портрет Серго, подаренный Ольгой его матери в ее первый приезд в Ленинград.
— Какой взгляд у вас на этих портретах, — заметила Юля, — одинаковый, ласковый и такой счастливый! Куда ты смотрела в этот момент?
— На Серго. Он встал рядом с фотографом, чтобы я смотрела на него. А когда фотографировали Серго, я стала на его место. Мы здесь смотрим друг на друга.
— Представляю, как тяжело тебе находиться в этой комнате.
— Ты знаешь, нет! Наоборот, хорошо, покойно. Здесь я как-то особенно остро чувствую его присутствие. − будто он вышел на минутку и сейчас вернется. В наш прошлый приезд мы с Леночкой здесь жили. Я спала на его кровати, а Лена на диване. И мне приснилось, что он рядом и у нас все-все было, как тогда. Юля, я была такая счастливая! Я даже проснулась от счастья. Но чувство, что он рядом, осталось. Эта комната — единственное место на земле, откуда мне не хотелось бы никуда уходить. И Леночке здесь нравится. Ей все разрешается трогать, читать его письма, рыться в его книгах и вещах. Как и мне. А знаешь, какое самое любимое у нас здесь занятие? Рассматривать его фотоальбом. Хочешь, покажу?
— Ну покажи.
— Смотри. Вот ему еще года нет. Правда, прелесть? Леночка точь-в-точь такой же была, помнишь? А здесь ему семь лет, как ей сейчас. Ну разве не копия?
— Губы у нее немножко другие. Больше на твои похожи. А верхняя часть лица — один к одному он.
— Да, губы у нее подкачали. У Серго они покрупнее были. Но все равно, он и она в детстве — одно лицо.
— Как страшно думать, — помолчав, промолвила Ольга, — что, когда его мать умрет, дом продадут. Ведь фактически сейчас в нем живет она одна — у сестер Серго свои семьи и свои дома. И поселятся здесь чужие люди. А дух Серго его покинет.
Со стесненным сердцем слушала Юля подругу. Это безнадежно, думала она. Олька так и проживет всю жизнь с тенью своего возлюбленного. Что делать, как ей помочь? Спит в его постели — да тут рехнуться можно.
А что бы я делала, окажись на ее месте? Ведь Отар — тоже милиционер и такой же отчаянный, как и Серго. А если бы с ним… Нет-нет! Нет, Господи, не надо! Не смей даже думать об этом! — приказала она себе. Хватит нам одного горя. А с Олькой надо что-то делать. Надо поговорить с его матерью и сестрами. И с Отаром. Может, она хоть их послушает. Ведь живут же они, продолжают жить. Ну, его мать — это понятно. Но ведь Олька еще так молода. Уж восемь лет прошло — сколько можно?
В комнату вбежала Леночка. — Вот вы где! — закричала она. — А я вас ищу, ищу. Мамочка, мы здесь будем жить? Как в прошлом году?
— А ты хотела бы?
— Да, очень! Здесь как будто папа рядом.
Ну вот, еще одна, вздохнула Юля. Олькино воспитание. Другого мужика она уже никогда папой не назовет. Бедные вы мои влюбленные, и что мне с вами делать — ума не приложу.
— А не пойти ли нам на море? — перевела она разговор в другое русло.
— Пойдемте, пойдемте! — захлопала в ладоши девочка. — Дядя Отар и мальчики нас внизу ждут. Пойдемте скорее!
— А может бабушка хочет, чтобы мы сначала на кладбище сходили? — осторожно спросила Ольга.
— Нет, она прилегла. Сказала, что завтра туда с утра пойдем.
— Ну хорошо. Но прежде я хочу с тобой поговорить. Юль, скажи ребятам, что мы спустимся через пять минут.
Когда они остались вдвоем, Ольга передала дочери разговор с Отаром о напряженных отношениях между братьями и ревнивцем Геной.
— Сейчас все зависит от тебя! — внушала она девочке. — Или тебе удастся их подружить, или их молчаливая вражда перейдет в открытое столкновение. Гена владеет опасными приемами — может и покалечить. Он когда впадает в ярость, уже не соображает, что делает. Вспомни хулигана Борю. А ведь Гена тогда еще не занимался в секции. Конечно, твои братья постарше, и их двое. Но Гена такой изобретательный! К тому же ему тоже достанется — ведь и у них друзья есть. А нам с тобой все это ни к чему.
— Мамочка, я знаю, что им скажу. Во-первых, предупрежу, что если они будут ссориться, то не стану ни с кем дружить и даже разговаривать не буду. Пусть только попробуют дуться. А еще я расскажу мальчикам, как Гена меня спас от хулигана, как он был весь в крови, а сам все кидался на него. Они так любят смелых — всегда восторгаются папой и дядей Отаром. А Гене скажу, что он должен с ними дружить, потому что они мои братья. И если он тоже мне брат, то не должен с ними ссориться. Не беспокойся, у меня все получится — я их помирю.
— Только разговаривай с ними порознь. А если заподозришь что-то неладное, не молчи − сразу говори мне или дяде Отару. Хорошо?
— Конечно! Но ничего не случится, вот увидишь. Они же все меня так любят! Все делают, как я хочу. Мы и играть будем вместе, и за ягодами пойдем, и купаться. Я их попрошу научить его плавать, а то он не умеет.
— Без дяди Отара — ни в коем случае! Мы его бабушке обещали, что в воду Гена будет заходить только под нашим присмотром. Лена, смотри, никакой самодеятельности! Ты помнишь, как в прошлом году мальчик утонул? Как мама его кричала?
— Помню, — потупилась девочка, — обещаю без вас не звать его купаться.
— Договорились. Ну пошли, а то нас, наверно, заждались.
Захватив купальники и полотенца, они спустились вниз. Реваза с Джаватом там уже не было — их позвали домой помочь в огороде. Поэтому на море они отправились впятером.
Гена никогда не был на пляже — даже на Дону. Бабушка категорически возражала против его посещения. Она была убеждена, что пляж рассадник всякой заразы. Да и вода в реке кишит микробами.
Мальчик сначала даже растерялся, увидев такое количество обнаженных тел. Но поскольку взрослые и Лена вели себя, как ни в чем не бывало, он тоже решил не обращать внимания на полуголых мужчин и женщин, бабушек и дедушек, и детей всех возрастов.
Они переоделись и устроились в тени под свободным грибком. Дядя Отар приволок два лежака, на которых улеглись тети Оля и Юля. А Гена с Леной и дядей Отаром отправились купаться.
Вода показалась Гене неожиданно холодной. Но Леночка
