еще долго собирать шипы и рубить промерзшие деревья, расчищая тумену дорогу…
Но все это в прошлом — и пусть «тьма» сильно замедлилась, и растянулась так, что монгольская гвардия во главе с Кюльханом только-только миновала место засады, передовые тысячи кипчаков и хорезмийцев сумели вырваться вперед. Темник гнал их без жалости, надеясь упредить очередную засаду орусутов, не дать им вновь подготовиться — и тут вдруг впереди, на открытой местности показалось воинство врага. Не особо, к слову, и многочисленное…
Впрочем, способное показать зубы. Головной дозор кипчаков попал под удар вражеских стрелометов на расстоянии, недостижимом даже для самых умелых лучников! Но не наличие пороков смутило Субэдэя, вовсе нет… Не мог поверить старый лис, ожидавший очередной засады где-нибудь на лесном участке, более вдумчивой и подготовленной (именно чтобы предупредить ее, он спешно гнал нукеров вперед), что горстка орусутов решилась в открытую мерить силами! А когда поверил, то понял и другое — враг вступает в бой вынужденно, стараясь из последних сил замедлить продвижение орды. Догадливый нойон правильно предположил, что это как-то связано с Пронском — и решил, что не позволит орусутам выиграть время!
Потому по его приказу на оба берега реки поднялись едва ли не все кипчакские и тюркские лучники — лишь малый отряд всадников стремительно поскакал навстречу противнику, перегородившему реку всего парой сотен батыров. Они должны доскакать практически до врага — и тут же развернуться обратно, проверив, есть ли еще на льду шипы или проталины.
А вот следом за легкими, быстрыми стрелками двинулась вперед вся полуторатысячная масса хасс-гулямов и кипчаков-хошучи…
…Страх так и не вернулся. Михаил Пронский со спокойным сердцем наблюдал, как рысит к его гридям отряд конных лучников, не доскакавший до дружины даже половины разделяющего их расстояния — рязанская сотня с легкостью перебила половцев. А разглядев за дозором многочисленную толпу поганых уже покрепче, в бронях и на более крупных лошадях, князь отвел дружину назад на сто шагов, дав врагу сделать первый шаг. Поскачут ли вперед, под стрелы русичей? Рискнут ли копытами своих коней проверить, есть ли еще на льду железные рогульки, или нет?! Или же замедляться, развернут скакунов, отправив разведать вперед, что да как, еще один малый отряд?
Или же вовсе станут ждать, пока ордынские стрелки потеснят воев на обоих берегах?!
Нет, ждать не стали. И хотя спешенные поганые уже вплотную подступили к лучникам ручисей, отправляя в них тысячи срезней, татарские батыры принялись немедленно набирать ход — всей своей многочисленной ратью!
Об одном лишь пожалел Михаил Всеволодович в сей миг — что не осталось рогулек, что не хватило времени растопить лед, и нет нечего, что послужило бы поганым преградой…
Впрочем — почему же нет?! Копья, мечи и щиты его храбрых дружинников разве чем-то хуже? Оглянувшись на гридей, чей смертный час, видно, наконец-то настал, князь обратился к ним с последней речью:
— Вы все знаете, други мои верные, братья мои названные… Вы знаете, за что биться нам, за что помирать — за спиной остались семьи каждого из нас. И родные в нас верят… Я никогда не знал более храбрых воев, чем вы! И Пронск никогда не знал лучшей дружины! Для меня — великая слава вступить в последнюю брань вместе с вами!
— ГОЙ-ДА-А-А-А!!!
Улыбнувшись бодрому, яростному кличу дружинников, Михаил Пронский потянул из ножен меч и развернулся лицом к ворогу:
— Мертвые сраму не имут, братья, и смерть лучше полона — вот слова князя Святослава! Помните о них сейчас — и не забудьте в сече… Нет поганым пощады! Бе-е-е-е-й!!!
— БЕ-Е-Е-ЕЙ!!!
Над рекой яростно прогремел боевой клич пронских гридей, устремившихся навстречу гулямам — а на последних уже обрушился град бронебойных стрел с высокого берега, ударили в плотную толпу хорезмийцев пущенные стрелометами Ратибора сулицы… Десятки нукеров пали в один миг — а спустя всего несколько мгновений обрушилась на мусульман еще сотня стрел! Лучники Мала принялись бить по ворогу, как заведенные, нанося поганым немалый урон — но все же неспособные остановить атаку ордынцев…
Четыре раза успела дать дружные залпы сотня рязанцев — а затем с грохотом схлестнулись две волны тяжелых всадников! Но у русичей жеребцы-то покрепче да повыше — и первые ряды гулямов, к тому же замедлившихся из-за обстрела, они смяли! Впрочем, вскоре завязнув в густой массе хорезмийцев…
Михаил Всеволодович умело отвел клинком целящий в грудь наконечник вражеского копья, в последний миг уведя жеребца в сторону и от души рубанув навстречу — отсеченная голова противника от сильного удара аж подлетела в воздух! Следующего нукера он пронзил вытянутым вперед мечом на сшибке, будто копьем… Вот только застрял меч в теле ворога — и тогда пришлось князю выхватить уже привычный ему чекан. Загрохотал топор по вражеским щитам, заполнилось ревом и яростными криками сражающихся, звоном стали и треском дерева все пространство вокруг, оглушая молодого воина — впервые он сошелся с практически равным противником!
И ведь сумел показать себя, не растерялся в схватке, сразил нескольких поганых!
Сразил прежде, чем стремительный росчерк вражеской сабли, ослепившей князя пойманным на лезвие лучом заходящего солнца (едва ли не последним!), не потушил свет в его глазах…
…Ратибор успел построить своих людей также, как это сделал тысяцкий рязанцев, прикрыв лучших лучников воями со щитами. На первых порах это серьезно помогло русичам, перестреливающимися с многочисленными татарами — но когда в схватку вступило впятеро больше поганых, из-за плотного ливня падающих сверху срезней отвечать стало практически невозможно. Щитоносцы были вынуждены строить «стену», сбившись в плотную группу, не менее половины лучников также подняли щиты над головами. И теперь они огрызались, лишь на короткое мгновение раскрывая панцирь «черепахи», чтобы отправить в полет уже наложенные на тетивы срезни…
Воевода вел неравный бой и не мог все время следить за схваткой на реке — но бросив на лед Прони очередной взгляд, он успел разглядеть, как подрубили княжеский стяг с ликом Спасителя, заметил, как истончилась уже цепочка гридей, бешено рубящихся с гулямами… Понимая, что сотни пешцев хватит построиться на реке едва ли в полтора ряда, и что задержат ворога они на считанные мгновения, он все же решил подарить эти мгновения жителям града.
Хотя ратники пригодились бы и его лучникам — усилить «стену» или прикрыть отход…
— Горазд, веди свою сотню на реку! Становитесь сразу за дружинниками — так поганые не успеют разгона взять!
…- Твою же ж!!!
Очередного чувствительного удара вражеского срезня защита не выдержала: верхняя доска у умбона лопнула, и верный щит, выдержавший за сегодня бесчисленное множество ударов (и крепко потрескавшийся) начал буквально рассыпаться.
— Прикрой!
Отступаю назад, меняясь со стоящими позади стрелком,
