Айла, к удивлению Дженнифер, неизменно присылала ответ. При всем своем критическом отношении к младшей сестре Дженнифер, похоже, многого о ней не знала.
На небе высыпали звезды. Дженнифер подставила лицо вечернему бризу – под пледом становилось жарко. Услышав, как подъехала машина Виолы, Дженнифер затрепетала от волнения, немного боясь, что тщательно устроенный вечер может и не помочь.
Вскоре из-за дома появился Дэвид, шагавший по траве к беседке. Дженнифер хорошо представляла себе замешательство мужа, когда по возвращении с работы он наткнулся на Виолу, обстрелявшую его градом распоряжений.
– Я волновался, – первое, что он сказал. Дэвид успел переодеться в меланжевый серый шерстяной джемпер и свои любимые джинсы. На заднем кармане они были слегка надорваны, и низ брючин совсем обтрепался, но Дэвид категорически не желал с ними расставаться. Его светлые волосы, потемневшие с возрастом, пробила седина – он немного напоминал певца Кита Урбана. У Дженнифер сразу прошло все беспокойство, когда муж опустился на стул рядом.
– Нам надо поговорить.
– Понимаю. Ты меня бросаешь? – Он глядел на свои ладони.
Дженнифер невольно схватила его за руку.
– Господи, нет, конечно!
– Ты тяжело больна?
– Нет, клянусь, ничего такого нет.
– Тогда к чему вся эта шпионская спецоперация?
– Если бы я попыталась поговорить с тобой дома, мы бы отвлекались на дела, дети крутились бы под ногами, и разговор закончился бы ничем.
Дэвид нервничал, и Дженнифер чуть сжала его руку.
– Могу я попросить дать мне высказаться и не перебивать, пока я не закончу? – Дэвид чуть нахмурился, но Дженнифер требовалось излить свои чувства, столь долго томившиеся без выхода. – Дэвид, пожалуйста!
Ответом послужило громкое урчание в животе.
– Я голоден, – сообщил муж. – И содержимое корзины делу не способствует.
– Наверное, запах просачивается из-под крышки. Обещаю, ужин будет сразу после разговора.
– Ну, начинай.
– Теперь я будто стою перед расстрельной командой.
– Тогда у нас точно проблемы. Ты – моя жена; и, если ты так себя ощущаешь наедине со мной, дело плохо. Пожалуйста, Дженнифер, выскажись начистоту.
Она улыбнулась:
– Создание семьи с тобой – лучшее, что я сделала в жизни, а появление детей стало вишенкой на торте. Мне нравится быть матерью, я посвятила себя дому и была вполне счастлива – даже после моего эпического провала, когда я попыталась открыть собственный салон. Потом мне приспичило еще увеличить нашу семью, но и здесь я умудрилась облажаться… – Она жестом остановила мужа, который открыл рот, чтобы ее перебить. Дженнифер не нуждалась сейчас в дежурном ободрении. – В то время я готова была проститься с мечтой о своей парикмахерской; я выдохнула с облегчением, что моя семья не ополчилась на меня за то, что произошло, – за риск, на который я по глупости решилась, за яму, в которой я по уши увязла. Я приняла это за знак свыше, решила, что надо притихнуть и смотреть за домом. Но ведь дети так быстро растут, и я уже начинаю чувствовать себя не у дел.
Дэвид, должно быть, заметил, что она дрожит, потому что подтянул плед с ее коленей повыше, чтобы жене стало теплее. Дженнифер укрылась до подбородка.
– У меня впечатление, что наши жизни катятся по разным рельсам. Ты много работаешь – нет-нет, я не пилю, но мне одиноко. – Она едва не проговорилась про дружбу с Адамом, но они с Виолой обменялись мнениями на этот счет, пока ставили тент, шутливо сокрушаясь, что рост не дает им возможности справиться самим, и приходится звать Айзека, чтобы водрузить тканевый верх. Они решили, что ничего не выиграют упоминанием об Адаме, тем более что чувства Дженнифер родились из замешательства, а не из настоящего желания сойтись с мужчиной, который не является ее мужем.
Дэвид заговорил, и на этот раз Дженнифер не стала его останавливать.
– Я просто обалдел, когда та воровка-ростовщица пришла в наш дом. Я рассердился на тебя, Дженнифер.
– Знаю.
– Я злился на тебя и жалел, если можно так сказать. Ты совершила ошибку по незнанию, но с последствиями предстояло повозиться. И в компании шла реструктуризация, было о чем поволноваться. Я ушел в работу и этим спасался. А когда случались выкидыши, ты меня всякий раз отталкивала. Я был расстроен не меньше твоего, но видеть, как ты страдаешь, было невыносимо. Глубина твоего горя казалась мне непомерной, и я не решался тебя трогать, старался проявлять понимание, а сам потихоньку работал, зарабатывая деньги и обеспечивая жизнь, к которой мы все привыкли.
– Да, я тебя отталкивала. – Ее признание застало Дэвида врасплох. – Я сама понимала, что веду себя неправильно, но я стала эгоистичной: мне и в голову не пришло, что твоя боль может хоть отдаленно сравниться с моей. Конечно, это не говорит обо мне ничего хорошего, но я будто отказывалась признавать, что это наша проблема, а не только моя. Я не смогла сделать то, что раньше всегда могла. Мое дело – быть матерью, твое – работать, и мне казалось, что я снова тебя подвожу. Это, конечно, все у меня в голове, но я не могла изменить ход своих мыслей. Как и сейчас с Айлой. Я уперлась ослицей и не желаю отпустить чувства, которые ношу в себе. Я всегда ей завидовала, ревновала к ее успеху, ведь ей собраться – только подпоясаться, ездила по миру без всяких забот, а наши родители оказались на мне. Не пойми превратно, я люблю Кловердейл и в любом случае осталась бы тут, но мне не давало покоя, что Айла живет совершенно иначе, и я позволила зависти стать препятствием для наших отношений, хотя она ничего дурного не сделала. Я ведь осталась в Кловердейле еще и потому, что, как ни уговаривали меня мама с папой, а я перед ними виновата. Я считала, что заслужила наказание, и, когда Айла приезжала их проведать, я ее попросту оттесняла. Как же, ведь только я знала, как лучше для папы, а затем для мамы… Особенно для мамы. Не будь я такой авторитарной, не рвись я командовать, Айла, может, и осталась бы с нами.
– Отношения с сестрой всегда можно восстановить, – заверил Дэвид, ее Дэвид, всегда готовый поддержать, но в последнее время ушедший на задний план.
– Я постоянно думаю о том, чтобы вернуться к работе, – призналась Дженнифер. – Но мне отчего-то никак не удавалось тебе сказать. А после того раза…
– Это в прошлом, Дженнифер, перестань себя казнить. Может, ты и начинала разговор, но я не удосужился выслушать.
Вид у него был расстроенный. Дэвид согнулся, пристроив локти на колени, и потер лицо ладонями. Вылезшая к
