Брук подскочила к Доминику в ту же секунду, как он вошёл в комнату, и отчаянно обняла его.
— Он согласился?
— Он по-прежнему требует луну с неба. И если из-за этого мы задержимся здесь дольше, то в будущем мне просто нечего будет ему предложить. Регент здесь всё приберёт к рукам.
Когда она поняла, что делает, то засмущалась. Доминик же был настолько расстроен, что, вероятно, даже не заметил этого. Она отступила назад.
— Ты объяснил ему это?
— Это не его дело. Когда та старуха вызвала его, я мог расслышать, что они спорили за той хижиной, в которой меня держали. Но я не смог разобрать, о чём они говорили. Затем меня развязали и отвели сюда, к тебе. Ты знаешь почему?
— Она — его мать. Я думаю, она хочет, чтобы я убедила тебя дать Рори то, что он требует. По её словам, это может стать нашей последней ночью, если ты этого не сделаешь.
— Последней?
— Она думает, что вопрос будут так или иначе разрешён к утру.
— Тогда нам следует бежать сегодня ночью.
— Как? Дверь и окна выходят на ту сторону, которая освещается костром. Там сидят охранники, которые стерегут подходы к хижине.
— Я выбью доску с другой стороны, как только большая часть лагеря заснёт.
Хижина была совсем свежей постройки. Брук не думала, что он сможет выбить свежие доски, не наделав много шума, а иначе он перебудит всех охранников. Она не видела другого выхода, кроме как тот, в котором Доминик приходит к соглашению с Рори. Но он был сейчас здесь, с ней. Мэтти удалось сделать это! Брук достала зелье из саквояжа, когда его принесли. Но от этого не будет никакой пользы, если Доминик его не выпьет, а для этого нужно незаметно подлить его куда-нибудь.
Она могла бы намекнуть ему, но не думала, что он будет готов к преждевременной брачной ночи, пока он был твёрдо уверен в том, что этого брака не случится. Но то, что она находилась в маленькой комнатке с человеком, который так сильно волновал её, а рядом с ними была кровать, это возбуждало не только её воображение. Боже, как бы она хотела, чтобы он не был так красив. Как бы она хотела быть безразличной к нему. Как бы она хотела найти способ договориться с ним, чтобы этот брак был более приятным для него, но всё, что она хотела бы сделать прямо сейчас, так это снова поцеловать его. Как стыдно. Но он сам виноват в том, что оказался чересчур хорош в этом. Тем не менее, не будет никакого брака, если им не удастся выбраться живыми из лагеря преступников. Так что это, возможно, её последняя и единственная возможность узнать, каково это — не останавливаться на одних лишь поцелуях с Домиником Вульфом.
— Попробуй поспать, — предложил он. — Я разбужу тебя, когда придёт время.
— Я слишком голодна, чтобы уснуть.
Дверь снова открылась. На пороге стоял охранник, а Мэтти вошла внутрь, чтобы занести на подносе еду, фонарь и, о, Боже, бутылку вина! Она поставила поднос на стол и обратилась к Брук:
— Вот это тебе, дорогуша. Это может быть ваш последний ужин, — Мэтти бросила беглый взгляд на Доминика и продолжила. — Наслаждайтесь каждым кусочком.
Затем она подошла к Доминику и стала задабривать его комплиментами и мольбами о том, что такой великий и щедрый господин как он, мог бы сжалиться над теми, кому повезло меньше. Брук стало интересно, что задумала эта женщина, ведь раньше она не высказала ни одной мольбы или просьбы. Она предположила, что Мэтти просто боится Доминика, чтобы угрожать ему ужасными последствиями, так как у него был поистине устрашающий вид, с тех самых пор как на них наставили оружие.
Брук воспользовалась тем, что Доминика отвлекли, чтобы налить им по бокалу вина и незаметно добавить в его бокал приворотное зелье. Успела она как раз вовремя, так как Мэтти вернулась, чтобы забрать свой поднос, оставив тарелки с едой на столе. Она торопилась выйти из комнаты. Охранник, сопровождающий мать Рори, выглядел ещё более осторожным и сразу же закрыл дверь, как только женщина вышла.
Брук села за стол вместе с Домиником и с внутренним трепетом смотрела, как он сделал довольно внушительный глоток из своего стакана, затем выпила сама. Не зная, чего ожидать от него теперь, когда он выпил любовный напиток, и очень нервничая по этому поводу, она стала болтать о разных вещах, нисколько не связанных с их затруднительной ситуацией: о собаках, лошадях, о болезни его матери, о тех советах, которые дала ей Альфреда, чтобы вылечить даже самую серьёзную болезнь.
— Но самое важное, что все эти травы есть у меня в саквояже. И как только мы поужинаем, я смогу подремать в блаженном забытьи, уверенная в том, что ты убережёшь нас от любой ужасной ситуации. Ты довольно крепкий мужчина, знаешь ли, гораздо сильнее всех, кто здесь есть.
— Господи, ну и балаболка. Ты сегодня трещишь, как сорока.
Она задохнулась от возмущения:
— Не смей делать подобные сравнения.
— Полагаю, я могу позволить себе всё, что угодно, — усмехнулся он. — У меня есть кинжал в сапоге. Я поражён, что они не стали обыскивать меня, чтобы проверить наличие оружия, ведь я никогда не выхожу из дома без него. Приберегаю его для твоего брата, вдруг никого не будет поблизости.
Она лишь закатила в ответ глаза и пошевелила плечами, чтобы скинуть с себя мантилью. Почему он не замечает, что в комнате стало так жарко? Она заметила, что не может оторвать своего взгляда от его губ. Это заставило её вспомнить, что она чувствовала, когда он в последний раз целовал её. Затем она посмотрела на его руки. Представила, как он нежно ласкает её грудь… Зелье должно уже подействовать, он же именно это должен чувствовать сейчас. Прилив вожделения? Так почему же он до сих пор не отнёс её в постель?
Вместо этого он пояснил ей:
— И ты напомнила мне, что я вполне способен справиться с десятком головорезов. С нами всё будет в порядке. Если нас поймают при побеге, я спокойно разделаюсь с ними.
Она хихикнула, затем ахнула из-за того, что хихикнула, и вскочила на ноги.
— Я так устала!
— Тогда поспи. Я разбужу тебя, когда придёт время уходить.
Боже, да ведь она же намекала ему о том, чтобы он к ней присоединился! Видимо, недостаточно успешно. Как бы Брук не пыталась, она не могла выкинуть из головы эти возбуждающие мысли. Она испугалась, что сейчас просто заорёт на него, если он немедленно не поцелует её. Дабы избежать этого она, покачиваясь, побрела к кровати.
— Кажется, ты выпила слишком много вина.
— Возможно, — пробормотала она, начиная раздеваться.
Она даже не поняла, что бездумно сняла и платье вместе с туфлями и чулками, пока не услышала его тяжёлый вздох, когда заползала на мягкое одеяло. Она не стала укрываться, пожаловавшись:
