— Кинзи, ты великолепно выглядишь. Я так рада, что ты позвонила. Я заказала бутылку Шардоне. Надеюсь, ты ничего не имеешь против.
— Отлично,— сказала я улыбаясь.— Ты выглядишь так же.
— Ты хочешь сказать, ничуть не похудела,— произнесла она, рассмеявшись.— А ты все такая же худющая, только я была почти уверена, что ты будешь в джинсах. Кажется, я ни разу не видела тебя в платье.
— Я подумала, что нужно продемонстрировать класс,— сказала я.— Как твои дела? Когда тебя не оказалось в телефонной книге, я решила что ты, наверное, вышла замуж или же уехала из города.
— Меня действительно не было здесь десять лет, и я только что вернулась. Ну, а как ты? Поверить не могу, что ты стала частным детективом. Мне всегда казалось, что ты окончишь дни в тюрьме. Ты была таким сорванцом.
Я рассмеялась. В старших классах я была, что называется, трудным ребенком и водилась с ребятами, известными как «подзаборники», потому что они постоянно отирались возле низенькой ограды в дальнем конце школьной площадки.
— Ты помнишь Донана, того парня с золотым зубом, который сидел перед тобой на собраниях? Он теперь известная личность. Вставил себе зубы и поступил на медицинский.
Эш простонала, смеясь.
— Господи, вот еще один способ безнаказанно залезать женщинам под юбку. А тот смугленький, который сидел рядом с тобой? Он был такой забавный. Он мне нравился.
— Он все еще здесь живет. Лысый и толстый. У него винный магазин. Как, кстати, звали эту твою подружку, которая подворовывала? Франциска…
— Пальмер. Она живет в Санта-Фи, с одним мебельным дизайнером. Я виделась с ней что-то около года назад, когда проезжала те места. Ты знаешь, она такая же клептоманка. А ты замужем?
— Была,— я показала ей два пальца, обозначая количество мужей, промелькнувших в моей жизни.
— Дети? — спросила она.
— Нет, слава Богу. Мне только этого не хватало. А у тебя?
— Иногда мне хочется, чтобы они у меня были,— Эш вся сияла, разглядывая меня, и я каким-то образом почувствовала, что она с пониманием отнесется ко всему, что я ей скажу.
— Когда мы виделись последний раз? Должно быть, очень давно,— сказала я.
Она кивнула.
— На дне рождения Басса, когда ему исполнился двадцать один год, в загородном клубе. Ты еще была тогда с самым красивым мужиком из всех, что я видела в своей жизни.
— Дэниел,— сказала я.— Муж номер два.
— А номер один? Какой он был?
— Я лучше прежде выпью немного.
Появился официант с бутылкой вина и, прежде чем открыть ее, представил этикетку на суд Эш. Она решительным жестом отмела ритуал обнюхивания пробки и велела ему открыть вино и налить нам обоим. Я заметила, что официант слегка улыбнулся, словно сам себе, очарованный ее беззаботным видом и пренебрежением условностями. Он был высокий и стройный, лет двадцати шести, не больше. Он рассказал нам о фирменных блюдах так подробно, будто ожидал, что мы будем записывать.
— Сегодня у нас морской окунь с зеленым перцем и beuve blanc фаршированный со свежими помидорами, силантро, лимонами и пропитанным белым вином. Гарнирован пряностями и подается с пловом и кедровыми орешками. Мы также рекомендуем вам отведать филе лосося…
Время от времени Эш издавала негромкое мурлыканье, врывающееся в этот поток откровений о тонкостях местной кухни.
Я попросила ее сделать заказ. Она знала всех официантов по именам, и все кончилось тем, что она устроила длинную дискуссию с одним из них по поводу того, что же все-таки нам следует взять. Она остановилась на устрицах в бульоне под соусом и салате из свежей зелени, слегка приправленном. Она сказала, что о десерте мы подумаем попозже, если будем хорошими девочками и опустошим свои тарелки.
Пока мы ели, я рассказала ей о том, что меня связывает с «Вуд и Варен» и какие в связи с этим возникли неприятности.
— О, Кинзи! Как ужасно. Надеюсь, Ланс не виноват в том, что с тобой произошло.
— Поверь мне, я тоже на это надеюсь. Что он вообще за человек? Это похоже на него, запросто спалить семейный склад?
Однако Эш вовсе не бросилась рьяно защищать его, как я ожидала.
— Если бы он это и сделал, то вряд ли бы стал доносить на самого себя,— сказала она.
— Хорошая мысль. Кому же нужно было так его подставить?
— Понятия не имею. Вообще, у нас здесь черт знает что происходит, с тех пор как умер папа. Он так любил мальчишек, но Басс оказался хроническим дилетантом, а Ланс вечно попадал в истории.
