— Попался, гнида! — А следом за ним возмущенный возглас начпрода:
— Что вы себе, диверсанты хреновы, позволяете?! Я начпрод армии! Вы еще ответите за свои художества!
Затем луч выхватил из темноты офицера в форме полковника, который произнес:
— Сомневаюсь. СМЕРШ! Личное представление необходимо? — Агент мгновенно осипшим голосом еле слышно пролепетал:
— Не нужно…
На последующих допросах Гюнтер избрал тактику молчания, прекрасно понимая, что его вряд ли сразу отправят на расстрел. Первая задача контрразведки — выпотрошить попавшую в руки добычу. Учитывая неизбежные перекрестные проверки показаний — процесс не скорый. Еще ни одного случая скорого расстрела разведчика противоборствующей стороны он не знал, ни со стороны русских, ни со стороны своих. Любые секреты чужой разведки — всегда лакомый кусок. Потом, когда интенсивность допросов возрастет, он, конечно, все равно что-то будет вынужден сообщить. Существует множество способов заставить рассказать все, что ты знаешь, и даже не знаешь. Резидент и сам мог сразу навскидку вспомнить несколько. Только тогда, превратившись в кусок окровавленного мяса, он потеряет всякую ценность для контрразведки. Поэтому сначала с ним не станут общаться предельно жестко. А время работает на него. Даже в этих условиях он старался сохранить верность клятве, данной Рейху и фюреру. В конечном итоге, Гюнтер все равно согласится на «сотрудничество» со СМЕРШем, чтобы сохранить жизнь. Только время будет упущено.
Руководство торопит, следовательно, при длительном молчании радист снова получит команду по ускорению выполнения задания. Связаться с Гюнтером радист не сможет, о чем просто обязан будет сообщить. Да и слухи, в любом случае, об аресте резидента просочатся. Слишком много людей знает об этом. Человек по своей натуре болтлив, ляпнет, не подумав, информация пойдет гулять, а обратно уже никто отыграть будет не в состоянии. Да еще, глядишь, представится возможность сбежать, всякое бывает в жизни.
А жить-то хочется! В пылу задержания Гюнтер обязательно бы воспользовался имевшейся у него ампулой с цианистым калием, к провалу он был готов, но в относительно спокойной обстановке умирать уже не было никакого желания…
В коридоре послышались торопливые шаги нескольких человек. Чей-то голос произнес:
— Этих обоих в СМЕРШ фронта отправляем, выводи, на улице машина с охраной.
— Есть, товарищ полковник!
Загремел открываемый замок, дверь распахнулась. В импровизированную камеру вошли двое. Резидента резким рывком поставили на ноги, сноровисто связали руки за спиной, на голову набросили мешок. Через редкую, ненамного плотнее марли, мешковину, хоть и с трудом, но удавалось что-то рассмотреть.
На улице стояла тентованная полуторка. Гюнтера, как мешок, закинули в кузов, усадили, привалив к борту. Туда же забросили связанного начпрода, тоже с мешком на голове, разместив с противоположной стороны машины. Рядом пристроились четыре автоматчика, в кабину запрыгнул сержант. Завывая изношенным мотором, грузовик нехотя поехал к выезду из села…
Автомобиль мерно раскачивался на рытвинах. Так прошло около получаса. Когда после непродолжительного спуска машина стала взбираться на взгорок и двигатель ее надрывно, на высокой ноте почти зазвенел, в этот момент угрожающе прогремела очередь МГ. Словно вторя ей, затрещали МП. Полуторка агонизирующе дернулась и заглохла. Послышался звон разбитого стекла. Услышав знакомые звуки родного оружия, резидент даже вздрогнул от неожиданности. Сердце екнуло от внезапной радости: неужели свои? Спасен!!!
Сквозь мешковину в полутьме кузова он успел разглядеть мгновенно влетевшие в кузов расплывчатые фигуры. В их мелькающих размытых движениях резидент каким-то чутьем угадал яростную работу ножами. В течение нескольких мгновений прозвучали предсмертные хрипы — все кончено. Резким рывком нападавшие перекинули Гюнтера через борт, там его подхватили другие сильные руки. От случайного движения мешок с головы слетел, и немец успел заметить в кузове лежащие на полу тела конвоиров. В поле зрения попали окровавленные ножи в руках спасителей. Счастье так и хлестало через край, глаза застлали радостные слезы. Он что-то попытался сказать по-немецки. Тут же, как обухом по голове, прозвучала русская речь:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Что, б…, эта падаль там сказала?!
