Она оглянулась. Девушки, попавшие сюда одновременно с ней, молча сидели наедине со своими мыслями. Старожилы тоже молчаливо сидели или лежали на койках или бродили по коридору, как сомнамбулы. Все они – и уже пожилые, и совсем юные, почти подростки, выглядели одинаково подавленными и пришибленными. Расспрашивать их что-то не тянуло. Насчет же еды – вряд ли ее прислали сюда, чтоб уморить голодом! Кира в конце концов не нашла ничего лучшего, как тоже лечь на кровать. Может, попробовать поспать?
Конечно, это не уютный диван в квартире тети Вали (бедная Валентина Алексеевна, она ж вся, наверное, измучилась, думая, где Кира!), но за время скитаний по Новой Зоне девушка привыкла спать где повезет, когда вместо матраса под тобой в лучшем случае груда тряпья, а проснуться можно уже в желудке какой-нибудь твари. Но странное дело, стоило ей лечь, как усталость не то чтобы прошла, но сильно ослабла, да и голод уже не так чувствовался. На их место пришло любопытство.
Повернувшись, она спросила у соседки, блондинки лет чуть за тридцать и довольно миловидной, в таком же синем халате:
– Простите, я тут новенькая, вас как зовут?
Та так же молча лежала, уставившись в потолок.
– Простите…
– Сын, – равнодушно произнесла блондинка.
– Что? – не поняла Кира.
– Сын, – таким же мертвенным голосом повторила соседка и отвернулась.
Кира, ощутив, как мучительно сжалось сердце, прекратила попытки расспросов. Поднявшись, она вышла в коридор и прильнула к окошку, с обеих сторон забранному решетками.
В окно она увидела небольшой дворик, обнесенный довольно высоким забором, наскоро собранным из металлических щитов с колючей проволокой наверху. Дворик был пуст, лишь у калитки стояла забытая кем-то метла.
Девушка подняла взор поверх крыш соседних корпусов, в бездонное синее, начинавшее темнеть небо.
Вдруг дверь с лязгом распахнулась, и в помещение в сопровождении двух конвойных вошли трое мужиков в таких же пижамах и халатах.
Кряхтя, они несли за собой три бидона и мешок, в котором звенел металл.
– Карантину наше с кисточкой! – проорал охранник. – Дамы, ужин прибыл!
Бидоны открыли. В первом был гороховый суп, во втором – гречка с какими-то тефтелями, в третьем – компот. В мешке же оказались миски, кружки и хлеб.
К пришельцам тут же выстроилась очередь, к ней приткнулась и Кира. Каждой из женщин выдали по две миски, ложку и по три куска хлеба. Затем каждой в первую миску солидным черпаком наложили гречки с неизвестно чьим мясом, в другую налили суп, в то время как третий «официант» разливал компот по кружкам.
Женщины с мисками расползлись по палатам и устроились на кровати, начав трапезу. Кире ничего не оставалось, как последовать их примеру. Молча, не пожелав друг другу даже приятного аппетита, они принялись за еду.
Хлеб был невкусный и не до конца пропеченный, наверное, его пекли тут же, в этой тюрьме-больнице. Суп, впрочем, был неплох, да и тефтели оказались не такими уж несъедобными, как на вид.
Поев, Кира накрылась одеялом с головой. На миг ей показалось, что она увидела, как кто-то смотрит на нее через стену глазами, полными равнодушного любопытства, но вскоре ощутила, как дрема постепенно утягивает ее за собой.
Ей приснился тяжелый мутный сон, что она оказалась в каких-то развалинах, а вдалеке на горизонте виднелись руины заброшенного города, полного оживших мертвецов и чудовищ. И оттуда к ней, Кире Альбертовне Гординой, двадцати четырех неполных лет, приближалось нечто ужасное и неумолимое.
Она знала, что надо бежать, бежать как можно быстрее, без оглядки. Ей стало очень страшно, и Кира устремилась в глубь развалин, в какие-то низкие подвалы, затянутые паутиной исполинских пауков, где под ногами хрустели кости и звенели ржавые гильзы…
Со стоном девушка выбралась из объятий страшного кошмара.
Уже стемнело, и под потолком зажглись дежурные лампы. Постоялицы этой жутковатой «гостиницы» в большинстве устроились под одеялами и готовились спать или уже уснули. По-прежнему никто не пытался подойти познакомиться с Кирой или с новенькими, расспросить, как там, на воле, или просто поговорить.
От всего этого поневоле страх сжимал сердце. Что ж это за место такое и что за несчастные тут собраны?
Не выдержав, Кира поднялась. Может, «туземцы» тут и необщительные, но есть же еще и две девчушки, с которыми она сюда прибыла. Она подошла к кровати, на которой устроилась Катя.
