— Я ведь живу, значит, можно.
— Вот это и странно, почему ты все еще жив с такими принципами, — закончил он разговор и замолчал.
* * *
Такси с шумом влетело на стоянку перед «терминалом В» в Кольцово и остановилось.
— Приехали, вылезай!
— Спасибо, Евгений Петрович! Должен буду.
— Просто заплати и мы в расчете. Куда хоть летишь?
— В Париж.
— О! Отличный выбор. Чарующий город. Раньше каждый год там бывал. Эх… Жизнь моя жестянка… Советую побывать на верхнем уровне Эйфелевой башни. Незабываемое зрелище — весь город как на ладони.
— Непременно! Вот, держите. Я еще немного добавил на любимый вами коньяк, как раз к сигаре, — откликнулся я, протягивая пачку купюр. — Устройте небольшой праздник!
Сумма была приличная, даже для меня. Приблизительно, как за такси до Владивостока с заездом в Москву. За магнитиком на холодильник. Достаточная для того чтобы безбедно существовать ближайший месяц. Не знаю почему, но я отдал ему всю свою наличность.
— Будет сделано, камарад! Оревуар.
Он швырнул деньги в бардачок, даже не пересчитав. Отдал честь традиционным прикладываем руки к виску, но на манер американских пехотинцев. Двумя пальцами и слегка выбросив затем руку вперед.
— До встречи! Все будет хорошо, не вещайте нос, — крикнул я напоследок и отправился к аэропорту.
— Ага, — прокричал он через окно, улыбнулся и пропел: — Не вешай нос, не вешай нос. Повесься сразу весь…
* * *
Проскочив через стеклянные двери, расползающиеся волшебным образом при виде моего поганого лика, я попадаю в здание аэропорта. Судя по цифрам на табло «вылетов и прилетов», расположенного над входом в зеленый таможенный коридор, времени до конца регистрации оставалось мало.
Придаю ускорение телу. На полном ходу качусь к стойкам регистрации, расталкивая на ходу неудачно остановившихся пассажиров. И чем ближе я к ним подхожу, тем больше растет обида. Все зря… Стойка уже пуста. Отчаянный удар ногой по стойке и незамедлительно тупая боль в ответ.
— Все зря, — проронил я и мешком скатился на пол, обхватывая голову руками и выдирая из нее лишние волосы.
— Ты что-то потерял? — послышался ласковый голос, приглушенный шумом толпы у соседней стойки.
— Ленуша… Привет! — удивленно и растерянно ответил я, поднимая взор от черных туфлей на высоких каблуках к лицу обладательницы голоса.
Хорошо выглядит, в отличие от меня. Выспалась, наверное… Она мне все больше нравится…
— Привет! Что разлегся… Хочешь, чтобы мы окончательно опоздали, и я присоединилась к тебе? Вместе будем полы протирать.
Присоединилась ко мне… Я, может, совсем и не против… Было вчера между нами хоть что-то? Или я все нафантазировал? Как у нее об этом спросить? Может, как-то намекнуть… Ситуация глупее не придумаешь. Ох уж этот Рихтер со своими процедурами для души! Сводят меня с ума по очереди… То Альфред, то Химера…
— Я думал: ты уже в самолете.
— Как видишь, я тебя жду.
— Извини, — вставая на ноги, произнес я. — Немного проспал, да еще такси задержалось.
— Я даже вижу, почему ты проспал, — рассмеялась она и протянула мне руку с документами. — Можешь не извиняться, я пришла недавно. Зарегистрировала нас обоих заранее, через сеть.
— Тоже опоздала?
— Нет, я не люблю терять время попусту. Его и так слишком мало для одной жизни. Да и Настя раньше бы все равно не успела.
— Она здесь? — спросил я, выискивая взглядом в толпе Настю.
— Если бы ты точнее и напористей сбивал пассажиров, то мог бы уложить ее возле стеклянных дверей. Она еле увернулась… Сейчас уже не догонишь. Будешь болтать или все-таки полетим?
— Полетим.
— Вот посадочный талон, оплата за трансфер, бронь в гостинице.
— Черт! — крикнул я, заставив почти всех присутствующих в зале регистрации обернуться в мою сторону.
— Что еще не так?
— Я же так и не взял паспорт! В целости и в сохранности в квартире лежит. А я-то все думал, что такое важное забыл. Так и грызло это чувство изнутри.
