— А вот что рядом с вами. Такая полная женщина, Наталия Петровна. Мне дали ее адрес, сказали, что комнату сдает она. Но я опоздала, она уже сдала месяца два назад студентам-практикантам. Вот я и спросила, нет ли где поблизости, мне очень ваш дом понравился — уютный такой с виду. Она посоветовала обратиться к вам. Правда, предупредила, что вы собираетесь сдавать комнату знакомым людям. Но я рискнула зайти…
Закончив эту длинную речь, девушка вынула из кармана шаровар крошечный кружевной платочек и вытерла лоб, как после трудной работы.
— А как вас зовут? — спросила Анзират, все еще не приглашая гостью садиться.
— Людмила Николаевна. Можно просто — Люда… — и девушка мило улыбнулась.
Анзират сердито блеснула глазами на тетушку Саодат, которая делала вид, будто ничего не слышит.
— Скажите, откуда вы приехали? — поинтересовалась Анзират.
Девушка с готовностью сообщила, что из Ташкента, что она инструктор физкультуры и командирована сюда на отборочные соревнования к республиканской спортивной олимпиаде.
— Родители мои в Чкалове живут, а в Ташкенте я тоже комнату снимала с подругой… — закончила она.
Анзират выслушала все это рассеянно, будто думая о чем-то своем.
— Ну, что же… — сказала она нерешительно. — Комнату мы, правда, сдавали, но очень близким знакомым. Знаете ли, когда сын уехал учиться, пусто в доме стало. И вот моя тетушка Саодат затеяла эти дела с комнатой; пустим и пустим кого-нибудь из молодежи, дом без молодого — могила. Затеяла разговоры на эту тему с соседками. Но мы еще не решили окончательно… Право, не знаю как…
На лице девушки появилось растерянное, огорченное выражение. Она неловко, просительно улыбнулась.
В дело решительно вмешалась тетушка Саодат. Она ласково взглянула на девушку и шумно захлопотала.
— Да что же ты стоишь, доченька, садись, отдохни. Ведь с дороги, прямо с поезда. Мать-то, наверное, беспокоится, все думает: "Хоть бы нашла моя Люда угол у хороших людей". Ах, как трудно теперь с молодежью: разъезжают себе по городам, по чужим людям живут, без материнского присмотра. Садись, садись, сейчас чай будем пить…
Анзират весело рассмеялась, глядя на засуетившуюся тетушку, и примирительно сказала:
— Ну, наша тетушка, кажется, уже решила. Давайте, правда, чай пить. А пока — посмотрим комнату, может, она вам и не понравится, — и она еще раз внимательно, по-женски, взглянула на гостью.
Продолговатые, тревожно мерцающие зеленоватые глаза девушки оживились. Порозовели чуть выдающиеся скулы. Она облегченно опустила тонкие брови с изломом. Ее нельзя было назвать хорошенькой, но она определенно была недурна, несмотря на по-мужски крепкие руки и слишком широкие плечи. Даже крепкий, чуть подвижной подбородок не лишал эту девушку с высокой грудью женственности и своеобразного очарования.
Анзират провела ее в комнату сына, пустовавшую уже долгое время. Людмила Николаевна поставила на пол чемодан, обвела комнату быстрым взглядом, посмотрела в окно, выходившее в сад, и воскликнула:
— Чудесно! А чья это кровать?
— Сына… А теперь ничья.
— Чудесно! — хлопнула в ладоши Людмила Николаевна, стала пробовать рукой сетку кровати, а потом уселась на нее.
Тетушка Саодат стояла у порога и, улыбаясь, наблюдала за Людмилой Николаевной.
Анзират, между тем, думала: "Сейчас попросит показать ей остальные комнаты и заинтересуется клинком. Непременно".
Но девушка пока не проявляла этого желания.
— Нравится комната? — спросила у нее Анзират.
— Очень.
— Но я должна предупредить вас, — сказала Анзират. — Комната имеет свои неудобства. Чтобы не проходить через наши комнаты, сын обычно пользовался вот этим ходом с улицы. И во двор можно ходить с улицы, а не через наши комнаты.
— Это пустяки. Мне же не век здесь жить. А можно мне посмотреть двор?
— Почему же? Пожалуйста. Тетушка, проводите Людмилу Николаевну.
Когда гостья в сопровождении тетушки удалилась, Анзират быстро прошла в комнату мужа и бросилась к телефону.
Услышав в трубке голос мужа, Анзират скороговоркой выпалила всего пять слов:
— Это я. Немедленно приходи… Квартирантка…
Не ожидая ответа, она положила трубку, и из ее груди вырвался облегченный вздох: так лучше. Пусть Саттар сам ее увидит и договорится.
Тетушка с Людмилой Николаевной вернулись.
— У вас чудный сад, — восхищенно затараторила девушка. — В нем так хорошо, что я, кажется, согласилась бы жить в саду. Вы, наверное, много внимания уделяете саду. Я буду вам помогать.
Анзират закивала головой и пригласила гостью в столовую. Ее надо было удержать до прихода мужа во что бы то ни стало. Тетушка Саодат вышла хлопотать насчет чая.
В поведении Людмилы Николаевны чувствовалась ненаигранная скромность, а в движениях какая-то порывистость. Она часто встряхивала своими густыми, коротко остриженными, отливающими золотинкой кудрями. Ломким голосом, смущаясь, она спросила:
— А сколько мне придется платить за эту комнату?
— Двадцать семь рублей.
— Что?
Анзират повторила и сдержала улыбку. Непосредственность девушки начинала нравиться ей.
— Почему так мало? — спросила удивленная Людмила Николаевна. — Мне даже по командировке полагается пять рублей в сутки квартирных.
— Мы берем за нее столько, во сколько она нам обходится.
Девушка недоверчиво покачала головой:
— Редкий случай в наше время. Вы не шутите?
Теперь и Анзират наконец улыбнулась,
— Конечно, не шучу. Дом жактовский, и зарабатывать на коммунальной жилплощади мы не намерены. И к тому же комната сдается временно, до возвращения сына.
— Прямо не верится, неудобно как-то… — повторила Людмила Николаевна. — Я в Ташкенте плачу за комнату двести рублей, но она вдвое меньше вашей, да к тому же еще проходная. Мне тут будет очень хорошо. Полы мыть я умею, стирать тоже. Питаться буду в столовой у нефтяников.
— А вы в Токанде впервые? — полюбопытствовала Анзират.
— Первый раз. А вообще-то я много путешествовала.
Людмила Николаевна рассказала, что ей довелось побывать и на севере, и на юге, что она легко привыкает к любому климату: с семи лет ничем не болела, а все потому, что регулярно занимается спортом. Она любит коньки, лыжи, волейбол и плавание. Но больше всего — снарядную гимнастику. По гимнастике она имеет второй всесоюзный разряд.
Хлопнула дворовая калитка, послышались гулкие шаги на веранде. Женщины выжидающе повернули головы к двери. В комнату вошел подполковник Халилов.
