Полоумное чудовище, вожделеющее крови долгие часы, наконец-то получило долгожданную свободу и разорвало тишину рычанием.
— Шарлотта, я люблю тебя… — вырвался отчаянный шепот с одеревеневших губ.
Глухой удар… И какой-то необычный шум… похожий на звук чмокающих влажных губ… Поцелуй… смерти…
Фонтан насыщенно-алой крови со свистом извергся из артерии в перерубленной шее, заливая все вокруг. Эшафот, гильотину, красные мундиры сопровождения.
Хотя уже трудно было назвать шеей обрубок мяса с торчащей в центре белой костью.
Все кончено… Список обновлен… Голова в ненасытной глотке корзины… Еще один «фраг» на счету Сансона.
Можно смело рисовать звезду на фюзеляже. Откуда он у гильотины? Ставим еще одну зарубку на балку машины смерти.
Жуткая боль в бредящей голове… И пустота в душе…
Толпа взрывается страшным ликующим воплем, словно потерявшее разум раненое животное.
Люди снова могли дышать. Они могли кричать. Словно разрушив колдовские чары, алая кровь смыла ужас в их глазах. Стадо визжало и танцевало в порыве коллективной экзальтации, требуя увидеть голову.
Палач наклонился к корзине, но достал из нее лишь залитый кровью амулет. Он спешно убрал его в глубокий карман.
Я уже видел его раньше… Ее любимый серебряный паук, с которым она никогда не расставалась.
Сборище ублюдков заводилось все сильней, но Самсон продолжал смиренно смотреть сквозь толпу. Ничто и никто в этом мире не заставило бы его вытащить голову несчастной.
Мы были с ним сейчас похожи как две капли воды. В наших глазах не кипел гнев и не нарастала злость. Там обитало презрение.
Мы оставались единственными людьми среди них. Убийцы… Один поневоле, второй по призванию…
Внезапно из-за кулис эшафота выскочил невзрачный старикашка с пепельной от седины головой. Он быстро нырнул рукой в «лукошко душ».
Самсон не видел этого, он сейчас мыслями находился далеко отсюда.
Одной рукой «тварь» вытащила за волосы отрубленную голову, а второй с размаху залепила ей пощечину.
В ответ толпа взорвалась, словно атомная бомба. Истерические вопли, визги, стоны, проклятия, гогот и свист. Безумие продолжалось…
Ее сахарные уста зашевелились.
Лицо залилось краской… Открылись глаза… Чистые и неестественно голубые, как бездонное морозное небо.
Скопище в ужасе подалось назад… И вновь воцарилась тишина… Пронзительная, до рези в ушах…
Лишь на мгновенье наши взгляды встретились, но это значило больше тысячи сказанных слов. В ее глазах не было печали, страданий, ненависти… Лишь всеохватывающая любовь. Любовь к своей стране. Любовь к предавшему ее народу. И чуть-чуть любви, в пучине которой можно утонуть… для меня.
— Прости… Но это все, что я могу для тебя сделать, — прошептал я с болью в сердце, отдернул накидку, выхватил нож и метнул в сторону гильотины.
Не мог я поступить по-другому… Мгновенье, и я растворился, словно капля, в человеческом море.
Мне не нужно было на это смотреть, я никогда не промахиваюсь. Я знал, что клинок пронзил сердце этого сумасшедшего, и оно остановилось.
— Прощай, Мари Анна Шарлотта! Пусть земля будет тебе пухом. Твоя сокровенная мечта сбылась.
Мир поплыл. Замерцал хаотичными вспышками стробоскопа. Непроницаемая темнота поглотила меня, но, подавившись, выплюнула обратно на свет…
* * *
Я вновь в салоне такси. На том же месте — на площади Конкорда. Сердце бешено колотится о ребра, изнывающие от боли. Кажется, еще чуть-чуть и оно вырвется на волю. Учащенное дыхание никак не восстанавливается. Пот течет ручьем, голова кружится в вальсе, а перед глазами летают черные мушки.
— Месье, вам плохо? — забеспокоился водитель, уставившись на меня.
— Бывало и лучше…
— Я могу вам чем-нибудь помочь?
Вряд ли ты можешь избавить меня от галлюцинаций. Или от кошмаров. Так что…
— Нет, все отлично. Лучше следите за дорогой, а то еще врежемся.
— Хорошо, месье.
— У вас всегда такие пробки?