— Молодец! — с иронией сказала Елена, протягивая загранпаспорт. — Вот тебе паспорт с визовой отметкой. Не забудь отблагодарить потом Настю за то, что она думает за вас двоих.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Новенький еще. Краской пахнет… И фотка хорошая, я обычно так не получаюсь. Вчера фотографировали, что ли? Костюм такой же, но еще не мятый и без пятен.
Когда меня сфотографировали? Ничего не понимаю… Копошиться во вчерашних сумбурных воспоминаниях вообще неблагодарное занятие. Впрочем, неважно…
— Ей-богу, как ребенок. В самолете потанцуешь, я не закончила. Вот банковская карточка от Рихтера и немного наличности в евро от меня.
Она протянула кусок цветного пластика, несколько мятых банкнот и горстку монет.
— И зачем мне эти твои «евры»? Еще и железками. Карта же есть.
— Карта активируется только завтра утром. С наличностью у тебя сегодня туго. После вечеринок, проведенных с Рихтером, по-другому не бывает. А пройти в таком состоянии мимо «Дьюти Фри» ты не сможешь.
— Как ты все хорошо продумала… Да, я бы заскочил. Мне не помешает.
— Ну вот и рассчитаешься за огненную воду. Только не задерживайся, времени мало.
— Да… Хорошо, — согласился я и побрел за ней следом на паспортный контроль. До мечты о Париже оставалось совсем чуть-чуть…
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
СЛАДКИЕ ОБЪЯТЬЯ МАДМУАЗЕЛЬ ЛУИЗЕТТЫ
Франция, Париж, 27 декабря 2011 года, / Франция, Париж, 17 июля 1793 года
Темнота закончила безумные игры с сознанием. Помутнение растворилось в неизвестности, выжженное стремительным напором изуродованных мыслей. Потерянные ощущения вернулись к законному владельцу, закрепив тленное тело в пространстве и времени. Судя исключительно по впечатлениям, сейчас я двигался в зыбком тумане, в невыясненном пока направлении, в положении сидя. И точно на чем-то мягком.
Доносилась незнакомая речь, похожая на журчание горного ручья, с примесью шипения и скрежета из радиоприемника. А еще слышались редкие, но пронзительные гудки, заставляющие вздрагивать и подскакивать на месте. С уверенностью можно сказать одно — это точно не самолет, и я явно не в воздухе. На земле… Для понимания остального необходимо открыть глаза.
Смахиваю с них усталость пальцами и с усилием продираю веки, словно разламываю на них корочку черной тысячелетней грязи. Мутный взор пока не вносит конкретики в происходящее.
Я вижу перед собой лишь невероятно широкую реку, поток которой четко разделен напополам. Правая сторона пылает рубиновым огнем, левая ослепляет белым светом, похожим на солнце знойной пустыни. А берега, сковывающие реку в границы, объяты светло-голубым мерцанием разрядов. Даль размытого горизонта венчает вспышка света, подобного взрыву сверхновой звезды.
Несколько секунд — и зрение почти пришло в норму, добавляя в расплывчатость проблески четкости. Я уже вижу обветренные руки, различаю тонкие пальцы и даже ногти на них.
Совсем чуть-чуть — и за пальцами выныривает из завесы марева сначала переднее кресло, а затем и весь салон автомобиля с водителем. Еще немного, и туманное пространство сдает позиции, оголяя лобовое стекло и все, что простирается за ним. Я не мог не узнать это место.
Я сижу в такси, застрявшем в многокилометровой пробке на самом знаменитом проспекте — Елисейские поля. На главной витрине Парижа, его визитной карточке, в его огненном сердце… В глубине памяти я нашел и другое название авеню — Элизиум, наверняка заимствованное из трудов греческого поэта Гомера.
«Остров блаженных», на котором царит вечная весна, а время застыло в одном мгновении. Земля без печали, страданий, болезней и смерти. Место, где обитают души великих героев и благочестивых праведников, которым всевластные боги даровали идиллический покой, райское блаженство и бессмертие.
Сзади нас подпирала грандиозная Триумфальная арка в основании звезды площади Шарля де Голля. А далеко впереди виднелась просторная Площадь Согласия. В том же направлении я нашел и иллюзорную звезду — колесо обозрения, сверкающее яркими огнями для восхищения парижан и гостей столицы. Его устанавливают на время рождественских и новогодних праздников.