— Да, я тоже припоминаю. Наверное, они доводили твоего отца до бешенства.
— О, да. Ты ведь знаешь, какой он был правильный во всех отношениях. У папы были твердые убеждения касательно того, как нужно воспитывать детей, но большей частью все это была полная ерунда. В любом случае, он представлял себе как воплотить эти принципы на практике. Он хотел и управлять, и формировать, и властвовать, но у него это все не слишком хорошо получалось. Дети ведут себя совсем не так, как конторские служащие. Папа хотел иметь дома больше власти, но оказалось, что у него ее гораздо меньше, чем на работе. Басс так и не исправился с тех пор.
— Он все еще в Нью-Йорке?
— Он наезжает домой время от времени — он был здесь в День Благодарения,— но большей частью он где-нибудь далеко. Нью-Йорк, Бостон, Лондон. Последний год он провел в Италии и клятвенно заверяет нас, что скоро вернется. Как я ни люблю его, он зряшный парень. Не думаю, что он когда-нибудь возьмется за ум. Конечно, и Ланс был таким в свое время. Они оба не дураки, но все время отирались не с той компанией, к тому же у Ланса были неприятности с полицией. Папу это страшно расстроило.
Прибыли устрицы. Перед каждой из нас водрузили блюдо с целой пирамидой маленьких, изумительной формы раковин, обернутое салфеткой, чтобы сохранить горячим дымящийся соус. Эш наколола кружочек нежной плоти моллюска, положила его на язык и проглотила. Глаза ее закрылись в экстазе, словно она была в полуобморочном состоянии. Под моим взглядом она намазала маслом полумесяц французского хлебца и опустила его в чашку с устричным соусом. Когда она затем откусила от него кусочек, раздался глубокий гортанный стон, словно с третьеразряздной порнографической видеокассеты.
— Ну как ланч? — сухо спросила ее я.
— Ничего,— сказала она.— Хорошо.— До нее с запозданием дошло, что я шучу, и она улыбнулась. При этом ее щеки порозовели. Ей это было очень к лицу.— Меня один раз спросили, что я предпочитаю — секс или шоколадное пирожное. Я до сих пор не знаю, что ответить.
— Пирожное, конечно. Их можно сделать и самому.
Она промокнула губы салфеткой и отпила немного вина.
— Короче говоря, в последние шесть лет Ланс взял дело более или менее в свои руки и похоже, что бизнес его серьезно заинтересовал. Папа был в восторге. «Вуд и Варен» — это была вся его жизнь. Он любил нас, но не мог с нами справиться в той мере, в какой он управлялся на фирме. Когда подрос Басс, младший ребенок в семье, папа окончательно потерял надежду, что у него будет достойный преемник.
— А Эбони?
— О, она интересовалась делами компании, еще когда была совсем ребенком, но она никогда особенно не надеялась, что папа позволит ей участвовать в бизнесе. Здесь он придерживался старомодных взглядов. Дело оставляют старшему сыну. Точка. Он знал, что Эбони умная девчонка, но он считал, что ей не хватает твердости, и к тому же не был уверен, что она долго стала бы этим заниматься. Женщины выходят замуж, рожают детей и тратят деньги. Так он считал. Женщины посещают загородный клуб, играют в теннис и гольф. Женщина не может найти общий язык с инженерами-химиками и системными аналитиками. Она даже отправилась в Кал Мали в университет и собиралась сама стать инженером, но отец дал ей понять, что в ее случае это не поможет, вот она вместо этого и уехала в Европу и вышла замуж.
— Таким образом выполнив его пророчество,— сказала я.
— Точно. Естественно, после этого папа развернулся на сто восемьдесят градусов и принялся уверять всех, что он оставил бы ей дело, если бы она так уж этого хотела. Она возненавидела его после этого, и я ее ничуть не виню. Иногда он умел быть порядочным дерьмом.
— Она вернулась, не так ли?
— Да. Она вернулась домой в августе, без Джулиана, что не было такой уж большой потерей. Он был настоящий придурок, если я в этом что-нибудь понимаю. Страшный зануда. Не знаю, как она его выносила.
— Ланс говорит, она хочет взять дело в свои руки.
— Я тоже это слышала, хотя она со мной об этом не говорит. Мы с ней ладим, но не сказала бы, что мы такие уж близкие подруги.
— А Олив? Она заинтересована в фирме?
— Только косвенно. Она вышла замуж за одного химика, который работал у папы. Теперь он вице-президент, но они встретились гораздо раньше, когда она еще училась в колледже, и после этого он пришел к нам работать.