— Дай ему в рыло, чтоб заткнулся! Из-за этих уродов своих завалить пришлось!
— Один хер, на «фрицев» спишут!
Озвученное моментально было исполнено. Из разбитого носа потекла кровь, рот наполнился ее солоноватым вкусом. Когда Гюнтера потащили в сторону чернеющего неподалеку леска, он успел заметить краем глаза грузовик, из-под капота которого густо валил пар, вероятно, из пробитого радиатора. Фанерную кабину пересекала цепочка пулевых отверстий. Сквозь разбитое стекло виднелся сержант, безжизненно навалившийся на водителя. Следом за резидентом волокли спотыкающегося начпрода, на голове которого до сих пор болтался мешок.
В быстром темпе добежали до леса, углубились в его спасительную тень, оставив на дороге полуторку с трупами. Минут через пятнадцать старший группы подал команду:
— Стой! Давай в овраг.
— Есть, командир!
Гюнтера с начпродом сильными ударами повалили на землю. Вокруг стояла мертвая тишина, не прерываемая даже шелестом листьев.
— Ну что, б…, гниды, ждем объяснений, что вы там против наших затеяли?! Если есть желание еще немного пожить, да так, чтобы не было мучительно больно, советую испражняться! Нам терять нехрен! За нашего командира мы порвем кого угодно! Я понятно выражаюсь, суки?!
Начпрод что-то бессвязно тихо залепетал, засучил ногами, тщетно пытаясь отодвинуться от говорившего. Только сейчас резидент смог рассмотреть нападавших: бесформенные из-за свисавших по всей поверхности лохмушек маскхалаты, на головах повязаны косынки защитного цвета, лица сплошь покрыты полосами зеленого, черного и коричневого цвета. Отведешь взгляд в сторону — и тут же забудешь. Глаза так и светятся нескрываемой яростью. Кисти рук сплошь измазаны кровью. Ножи, все в крови, до сих пор в руках. В то, что неожиданно подкрался всем известный пушной зверек, он безоговорочно поверил. Еще бы! Убить такое количество своих, чтобы добраться лично до него! На это надо решиться. Тормозов же, судя по всему, у этих парней нет. Могут и на лоскутки порезать. Если молчать, умирать придется долго и мучительно.
Раньше от начпрода он уже слышал о каких-то необычных диверсантах. По его рассказам выходило, что те еще специалисты, для них ничего невозможного не существует. Как-то сразу вспомнились истории, услышанные в детстве, прочитанные в книгах, об оборотнях: существах, способных превращаться из людей в волков и обратно, не знающих жалости, обладающих неимоверной силой и ловкостью. Все эти признаки, похоже, имелись и у захвативших его зверей. Назвать их людьми не поворачивался язык. Да, это не контрразведчики, которым желательно радиоигру затеять. С теми еще получилось бы какое-то время помолчать, как и задумывал. Тут же такое не прокатит. Действительно разорвут. Настоящие Werwolf[76]: вон как зыркают, точно бешеные! Только что пена изо рта не идет, и клыков не видать. Смертельно опасные волчары. Неожиданно засосало под ложечкой, мучительно захотелось жить.
— Иванов!
— Я!
— Займись этим уродом, я пока с бывшим майором поговорю.
По едва различимому сигналу старшего группы двое подхватили под руки жалобно замычавшего агента и поволокли его куда-то в сторону. Командир двинулся следом за ними. Некоторое время оттуда доносились полные боли и ужаса стоны, задавленные хрипящие крики, жалобная торопливая скороговорка неразборчивых из-за расстояния слов. Страшный короткий вскрик… Затем все стихло. В глазах подошедшего с той стороны бойца плескалась жестокая, хищная ненависть, с клинка финского ножа в его руке капала кровь. Судя по всему, начпрод приказал долго жить…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Иванов! Ты хочешь, чтобы я с ним разговаривал?! Выполнять приказ!