– Привет! – обратилась она к ней.
Девчонка испуганно сжалась в первый момент, но потом нашла силы ответить ей улыбкой.
– При-вет! – произнесла она по складам.
– Слушай, хочу спросить… – Кира растерялась, а что же именно спросить. – А куда нас, собственно, привезли?
Губы Кати мелко затряслись, глаза заблестели.
– Ты не знаешь?! – Она с усилием проглотила ком в горле. – Это же «Черный Аист»!
И вот тут Кире стало страшно по-настоящему…
* * *
Дракона не было три дня. Антон весь извелся, ожидая возвращения проводника. В голову лезли всякие нехорошие мысли, вроде того, а не кинул ли его сталкер? Вот завел в лес, как Сусанин поляков, да и оставил присматривать за хозяйством. Хорошо хоть не взаперти. Спасибо, показал, как управляться с электронным замком, запирающим тяжеленную дверь в убежище.
Но надо признать, эта мысль приходила не часто. Больше было беспокойства за приятеля. Как он там, не угодил ли в лапы к преследователям? Будучи человеком науки и имея привычку трезво анализировать факты, Арсеньев понимал, что без помощи Дракона он вряд ли справится с бедой.
Ну, пусть он даже найдет место, куда поместили Киру. А дальше что? Он отнюдь не Рэмбо, чтобы в одиночку штурмовать укрепленный лагерь, где наверняка имеется не менее двух-трех взводов хорошо вооруженной охраны. В принципе не тянул на крутого рейнджера и его приятель сталкер. Да, он много чего умеет. Да, смелость города берет, как говорит русский народ. Однако ж Дракон не волшебник, хоть и носит имя могучего мифического существа.
И все-таки грела надежда, которая, как известно, умирает последней, что этот немало повидавший и переживший на своем веку человек обязательно что-нибудь придумает. Не может не придумать. Вон сколько раз выручал его, Антона, из беды. Должен помочь еще раз, последний.
Пока же, чтобы отвлечься от глупостей, биолог занимался тем, что привык делать, став на поприще науки. Он изучал новое место обитания и его окрестности.
Насчет окрестностей, положим, сказано слишком громко. Разглядывая окружавшую убежище природу, Арсеньев испытывал невольный трепет, преклоняясь перед величием Творения.
Кто и как умудрился сотворить хотя бы вот эти самые «квадратные» березы? По законам биологии деревьев с прямоугольными стволами не может быть. А ожившие ракоскорпионы с трилобитами – это как увязывается с пресловутыми законами природы? Никак.
Были бы условия, Антон непременно провел бы пару опытов над теми же гигантскими папоротниками, но устроитель «схрона», позаботившись о молельне и оружейной комнате, не удосужился отвести хоть малюсенькую комнатушку под лабораторию с микроскопом и немудрящим набором пробирок-колб-реторт и реактивов.
Хотя вот в библиотеке ученый нарыл пару томов, более или менее относившихся к его специальности. Труды Парацельса, Авенариуса, Вернадского и, надо же заваляться такому раритету, «Агробиологию» приснопамятного гонителя генетиков Трофима Денисовича Лысенко. Она-то как сюда угодила? Он нашел на ней плохо сведенный штамп библиотеки Тимирязевского университета. Не был ли хозяин выпускником этого славного учебного заведения? Вполне возможно. Вон, и на книге оппонента «народного академика» отца русской генетики Николая Вавилова точно такой же штамп.
К вечеру третьего дня сталкер таки вернулся. Прикатил на откуда-то раздобытом мотоцикле-внедорожнике с коляской.
На и без того суровом лице Дракона залегли глубокие тени.
Ни о чем не расспрашивая приятеля, Антон быстренько накрыл на стол, сварганив что-то вроде жаркого из собранных в окрестностях лисичек (тоже довольно крупных для этого сорта грибов) и свиной тушенки. Хорошо бы картошечки было поджарить, да не оказалось под рукой. А вот яичницу сгоношил, опять же из ободранных поблизости от убежища птичьих гнезд. Ну, соленья всякие. И, разумеется, бутыль обожаемого Драконова виски.
Приняв полстаканчика (налитого, как водится у сталкеров, на два пальца) «Джека Дэниэлса», мужчина чуток обмяк. А после второго, закушенного шипящей яишенкой, так и вовсе заговорил.
– Девушка твоя, Антоха, в «Черном Аисте», – сообщил хмуро.
– Это что за птица такая?
– Особое карантинное заведение для лиц, перемещенных из Московской Зоны, – сплюнул Дракон, наполняя стакан. – Только вот беда, из этого «карантина» живьем никто еще не выходил. Говорят, какие-то эксперименты жуткие проводят над людьми. Как, блин, над кроликами…
