держалась, чтобы не закричать «Приходи! Я так соскучилась!» Но нельзя же вечно быть несчастной с таким парнем.
Анька выключила плиту со свистевшим чайником, налила себе кофе и, найдя в телефоне контакт Костика, заблокировала его. Затем, отхлебывая, сделала то же самое во всех мессенджерах, в которых он присутствовал. Почему не сделала этого раньше? Черт его знает. Видимо только сейчас время пришло. Потому что действительно после ненужного разговора не чувствовала ничего. Наконец он стал ей безразличен. Абсолютно.
* * *
— Я всю сумку обшарил, даже за подкладку заглянул. Нет у этой толстухи нашего амулета, — проговорил лысый мужчина с темно-карими глазами, с интересом разглядывая свою собеседницу, сидевшую на веранде за столом.
Та была в легком цветастом сарафане немногим выше колена. Ее загорелые руки и незакрытые тонкими бретелями округлые плечи так и манили его. Мужчине хотелось дотронуться до них и погладить, пусть немного начавшую морщинить, кожу красотки. Он не видел женщину несколько дней, демонстрируя мужскую выдержку и выжидая действий с ее стороны. Ведь она сама прогнала его и велела больше не показываться на глаза, пока он не найдет амулет Велеса. А он не нашел.
Потому что сначала караулил одну девчонку, прячась в ее дворе и в подъезде, но так и не встретил. Он даже ездил к ней в сад, но и там ее не оказалось. Только спустя два дня, решив, что она куда-то уехала, добрался до ее толстой подружки. Что в итоге тоже не принесло никакого результата. Слишком сильно звезданул по голове, учитывая ее вес, но перестарался. Так что спрашивать, где амулет, было не у кого. Конечно, он вытряс из ее сумки все, тщательно перебрал, но амулета не обнаружил. А потом и вовсе какая-то пожилая парочка вывернула из-за угла, и он еле успел смыться. Те сразу же подбежали к валяющейся толстухе, мужик стал вызывать скорую, а женщина завопила «помогите». Тут уж не до расспросов.
Он хотел дождаться возвращения ведьмы, как он называл Аньку про себя, и только после этого придти к Клавдии. Но та, видимо не выдержав его молчания, позвала сегодня сама.
— Я так и знала, — Клавдия выгнула бровь в ответ на его оправдания. — Мы не то ищем, Валера.
— В смысле не то? — удивился мужчина и почесал затылок, затем придвинул к себе стул и уселся рядом с женщиной. — Поясни.
— Ты мне сказал искать, и я искала. И представляешь, что нашла? Вот это, — она встала со стула и подошла к одному из окон веранды, отодвигая белую непрозрачную занавеску.
За окном по-прежнему жужжали пчелы, а на подоконнике стояли в ряд несколько бутылочек из темно-зеленого непрозрачного стекла с блестящими под золото крышечками. Все это добро было под приличным слоем пыли. Отличало емкости друг от друга только оформление в виде разных экзотических, а может фантастических, цветов. Видимо это был какой-то набор посуды. Судя по форме, старинной. И было там семь бутылочек. На месте восьмой, третьей слева, оказалось пустое место, на котором остался только след в виде не покрытого пылью круга.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ну и что? — спросил недоуменно мужчина, разглядывая набор. — Ну, пропал какой-то пузырек. Что с того? Причем здесь амулет?
— Это единственное, что пропало с пасеки после смерти мужа, — ответила женщина. — Можешь мне поверить. Я только вчера нашла, когда решила окна помыть. А тут такое. Эти пузырьки у нас давно, муж говорил от какого-то деда подарок. И он точно ничего не разбивал, иначе бы я знала. Василий неделю бы разорялся, что не смог сберечь, а потом и склеивать начал, уж я-то своего знаю.
— Интересно, — задумчиво пробормотал мужчина, затем встал и тоже подошел к окну. Взял одну из бутылочек и побултыхал, оценивая, что там внутри. — Какая-то бурда похоже, — и вдруг выругался, потому что на него внезапно снизошло озарение. — Твою мать…
— Мог бы не материться, — сморщилась Клавдия, — при дамах.
— Да пошла ты… — хотел продолжить, но сдержался, увидев, как гневно сверкнули глаза женщины. — Ой, прости, дорогая. Это от эмоций. Просто я кое-что понял. Точно такую же штукенцию я видел в сумке толстухи. Представляешь?
— Да? — удивилась та и переспросила. — Точно такую же?
— Именно, — утвердительно кивнул головой. — Я еще подумал, на фига она здоровый пузырь с собой таскает. Одеколон что ли или лекарство какое? Ну а потом не до этого стало. Так значит, она ваш пузырек стырила. Надо же, какой коленкор.
— А я, когда пустое место от бутылочки нашла, вот что подумала, — снова заговорила женщина. — Вася ведь амулет не на виду держал, иначе мы бы давно его нашли, значит, спрятал в какую-нибудь посудину. Остальное я уже все перешарила. Даже в карманах старых курток искала и за подкладками. И в крупах, и в сахаре. А тут вспомнила, что он с этим набором в начале каждого лета что-то делал, воду или удобрения какие туда наливал, после которых цветы разрастались как грибы после дождя. Помнишь, он и тебе немного давал. Ты еще удивлялся, что за удобрение такое и спрашивал про секретный ингредиент, а он никогда тебе тайну не выдавал. Говорил, мол, от деда досталась, так что ни-ни.
— Да, точно, — задумчиво произнес мужчина. — Помню такое. Говнюк еще кичился этим, и что цветы у него в саду по два раза в год цветут, и что пчелы больше меда приносят.
— Вот и я о том же, — поддакнула ему Клавдия. — Как будто колдовство. Вот и решила я, что это Велесова магия. А значит, амулет, в какой-то из этих бутылочек. Но без тебя побоялась трогать, мало ли чего. Вдруг это не удобрение, а яд какой. А ты все-таки специалист, больше в этом разбираешься.
— Хмм, — промычал мужчина, ему было приятно, что женщина хоть в чем-то его оценила, но осознание, что там может оказаться яд, которым запросто можно отравиться, и мерзавка, не жалея его, бросает на амбразуру, не понравилось.
Тем не менее, оказаться в ее глазах трусом совершенно не хотелось. Поэтому пришлось браться за возложенное на него дело. К тому же взвесив все за и против, мужчина пришел к выводу, что никакой яд там храниться не может. От слова абсолютно. Ведь Емельяныч был совсем не дураком. Да, придурком. Потому что до беспамятства обожал свою женушку, которая тут же его предала, стоило ее приласкать и наплести с три короба про какой-то несуществующий приворот. Но не дураком, чтобы хранить опасный яд на подоконнике, куда могла добраться его разлюбезная половина и случайно отравиться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Так что с этой стороны опасности он не увидел. Но решил изобразить очень храбрый вид, не переубеждая в отсутствии яда сидящую перед ним красотку. То есть решил в очередной раз разыграть представление перед этой, считающей себя весьма умной, принцессой. Назвал бы ее королевой, но нет, на королеву сейчас она не тянула, хотя и была ею в студенческие годы. Наверное. В молодости он ее не знал, но видел многочисленные фотографии того времени, развешанные на стенах дачи, где Клавдия позировала как заправская модель.