— Нет, что вы… Просто Рождество. Много приезжих. Скидки, распродажи… Люди просто дуреют и валят сюда толпами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А далеко до моей гостиницы? — спросил я, превратившись за несколько секунд в эталон спокойствия.
— Вашей гостиницы… Если честно, то мы ее давно проехали. «Замок Фронтенак» затерян в самом сердце «золотого треугольника». Всего в нескольких шагах от Елисейских полей.
— Не понимаю… И почему мы проехали?
— Эффектная мадам с белокурыми волосами просила показать вам достопримечательности ночного Парижа. Не в моих правилах отказывать женщине. Тем более такой красивой, как она, — откликнулся водитель и подмигнул мне.
— Что за мадам?
— Она была с вами в аэропорту.
— Елена?
— Мадам не представилась.
— А где она?
— Не могу знать, месье. Девушка затолкала ваше тело в такси, а сама осталась в аэропорту.
Вот это новости! Почему она не поехала со мной? Дела? Ладно, потом узнаю. Сначала в гостиницу. Отдохнуть. Принять душ. Не то чтобы я был грязным. Просто никак не мог избавиться от ощущения смрада, застрявшего в носу. Гнили и конского навоза… Как будто балахон по-прежнему на мне…
— Думаю, сегодня я достаточно насмотрелся. Продолжим в следующий раз.
— Как вам будет угодно. Сейчас развернусь, — он выдержал небольшую паузу и продолжил, широко улыбаясь: — Мне знакомо ваше состояние «раннего утра в понедельник».
— Это акклиматизация, — возразил я, почему-то желая оправдаться, — и тяжелый перелет, к тому же.
— Как скажете. Извините за нескромность, но позвольте озадачить вас вопросом. Вы из Марселя или из Тулузы?
— Нет, я из Московии, из славного города Екатеринбурга, — опроверг я его предположение и зачем-то добавил: — Это далекая ледяная страна, где люди, одетые даже летом в валенки и ушанки, ничего не делают. Только пьют на морозе водку и бренчат на балалайках. Там, где медведи разгуливают прямо по улицам.
— О-о! Неожиданно! — удивился он. — Но к чему эти стереотипы? Я образованный человек и знаю о России больше, чем вы думаете. Прекрасная страна! Вы же не думаете, что я ловелас с лягушачьими лапками в зубах, который готов волочиться за каждой юбкой?
— Пожалуй, нет…
— Вот и хорошо, что разобрались. Кстати, не забудьте сказать спасибо вашим учителям, они хорошо потрудились. Ваш французский безупречен… Абсолютно без акцента, лишь немного странное произношение некоторых слов. Поэтому я ошибочно подумал, что вы, вернее всего, с юга Франции.
— Какой французский? — переспросил я, вытаращив на него глаза.
— Обычный… я не знаю ни слова по-русски, — ответил водитель, скопировав мое выражение лица.
— Аналогично… В смысле, я тоже не знаю… Только французского, — все тише говорил я, пока не перешел на шевеление губами.
Черт возьми, что со мной происходит? Наверное, сошел с ума… Что за день? Мысли без устали грызли распухший мозг, испытывающий депрессию от нехватки необходимых ответов.
— Месье, мы прибыли. Вот ваша гостиница. Хорошая, конечно. Но жить в ней дорого.
— Понял ваш тонкий намек. Сколько я должен?
— Нет, что вы, месье. Никаких намеков… Тем более что все уже оплачено.
Елена и здесь подсуетилась, какая заботливая! Придется ей один плюсик добавить.
— Тогда до встречи! Удачи!
— И вам того же… Непременно посетите нашу красавицу — Эйфелеву башню, — бросил он в открытое окно и, помахав рукой, уехал.
И что они пристали с этой башней? Сдалась она… Медом там, что ли, намазано.
Стеклянные двери распахнулись передо мной, и я наконец-то зашел в отель. Две минуты ожидания у стойки в компании улыбчивой администраторши с недоуменным выражением лица. Она без лишней волокиты и вопросов о наличии паспорта отдала ключ от номера.
Вот это сервис! Своих клиентов нужно знать в лицо.
Одна минута поездки в зеркальном лифте. Тридцать секунд ходьбы до манящих дверей номера. Несколько мгновений, чтобы их открыть… И вот она… та, которая так долго меня ждала. Старинная элегантная кровать посреди номера, обставленного в классическом стиле Людовика XV. Она любезно примет меня в свои сладкие объятья. Ничего не хочу… Даже мыться… А особенно думать. Вообще ни о чем.
