ждала, пока Фиона закончит. Все казалось каким-то нереальным. Песнопения звучали немножко нелепо и непрофессионально, особенно вместе с ладаном, и все же Тее хотелось верить, что это сработает, хотелось так сильно, что она сама удивлялась. Фиона переместилась на кухню, и Тея уже не могла дольше выносить это напряженное состояние. Она отправилась следом и обнаружила, что дверь в сад открыта. В опускающихся сумерках она увидела Фиону у цветника, а в конце сада с удивлением разглядела даму Хикс, почти невидимую за деревьями, укутанную в хотя и потрепанный, но плотный длинный плащ, в неизменных очках, скрывающих глаза. Она уже собиралась пойти к ней, постараться все объяснить, но тут из дальних ворот появилось три женщины, их Тея никогда прежде не видела.
– Что… – начала она, но Фиона подняла руку, призывая к тишине, и поманила женщин к себе.
– Присоединяйтесь к нам. Тея, будьте добры, встаньте вон туда. – Она указала на место чуть дальше у цветника, и Тея, по-прежнему не понимая, что происходит, послушно шагнула в ту сторону. И только потом ее осенило, где стояла каждая из них. Пять женщин. Пять лучей пентаграммы.
Дама Хикс так и стояла в тени сада, и Тея гадала, что же она, должно быть, думает обо всем этом, но шанса спросить у нее не было: Фиона вновь начала едва слышно напевать. Разобрать слова не удавалось, и было непонятно, молитва это или заклинание. Ей очень хотелось сбежать, сбежать как можно дальше от этого места, потому что она перестала что-либо понимать. Все происходящее было так далеко от сухих и четких фактов, к которым она привыкла и которым доверяла.
Одна из женщин, дотянувшись, взяла ее за руку и успокаивающе сжала. Стоявшая с другой стороны Фиона сделала то же самое. Пять вставших в круг женщин держались за руки в саду позади старинного особняка, под загорающимися в ночном небе звездами, где уже ярко светила полная луна.
Будь на дворе другой век, они бы и за меньшее уже горели на костре у позорного столба.
Позже, когда все разошлись, вновь раздался стук в дверь. Тея пошла открывать, решив, что Фиона что-то забыла, но с удивлением увидела мистера Диккенса из библиотеки.
– О, мисс Раст. Рад, что застал вас. Простите мне подобное вторжение, но… – Он протянул ей прямоугольный сверток в коричневой бумаге. – Я нашел ее. Ту книгу, что вы искали.
– Но вы говорили, что ее нельзя выносить из библиотеки?
Мистер Диккенс только вложил сверток ей в руки, поднес палец к губам и, уже собираясь уходить, попрощался:
– Мне пора.
Тея закрыла дверь, вздохнув с облегчением, что библиотекарь не пришел раньше: бог его знает, что бы он подумал о той сцене в саду. Даму Хикс Тее разыскать не удалось, но она не сомневалась, что рано или поздно ей придется объясниться. Ей не хотелось, чтобы слухи дошли до директора – вряд ли он отнесется к подобным решениям благожелательно.
Когда она наконец добралась до спальни вечером, дверь в комнату была распахнута настежь и в воздухе по-прежнему висел тяжелый дух ладана. Щелкнув выключателем, Тея тут же заметила, что что-то изменилось. Все лежало на своих местах, как она и оставила, только железная банка упала с полки и теперь валялась на боку в другом углу комнаты. Наверное, Фиона смахнула, несмотря на свое обещание ничего не трогать. Тея подняла ее, проверив, что крышка завернута плотно, и поставила обратно на полку. Может ли это быть как-то связано с происходящим в доме? Другая мысль, всегда маячившая на задворках сознания, напомнила о себе, и Тея вздохнула. Это нужно сделать. Нужно было еще несколько недель назад пойти и… Но уже не сегодня. Позже.
Захватив книгу, которую принес мистер Диккенс, Тея улеглась на кровати, листая страницы, пока не нашла то место, на котором остановилась. Шрифт был слишком мелким и убористым, читать было тяжело, но она не сдавалась. Уже было далеко за полночь, когда Тея добралась до последней главы, не в силах поверить прочитанному.
Той ночью ей вновь приснился странный сон. Тея оказалась у себя в кабинете, хотя комната выглядела более древней, другая краска на стенах и ни следа письменного стола и книжного шкафа. Рядом с ней стояла женщина. Из-под капюшона плаща выбивались пряди светлых волос, а не темных, как в предыдущий раз, но лица было не разглядеть. И женщина, судя по всему, указывала на стену.
Проснувшись в холодном поту, Тея посмотрела на часы. Два ночи. В это же время она просыпалась почти каждую ночь с момента приезда. Судя по всему, «очистительный ритуал» Фионы желаемого эффекта не оказал. И снова откуда-то донеслись звуки игры на фортепьяно. Тея прищурилась, глядя на будильник, вдруг это он сломался, но, судя по всему, нет. Но кому придет в голову играть на инструменте внизу в такое время? Тея уже собиралась встать и пойти разбираться, как вдруг вспомнила. Фортепьяно. Ну конечно. Она же читала о том, как доставили первое в городе пианино – подарок хозяйке дома.
Кто-то или что-то пыталось дать ей подсказку. Она уже начала догадываться кто, но до сих пор не понимала, что от нее хотели.
Глава 33
Июль, 1769 год, Оксли
Роуэн проснулась от того, что ее трясли за плечи и фонарь светил прямо в глаза.
– Вставай скорее. Скорее, говорю, – шепотом торопила склонившаяся над ней Элис.
– Что… Что такое? – моргая от света, спросила Роуэн.
– Там кровь, так много крови, – всхлипнула горничная.
Это от снадобья? Уже начало действовать?
– Элис, ты должна лечь, – сказала Роуэн. – Будешь двигаться – станет хуже.
Но Элис только яростно замотала головой:
– Не у меня.
– Кто-то из города? – не поняла Роуэн. – Пришли за помощью?
Элис вновь покачала головой, потянув Роуэн к двери.
В тот же миг Роуэн уже все знала: кроме Элис в доме был только один человек, с кем могло случиться подобное. Рыдания хозяйки становились все громче, пока они спускались по лестнице, и у Роуэн все похолодело внутри. Однажды летом, когда отец еще был жив, они с ним рано поутру наткнулись на угодившего в ловушку зайчонка. И сейчас доносящиеся из комнаты крики напомнили ей тот пронзительный плач животного, извивающегося в тисках ржавого металла.
Они вместе с Элис бросились к спальне, и Роуэн с ужасом вспомнила охватившее ее чувство, когда она две недели назад примерила платье, сшитое к балу. Надеясь, что ошибается, она беззвучно произнесла молитву.
– Что такое? – спросила Элис, поднеся фонарь
