Брук тихо пересела на скамейку перед ним. Ей не нужно было спрашивать, что такого он прочёл в ту ночь. Она не хотела задавать ему вопросов, но он мог счесть это странным.
— Что было в тех последних записях?
Он не посмотрел на неё.
— Она написала о чудесном мужчине, в которого влюбилась во время Сезона. Он обещал, что они поженятся после того, как он убедит своих родителей, что ему не нужен никто, кроме неё. Она тайком встречалась с ним, так что им удавалось ускользать от бдительного взора матери. На одном из таких свиданий он соблазнил её. Элла была в ужасе и потрясена до глубины души, когда он сказал, что не женится на ней, что никогда и не намеревался жениться. Не столько стыд из-за беременности, сколько боль от разбитого сердца и предательства молодого человека заставили её «искать успокоения в море». Она прямо написала о своём намерении, что у неё не было иного выбора. Она даже держала его имя в секрете вплоть до последней страницы, когда она прокляла его за то, что он разрушил её жизнь. Нет, Элла не пыталась вырваться из шторма в тот день, она позволила ему забрать свою жизнь.
— Мне так жаль.
Он продолжил, не обращая внимания на Брук.
— Я никогда не был в такой ярости, как тогда. Я швырнул фонарь, которые принёс с собой, на пол и вырвал эти проклятые страницы, выбросив их в пламя. Я почти оставил там и дневник, но в нём сохранились и хорошие воспоминания, поэтому я подумал, что могу захотеть перечитать его однажды или показать матери, так что я вынес его из комнаты Эллы. Но я не пытался погасить огонь. Я поехал прямо в Лондон, чтобы найти человека, который совратил мою сестру и оставил её одну с ребёнком, и смеялся над ней, когда она ему рассказала, — твоего лживого брата!
Брук вздрогнула. Лучше бы ей никогда не знать всей правды о том, что хранили эти пропавшие страницы. Она абсолютно ничего не могла сказать в защиту своего брата. Его жестокость по отношению к Элле не имела оправдания.
— Рана, которую я нанёс ему, была не смертельной, — продолжил Доминик. — Я думал, этого хватит, однако ошибался. Меня снедало то, что справедливость не была восстановлена. Он не расплатился за всё сполна — не только за жизнь Эллы, но и за жизнь её ребёнка. Два месяца спустя я снова вызвал его на дуэль и промахнулся, как, собственно, и он. Моя ярость не ушла. Он отказался встретиться со мной последний раз, и я ждал ещё несколько месяцев, чтобы бросить другой вызов, который он просто проигнорировал. Поэтому я нашёл обоих наших секундантов и выследил его в Лондоне. Он не мог отказать мне при свидетелях.
Доминик наконец посмотрел на неё и добавил ледяным тоном:
— Наше с тобой положение — раздражающе досадно. Но то, что твой брат до сих пор жив — омерзительно несправедливо.
— Я соглашусь с тем, что он злой, подлый, даже жестокий, — осторожно сказала она. — Кому лучше знать об этом, как не мне. И он не заботится ни о ком, кроме себя, ни о семье, ни о друзьях. Кто-нибудь, в конце концов, убьёт его. Это неизбежно. Но этим кем-то не можешь быть ты. Ещё одна попытка, и ты на долгие годы попадёшь в тюрьму, если, конечно, тебя сразу же не повесят.
— Особенно если он станет членом моей семьи.
Беседа принимала опасный оборот, хотя она была эмоционально напряжённой с самых первых слов о смерти Эллы. Но его разъярённый вид сейчас напомнил ей, что она была с ним в лодке совершенно одна. Если она не успокоит его, то может начать паниковать.
— Ты знаешь, члены семьи не всегда ладят. В некоторых семьях царят распри, даже довольно жестокие. Но я сомневаюсь, что кто-либо бровью поведёт, если ты время от времени будет поколачивать моего братца. Я бы и сама с радостью помогла тебе в этом, если бы у меня хватало сил. И Регент не сможет ничего возразить, потому что это «семейное» дело.
Доминик наградил её скептическим взглядом.
— Ты в самом деле предлагаешь мне избить твоего брата до полусмерти?
— Если он будет членом твоей семьи, определённо… если это не убьёт его, то и тебя за это не накажут.
Доминик посмотрел в сторону. По крайней мере, он больше не выглядел разъярённым, так что ей стало легче дышать. Дать ему выбор, который удовлетворит его…
— Дьявол!
Она испуганно моргнула и проследила за его взглядом на большой корабль, направляющийся к ним на полной скорости. Она спросила обеспокоенно:
— Он сумеет замедлить ход или собирается врезаться в нас?
— Ему не нужно подходить близко, чтобы уничтожить нас.
Она не знала, что он имеет виду, но внезапно он начал выворачивать штурвал в противоположном направлении, ведя лодку к берегу. Но там не было причала!
Глава 34
БРУК завизжала, когда корабль начал приближаться к ним на необыкновенно высокой скорости, или же это их лодка приближалась к кораблю. Но они точно врежутся!
Доминик крикнул:
— Держись!
Если бы Брук не схватилась за поручень и не присела, то могла бы вылететь из лодки, когда та ударилась о берег. Её трясло от страха, когда она встала и внимательно посмотрела за борт. Каменистый берег был меньше чем в двух футах от лодки. Он намеренно направил лодку к берегу! Внезапно рука Доминика обхватила ее за талию, затем он с лёгкостью перекинул Брук через поручень и поставил на землю.
— Мой саквояж! — закричала она ему.
Через мгновение он спрыгнул с лодки, держа обе сумки в одной руке, и схватил ее за руку другой.
— Беги! — закричал он без объяснения.
Боже, её начинало злить его странное и безрассудное поведение!
— А твоя лодка не сядет на мель? — выдохнула Брук, пытаясь не отставать от него.
— Буду беспокоиться об этом, если от неё хоть что-нибудь останется.
— Как это, хоть что-нибудь останется?!
Доминик не ответил, он просто продолжал бежать дальше, увлекая ее за собой, словно на привязи. Он не остановился, пока они не добежали до огромного дерева с широким стволом. Брук сердито посмотрела на него, когда мощный громовой раскат сотряс окрестности.
Девушка увидела, как Доминик поморщился. Именно тогда она поняла, что случилось.
— Это сейчас твою лодку взорвали? Наш английский флот?!
— Должно быть, они заметили судно, пытающееся прорвать блокаду, и преследовали его. А затем, вероятно, подумали, что мы — это они. Я не могу придумать другой треклятой причины, почему только что произошло то, что произошло.
— Но ты понял, что они собрались стрелять в нас, не так ли?
— Сейчас военное время. Если у военно-морского флота было основание подозревать, что мы — французы, то они не стали бы колебаться. Но нет, я не думаю, что они на самом деле взорвали бы мою чертову лодку. Я просто не собирался рисковать с тобой на борту.
