А ведь и правда, я об этом даже не подумала…
– Я бы на твоём месте поторопился, пока ещё твоя мать не поднималась на второй этаж. Потом перенести вещи незаметно будет уже сложно.
Секунда, и я в буквальном смысле слова срываюсь с места и пулей несусь наверх.
Не знаю, как мне это удаётся, но на сборы вещей я трачу не больше нескольких минут. Просто быстро скидываю свои немногочисленные пожитки обратно в дорожную сумку, и несусь с ней в спальню Игоря. А вот на раскладывании всего этого добра я ловлю конкретный ступор.
Поставив сумку на пол, обвожу взглядом комнату Воскресенского и понимаю, что всё. Все эмоции, которые я старательно удерживала под контролем с момента столкновения с мамой в больничном коридоре, в одну секунду буквально вырываются. Как будто внутри меня прорвало плотину.
Меня накрывает самая настоящая паника, граничащая с истерикой, панической атакой, или чем-то похожим. Вдруг катастрофически перестаёт хватать воздуха. Открываю рот, пытаюсь протолкнуть в себя кислород, но на деле не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть полноценно. Как будто у меня лёгкие скукожились до размеров грецкого ореха.
Не знаю сколько бы я так стояла неподвижно, как окоченевшая, если бы в следующую секунду в комнату не вошёл Игорь.
– Успокойся, – обхватывает меня ладонями за плечи, разворачивает к себе лицом и ощутимо сжимает. – На меня смотри и дыши. Ничего смертельного не произошло.
– Да вы издеваетесь что ли?! – скидываю с себя его руки с не пойми откуда взявшейся силой. – Вы понимаете, что моя мама теперь считает, что мы с вами вместе и у меня в животе наш с вами общий ребёнок?!
Хватаюсь за голову и начинаю как ошалевшая расхаживать туда-сюда по комнате, пытаясь хоть немного собрать мозги в кучку, но у меня совершенно не получается это сделать. Такое чувство, будто они рассыпаются, как тысячи мелких бусин.
– Господи, зачем я вообще начала ей поддакивать?! Надо было сразу сказать правду! А теперь уже поздно! – бормочу себе под нос.
Идиотка. Просто идиотка. Ещё неделю назад высказывала Воскресенскому за то, что в глазах медперсонала он выставил всё так, будто мы вместе, а сама в итоге сделала ещё хуже!
Как я теперь объясню всё маме?! Она не простит меня за то, что я ей соврала. И не поймёт никогда…
– А вы?! – развернувшись, смотрю на Игоря.
– Что я?
– Зачем вы её пригласили к нам… к вам, в смысле, домой?!
– Зашибись, я теперь ещё и виноват.
– Да, вы тоже виноваты! Потому что теперь нам придётся в одной комнате с вами спать, хотя всего этого можно было избежать, если бы…
– Если бы что? Если бы ты отправила свою мать в гостиницу? А ты сама-то себе как это представляешь? Твоя мама приезжает к дочери, которая с ходу огорошивает её новостью о беременности, живёт с мужиком в его доме, но при этом маму селит в гостиницу? Хочешь, чтобы её окончательно кондрашка хватила? Так она хотя бы спокойна за то, что я не какой-то псих или маньяк, который развращает её дочь.
Смотрю на невозмутимое лицо Воскресенского и понимаю, что он прав. Меня это бесит, но я не могу признать, что логика в его словах есть и она явно превалирует перед моей истерикой.
– А день рождения? Почему вы мне не сказали, что у вас завтра день рождения?!
– Потому что в этом не было нужды. Я его никогда не отмечаю.
– А в этом году придётся!
– С чего?
– С того же самого, с чего вы поселили у себя мою маму. Она мне все уши прожужжала по дороге вопросами о том, как и где мы планируем праздновать... Господи, я ужасный человек! Ещё и вас в своё враньё втянула! Простите, пожалуйста, – перевожу умоляющий взгляд на Игоря, еле сдерживаясь от того, чтобы позорно не разреветься.
– Прекрати нести чушь. Просто скажи своей маме, что я не отмечаю. В этом нет ничего необычного.
– Не могу! Я уже сказала, что мы будем праздновать здесь в доме… – бормочу, хватаясь за виски.
– Зачем?
– Я не знаю… Она меня вопросами стала заваливать, я растерялась… Вы же сами сказали, что я врать не умею, а тут ещё и на ходу пришлось. Я вообще не знала, что говорить. Она ещё про ваш возраст начала, семейное положение… Вы же кольцо носите! – выпаливаю, когда меня внезапно осеняет. – Господи, это конец! Я ей сказала, что вы не женаты! Она теперь точно всё поймёт! Она…
– Успокойся, я тебе сказал! Во–первых, я не женат и ты это прекрасно знаешь. Кольцо я сейчас сниму.
– А если она его уже видела?!
– А если бы она его видела, то, поверь, ты бы об этом уже знала, – отрубает довольно жёстко, после чего действительно снимает обручальное кольцо и кладёт его в ящик стола.
Только почему-то легче мне после этого не становится. Скорее наоборот. Становится ещё хуже. И как-то… тошно. Чувствую себя как белка в чёртовом колесе, которая разогналась до такой степени, что уже не может остановиться. Её тошнит, ей плохо и больно, но она всё крутит и крутит проклятое колесо, доводя себя до крайней точки.
– Она всё равно поймёт. Она догадается, она…
– Успокойся, я сказал! – резко обрывает меня Воскресенский.
Пересекает мне дорогу, когда я снова начинаю метаться по комнате. Обхватывает ладонями за лицо и задирает голову.
– Смотри на меня. Всё будет хорошо, Алиса. Никто ничего не узнает. Прекрати сейчас же истерику, – говорит тотально спокойным голосом, проводя подушечками больших пальцев по моим щекам.
– Вы не понимаете! – мотаю головой, – Я не смогу врать. Я не умею этого делать! Я…
Договорить не успеваю, потому что в следующую секунду Игорь в буквальном смысле слова затыкает мне рот поцелуем.
Глава 28.1
Глава 28.1
Вздрагиваю от неожиданности, когда его губы в буквальном смысле слова врезаются в мои. На автомате упираюсь ладонями в грудь Игоря и пытаюсь его от себя оттолкнуть, но у меня не получается этого сделать. Не только потому что оттолкнуть его – это всё равно что сдвинуть с места огромный булыжник, но и потому что Воскресенский в тот же миг одной своей огромной рукой обхватывает оба мои запястья и дёргает их вниз. А в следующее мгновение он сгребает меня в охапку и вжимает в своё тело так, что у меня полностью пропадает возможность пошевелиться.
Хотя, у меня и без того не получилось бы этого сделать. Потому что в тот момент, когда Игорь напористо раздвигает мои губы языком, меня в буквальном смысле слова парализует.
Тело словно стягивает в жгут из электрического провода, который то и дело разносит разряды тока по клеткам. Единственная часть моего тела, которая всё ещё находится в движении – это сердце. И вот оно действительно живёт своей жизнью. Колошматит так, что кажется не сможет выдержать такого напора и вот-вот разорвётся.
