— Откуда ты знаешь, что произошло? — спросила она. — Ты что, видел, как они уезжали?
Его глаза потемнели.
— Нет, не видел. Но я ожидал, что это случится, рано или поздно. Когда поднялась буря, Маркус и Пенни, должно быть, решили, что это шанс, которого у них больше может и не быть. Пенни сказала сестре, что они собираются вернуться назад, на восток.
— А мы можем поехать за ними, как ты считаешь? Смог бы ты догнать их, если бы поехал верхом? Ты действительно думаешь, что они едут на восток? — Шарлотте едва удавалось сдерживать слезы. — Они никогда этого не сделают, — шептала она. — Джейкоб…
— Я не смог спасти своего собственного сына, — сказал Люк. — Меня не было рядом с ним, я даже не знал, что он болен. — Он помолчал. — Это была самая большая ошибка в моей жизни — уехать в такой момент. Я никогда себе этого не прощу. И если ты хочешь, чтобы я поехал искать их, я поеду. Но послушай, мне кажется, что Маркус с Пенни едут на запад, а значит, мы их найдем. Однако решение за тобой. Я сделаю, как ты хочешь. Я обещаю.
Шарлотта ничего не ответила. Она смотрела в глаза Люка, ощущая, как ее душу захлестывает волна доверия и любви. Люк был самым отважным и внимательным мужчиной, встреченным ею на жизненном пути… Шарлотта не смогла бы объяснить почему, но в сердце у нее родилась глубокая уверенность, что они обязательно найдут Джейкоба.
— Я не представляю, как они думают со всем справиться, — сказала она. — Маркус ведь совсем плохо ладит с быками!
Потом она вспомнила о голубых глазках Джейкоба, о его ротике, напоминавшем бутон розы, о мягких щечках и свежем теплом дыхании. Сердце ее сжали тиски нестерпимой боли. Кто станет заботиться о том, чтобы вовремя накормить его, поменять пеленки, проследить, чтобы ему было сухо и удобно, чтобы он был счастлив? В душе Шарлотты паника и злость медленно превращались в безмерный, всеобъемлющий страх.
Она также думала об обещании, данном умирающей Люси, самом важном обещании в своей жизни. Неожиданно слезы хлынули у нее из глаз.
— Я обещала своей сестре, — сказала она Люку, — Я обещала, что позабочусь о Джейкобе.
— Я знаю, — мягко ответил Люк, сжимая ее в объятиях. — Но не забывай, Шарлотта: даже если тебе не нравится думать об этом, Маркус любит своего сына. Это одна из причин, почему он взял его с собой. Он по-настоящему его любит.
Где-то в душе Шарлотта знала, что Люк прав. Но она также понимала, как велика вероятность того, что она никогда больше не увидит своего племянника. И когда глаза ее смотрели на запад, на этот долгий, таящий множество опасностей путь, она чувствовала, что сердце ее готово разорваться от боли.
Глава двадцатая
Шарлотта шла по направлению к реке и твердила себе, что жизнь идет своим чередом и что, как любит говорить Бидди Ли, нужно ясно видеть впереди свою цель и продолжать идти к ней.
Она случайно повстречалась с сестрой Пенни, Оливией, и спросила, не знает ли она, куда уехали Маркус и Пенни.
— Они хотели уехать от тебя, — выпалила Оливия. — Пенни говорила мне, что ты для них была как кость в горле.
Не без горького сожаления Шарлотта вспомнила, как Люк предупреждал ее, чтобы она уважала отцовские права Маркуса. Сейчас она чувствовала себя вялой, ей было трудно сосредоточиться, взгляд бесцельно перебегал с предмета на предмет. Идя по мягкой земле вдоль реки, краем глаза Шарлотта заметила, что ей наперерез быстро идет Скит Смитерс. Но она продолжала идти вперед.
Она поняла, что единственным положительным моментом в том, что у нее отняли Джейкоба, было то, что в сравнении с ужасом этой потери все остальные неприятности просто померкли.
— Теперь тебе, должно быть, хорошо, — сказал Скит. Шарлотта не ответила.
Тогда Скит пошел с ней рядом.
— Тебе плевать на то, что говорят люди? — спросил он бодрым голосом. — Они говорят, что ты шлюха, что ты хуже всех, что ты готова трахаться с любым, кто скажет тебе ласковое слово. И если это так…
— Чтоб ты сдох, — сказала ему Шарлотта, не останавливаясь ни на мгновение.
Скит Смитерс остановился как вкопанный.
— Может, ты еще раз это повторишь?
— Я повторю это столько раз, сколько понадобится, — ответила она, зачерпнув воду кувшином и поворачивая назад по направлению к лагерю.
Внезапно Шарлотта почувствовала головокружение, ее ноги стали ватными. Она уже не могла идти так быстро, как хотела. Однако недомогание вскоре прошло, и к ней вернулись силы. Она надеялась, что Скит ничего не заметил. И молила Бога, чтобы голова не закружилась снова. Она вспомнила, что у Люсинды в самом начале беременности тоже бывали головокружения. Но с Шарлоттой такое случалось и раньше, она была в этом уверена. И, конечно же, многие люди чувствуют слабость в пути, но ведь при этом нельзя сказать, что они больны, просто дорога отнимает очень много сил. Если у нее иногда кружится голова, это еще не означает, что она носит под сердцем ребенка Люка.
— Знаешь что, Шарлотта, — услышала она за спиной голос Скита, — я смотрю, ты разговариваешь с Бидди Ли день и ночь.
Шарлотта продолжала идти.
— Ну и что из того? Или, может быть, ты собираешься и меня связать, повесить, терзать и мучить, перед тем как убить?
— Ты же не знаешь, что произошло той ночью, — сказал он.
— Любой, кто хоть что-то знает о том, как устроено тело, будь то тело животного или человека, точно может сказать, что там произошло, — ответила она, продолжая идти. — И ты, и твой отец, и все, кто вам помогали, когда-нибудь вы еще поплатитесь за то зло, которое совершили.
— Не ты ли собираешься стать мстителем? — спросил Скит. Его одутловатое розовое лицо сморщилось от смеха. — Не смеши меня!
— Уходи, Скит. Я не хочу говорить с тобой, меня от этого тошнит, — сказала Шарлотта.
— Что я точно знаю, — сказал Скит, хватая Шарлотту за руку, — так это то, что защитника у Бидди Ли больше нет. И ты понимаешь, что это означает.
Шарлотта выдернула руку таким резким движением и с такой злостью, что Скит отшатнулся от нее.
— Если ты еще хоть раз прикоснешься ко мне или к Бидди Ли, я тебя убью, — сказала она, отступая.
Шарлотта сказала себе, что не будет оглядываться, что реакция Скита на ее слова не имеет для нее значения. Этот негодяй мучил Бена Люциуса, только это имело значение. И все же что-то заставило ее оглянуться — быть может, желание выглядеть сильной, а может — простое любопытство. Но очень скоро она пожалела об этом: его глаза горели ненавистью, а вокруг головы, как облачко тумана, расплывался ореол злобы.
Вернувшись к палаточному лагерю, Шарлотта увидела, что неподалеку собирается небольшая группа людей.
