Жизнь показала, что операция на окружение обычно удается в том случае, если после прорыва вражеской обороны наступающие войска выходят на оперативный простор и получают возможность быстро преодолеть значительные расстояния, а затем создать внутренний и внешний фронты окружения раньше, чем враг сумеет собрать силы для парирования удара.
Реальный расчет и анализ сложившейся обстановки подсказывали, что надеяться на тесное взаимодействие с ударной группировкой Центрального фронта нам не приходится. Против Центрального нацелили удар 9-я армия Моделя и часть сил 2-й армии группы армий «Центр», получившие задачу совместно с 4-й танковой армией оперативной группы «Кемпф», группой армий «Юг» окружить и уничтожить советские войска на Курском выступе.
В такой ситуации следовало ожидать, что войска генерала К. К. Рокоссовского неизбежно и продолжительное время будут заняты напряженными оборонительными боями. Смогут ли они после этого быстро преодолеть 120 километров, отделяющих их от Хотынца?
По-видимому, замысел операции родился под впечатлением сталинградского контрнаступления, в котором ударные группировки двух фронтов — Юго-Западного и Сталинградского, — пройдя навстречу друг другу более 200 километров, замкнули кольцо окружения в точно назначенном пункте. Но под Сталинградом удар наносился по слабым флангам противника, а маневр на окружение осуществлялся по его тылам, куда он не мог перебросить резервы: их поглотили бои на улицах огромного города. В районе Орла обстановка сложилась совсем по-другому. Противник имел здесь прочную долговременную оборону и мощную группировку, которая сама готовилась наступать. Это в какой-то мере напоминало ситуацию, в которой мы оказались под Харьковом весной 1942 года. Тогда мы тоже планировали удар по группировке врага, которая сама изготовилась к наступлению. Недостаточный учет реального соотношения сил привел нас тогда к неудаче.
Так вот, взвесив все, мы пришли к выводу, что в замысел операции надо бы внести поправки. Лучше было бы ограничиться скромнее по масштабу, но более реальной задачей: сходящимися ударами нашей 11-й гвардейской из района к югу от Козельска и 61-й армии Брянского фронта с северо-востока окружить и уничтожить болховскую группировку противника, прикрывавшую с севера 9-ю армию Моделя. Для этого желательно было подчинить командованию 11-й гвардейской все силы, которые должны наступать с жиздринского плацдарма, то есть все двенадцать стрелковых дивизий, в том числе три дивизии соседа, а 61-ю армию усилить несколькими дивизиями и одним танковым корпусом из резерва Ставки. По нашему мнению, разгром болховской группировки образовал бы в обороне противника такую брешь, которую он вряд ли будет способен закрыть. Это привело бы к потере им здесь оперативной устойчивости и создало бы благоприятные условия для дальнейшего продвижения наших войск на юг, во фланг и тыл орловской группировки врага.
Наши соображения я подробно доложил командующему фронтом, но они показались Василию Даниловичу Соколовскому недостаточно убедительными. Это меня очень расстроило.
В конце апреля в Москву вызвали В. Д. Соколовского и меня, а также командовавшего тогда Брянским фронтом генерала М. А. Рейтера и командарма 61-й генерала П. А. Белова.
Нас принял заместитель начальника Генерального штаба генерал А. И. Антонов. Он заслушал соображения командующих фронтами. Я снова попытался изложить свою точку зрения, подкрепив ее расчетами и ссылками на данные разведки.
Моим главным оппонентом на сей раз оказался Макс Андреевич Рейтер, который заявил, что я требую слишком многого и что во всякой наступательной операции есть доля риска.
Я ответил, что риск следует сочетать с точным расчетом, Однако мои доводы никого не убедили. У командующих Западным и Брянским фронтами уже сложилось согласованное мнение, и руководство Генерального штаба не сочло возможным изменить что-либо.
Все же я продолжал упорно отстаивать свою мысль, и генерал М. А. Рейтер, не скрывая досады, заметил:
— Ну что ты, Иван Христофорович, упорствуешь: все ведь уже согласовано, все ясно.
В этом споре я, как говорится, оказался побежденным, но не убежденным.
Вскоре нас вызвали в Ставку. Совещанием руководил И. В. Сталин. О замысле Орловской операции и предложениях командующих фронтами информировал генерал-полковник А. И. Антонов. Его обстоятельный доклад Сталин выслушал очень внимательно. Затем он задал несколько вопросов, уточняя детали взаимодействия фронтов.
Я сидел как на иголках. Сейчас Верховный одобрит план, и он обретет железную силу. Но как оспорить предложения, уже одобренные Генеральным штабом? Ведь могут превратно истолковать мою настойчивость. Командармом я был тогда довольно молодым.
Тем временем уже начали свертывать карты. Верховный спросил:
— Все согласны с данным решением? Возможно, у кого-нибудь есть иное мнение?
Это была для меня последняя возможность. Я попросил разрешения высказаться. Сталин не без удивления, но вместе с тем вполне доброжелательно посмотрел на меня:
— Прошу.
Снова были развернуты карты. Стараясь сдержать волнение, я изложил свою точку зрения. Закончив, оглядел всех, предчувствуя, что сейчас «большая тройка» — два командующих фронтами и заместитель начальника Генштаба обрушится на меня. Одну-две минуты царило молчание. Затем слово взял В. Д. Соколовский, потом М. А. Рейтер. Оба старались опровергнуть мои аргументы. Особенно жарко говорил Макс Андреевич. Свою отповедь он закончил словами:
— Товарищ Сталин, Баграмян упорно добивается, что бы ему создали условия, облегчающие решение задачи. Если его послушать, то получается, что нужно не только усилить боевой состав одиннадцатой гвардейской, но еще и поддержать действия этого соединения ударами соседей.
Сталин, до этого внимательно изучавший карту, поднял голову, вынул изо рта трубку, неторопливо разгладил усы. Все смолкли. Рейтер бросил на меня осуждающий взгляд, словно хотел сказать: «Предупреждали же тебя: помалкивай. Не послушался, теперь пеняй на себя».
И вдруг Верховный очень тихо и очень спокойно сказал:
— А ведь Баграмян дело говорит. И по-моему, с его предложением нужно согласиться. Что же касается заботы командарма о более благоприятных условиях для выполнения задачи, то это похвально. Ведь на него же ляжет вся ответственность в случае неудачи…
Охотников продолжать спор не нашлось. Наш вариант был принят, к моему большому удовлетворению, без существенных изменений.
Нам передавались все дивизии, которым предстояло прорывать вражескую оборону южнее Козельска. Задача 11-й теперь сводилась к тому, чтобы, преодолев оборону противника на участке Глинная, Жуково, повернуть главные силы на юго-восток и наступать на Болхов, куда навстречу нам с северо-востока будут идти войска 61-й армии Брянского фронта. И уже после разгрома болховской группировки противника наша армия двинется на Хотынец.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
