Я слышу, Алексей Викторович. Здравствуйте. Что-то случилось?
— Нет, ничего не случилось. Звоню тебе, не хочу тревожить Виталия Ивановича. Скажи, что там с его выпиской? Какие планы?
— Да все в порядке. Отлично все! Завтра будет дома, — бодро отчитался Дима.
Ох, Соловьев, мне бы твой оптимизм, — побрюзжал я про себя, но вслух сказал:
— Это очень хорошо. Ты меня обрадовал, Дмитрий. Спасибо.
— Рад стараться, — елейно пропел он мне в ответ.
Ну что ж, если отбросить неприятности с техникой, день сложился удачно. Даже слишком удачно. Возможна ли ситуация, когда я буду всем доволен — не решусь пока ответить на это вопрос. Я попытался мысленно представить сейчас схему всего произошедшего со мной за последнюю неделю. Я технарь и потому для меня важна во всем логика и математическая гармония. Так что у нас с логикой?
Неприятности следуют одна за другой на работе — это понятно, такое бывает, хотя и не радует. Даже если бы меня разорили вчистую, все равно это укладывается в мои представления о нравах современной жизни. Идем дальше. Неприятности, касающиеся одного меня и только меня — взрыв, смерть Сергея Петренко, смерть фотографа Костика, постоянная слежка за мной на сером Фокусе. Тоже понятно. Необъяснимо, но понятно.
А вот дальше начинается для меня головоломка. С одной стороны, если представить, что кто-то решил испортить мне жизнь по всем направлениям, то все вроде бы логично — и разорить, и напугать, и, кто знает, убить. С другой стороны, если учесть, что на работе все волшебным образом устраивается, причем в лучшем виде, то я перестаю ощущать эту самую математическую гармонию. Равновесия не получается. Когда с одной чаши весов весь груз снимают, то что происходит со второй? Она резко падает вниз. Это закон. Если, конечно, вовремя не освободить и эту чашу. Как раз в это я не верил. И к чему мне готовиться? Отвечать даже самому себе не хотелось.
Я отпустил Катерину домой, а сам уселся за компьютер. Проверил все пароли, файлы, просмотрел информацию. Что я хотел там увидеть особенного — не знаю. Сказать, что мне стало легче, когда я убедился, что все работает исправно, я тоже не мог. Надо было чем-то себя занять, чтобы отвлечься от мрачных мыслей. После легкой эйфории от разговора с Иваном Ряскиным, у меня, похоже, началась обратная реакция, и настроение с каждой минутой становилось все хуже.
Уже почти стемнело, когда я выходил из офиса. Стоянка опустела. Еще издали я заметил у моего автомобиля чью-то фигуру. Фонари включались по какому-то неведомому мне принципу — когда станет темно, хоть глаз коли! Поэтому лица было не разглядеть. Неприятный холод пробежал по спине, и я невольно замедлил шаг. Еще мгновение и я бы, наверное, вернулся в здание, но потом я увидел огонек сигареты. Мужчина не прятался и ждал, похоже, меня. Сделав несколько шагов, я наконец-то разглядел его. Это был не кто иной, как мой драгоценный программист! Так, по всему видать на сегодня сюрпризы еще не закончились. Что на этот раз?
— Ты не в охранники к моей машине случайно нанялся? — спросил я, подойдя ближе. — Что в темноте стоишь, как шпион?
Я старался говорить уверенно, но внутри меня завибрировали все нервные клетки.
Сотников кашлянул и с хрипотцой в голосе произнес:
— Поговорить нужно.
— Так чего в кабинет не зашел? Сидишь тут в засаде…
— Не хотел, чтобы Катя меня видела, — пояснил он.
Лицо Сотникова, даже в темноте видно, было бледным. Валера отбросил сигарету и спрятал руки в карманы джинсов. Нервничал, очень нервничал. Я с опаской глянул на свой автомобиль. Как-то совсем не по себе мне стало в этот момент. И я решил не рисковать:
— Садись, — я открыл машину и кивнул на место рядом с собой. — Прокатимся, поговорим. Катя, к твоему сведению, давно ушла с работы.
Если он категорически откажется садиться в машину, подумал я, то и мне на ней ехать не стоит.
Загорелись фонари и ярко осветили площадку. Сотников зажмурился от неожиданности, затем быстро юркнул в салон.
— Вот и хорошо, — сказал я, скорее, самому себе.
Я завел двигатель и плавно повел машину. По телу разлилось тепло, я был спокоен, о чем хотел говорить Сотников — меня уже как-то мало волновало. Как будто удачно сдал экзамен.
— Алексей Викторович, я… — начал он и замолчал, будто подбирая слова.
— Что Валера, серьезное дело? — решил подтолкнуть его я.
Он тяжело вздохнул:
— Похоже, очень серьезное.
Я опять начал нервничать. Нет, так не годится, подумал я. Что выудишь из этого проходимца, если говорить с ним здесь? Он мне с три короба наврет опять. Я хочу видеть его лицо, глаза.
— Для серьезного дела нужны силы. Согласен? — я решил играть с ним в доброго дядю.
— В смысле? — судорожно сглотнув, просипел он.
— В самом примитивном, — я обернулся к нему, — пристегнись, давай. Поедем сейчас ужинать. Надеюсь, не рискнешь отказать начальнику?
— Ужинать? — оторопел он. — Да я как-то…
— Не боись, за мой счет. И мне веселее будет.
Программист пристегнул ремень. Мне хотелось побыстрее покончить со всеми тайнами и неприятностями, которые мне приготовил мой работничек. Радостного от него ничего не дождешься. Это уже ясно, как белый день. Не для того он тут словно убитый сидит, и дышать боится. Зараза! Вот же чувствовал я, что неспроста у него все вдруг стало ломаться. Хотя, все это может быть мои домыслы, а неприятности ждут меня совсем в другой стороне. И Сотников собирается меня об этом предупредить? Ох, не люблю я загадок таких. И верить никому сейчас не могу.
Я остановился у небольшого кафе, в котором мы частенько обедаем с партнерами, если переговоры проходят в нашем офисе. Сотников нехотя вылез из машины и понуро пошел впереди меня. С таким настроением только на эшафот, дружочек, — хотелось мне крикнуть ему в спину.
Официант взял заказ. На мой вопрос, что желает молодой человек, он вяло мотнул головой.
— Ничего не хочу. Минералки, если можно.
— Принесите бутылочку Сан Пелегрино, а из еды — то же, что и мне, — кивнул я официанту.
Через минуту на столе появилась минералка. Программист налил себе стакан и сделал несколько глотков. Похоже, что даже вода ему не лезла в горло.
— Давай, рассказывай, начинай портить мне настроение, — вкрадчиво сказал я.
Сотников посмотрел на меня телячьими глазами и
