Через пол часа приходит Женя с подносом больничной еды. Она быстро оглядывает меня и обо всем догадывается. Поджимает губы, но ничего не говорит. Меня восхищает то с какой силой она переносит трудности и как умеет хранить молчание, когда это нужно.
— Мы обязательно что-нибудь придумаем! Джо занимается этим! — она гладит меня по голове, пытаясь успокоить. Она еще что-то говорит, чтобы отвлечь меня, но я не слушаю её. Мне ужасно хочется рассказать ей все, но я не могу. Если я скажу хотя бы слово Жене, то она обязательно все расскажет Джо, и наш с Дато договор потеряет силу, и тогда Ариана будет под угрозой. Как могу им верить?
Закрываю глаза, убеждая себя собраться с мыслями.
— Ты такая бледная, попей!
— Спасибо! Если ты не против, я бы хотела поспать. — убирая волосы за уши, принимаю решение. Я сама разберусь со всем этим. Сбегу от них всех: и от Дато и от Джо. Не хочу быть ни с кем из них. Я сама по себе и могу доверять только себе!
— Конечно, Эмма. — Женя прищуривается, чувствуя не ладное, но она не говорит ничего. Я остаюсь одна в палате.
Моё сердце, успевшее покрыться невидимой плёнкой, начинает превращаться в камень.
Воскрешение
Эмма.
— Выглядишь сногсшибательно! — Нана умела одновременно цокать языком и каблучками своих Manolo Blahnik. Меня это жутко раздражало, но приходилось терпеть. Девушка была любимицей Дато, мужчина позволял ей любую блажь, баловал как никого. Она была единственной, кого он любил. Крошечное подтверждение, что в нем осталось что-то человеческое. — Синий цвет тебе идёт!
Для меня было до сих пор загадкой, догадывается ли она о моем положении. Последнее время единственная с кем я поддерживала общение — была Нана, мне приходилось общаться с ней по двум причинам: не хотелось сойти с ума в вакууме и мне нельзя было отказать девушке.
Роды были очень сложными и нам с дочкой было необходимо восстановление. Именно это и спасало меня пока от лап Дато. Мужчине пришлось позволить мне гулять по дачному участку, на этом настаивал врач, за что я была ему очень благодарна.
На одной из прогулок я встретила Нану, сильно удивившуюся при виде меня с коляской. Девушка долго цокала каблучками и кружила вокруг меня, рассматривая дочку.
— Копия Даня… — сразу же определила она, рассматривая Ариану. Проницательность девушки иногда меня поражала, Нана производила впечатление не очень умной и приземистой, но порой ее умозаключения вводили меня в недоумение. — Сколько ей?
Может быть сам Бог послал на мой путь Нану. Не знаю. Она была для меня и подарком и наказанием. Девушка стала постоянно проведывать меня, немного скрашивая мои серые дни. Она была груба и часто меня раздражала, но благодаря ее капризам, я могла выходить из дома. Дато был не против моего общения с его дочерью. Видимо, у нее не было подруг, и она старалась завербовать меня.
Официальная версия, которую я должна была всем рассказывать, сообщил мне Дато тем же вечером, когда я встретила Нану. Дочь быстро ему обо всем доложила.
— Для всех я помогаю девушке своего сына, который погиб, ставлю на ноги свою внучку. — Дато лениво растягивал слова, не скрывая мерзкой улыбки. Я кивала и старательно делала вид, что слушаю каждое его слово. — Нане необязательно знать о наших романтических отношениях.
— Как скажешь. — Я просто кивнула, пожав безразлично плечами. За это время я стала потрясающей актрисой, способной сыграть любую роль, научилась улавливать любые изменения в настроении Дато.
И вот, Нана придумала крестины для Арианы, праздновать которые я никак не хотела, но мне пришлось. Мне приходилось выполнять капризы Наны, чтобы порадовать Дато. Казалось, что девушка обо всем знает, потому что она отпускала фразы, выбивающие меня из колеи.
— Одень это. Кстати, синий цвет любит мой папа… — меня всегда это сбивало с толку.
— Эй, Эмма, ты о чем задумалась? — она постучала по моему плечу, возвращая в реальность. Встрепенувшись от всех мыслей, я откинула уложенные голливудской волной волосы в сторону, прикусывая краешек языка до крови. — Не переживай, я все организовала на высшем уровне. Тебе не придётся ни о чем беспокоиться! Выглядишь ты потрясающе. Как я и говорила тебе, синий тебе к лицу!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Усмехаюсь. Синий отлично оттенял мешки под глазами, подчёркивал бессонные ночи и напряжение внутри меня.
Синее платье в пол из тонкого шёлка облегало тело и подчеркивало фигуру, демонстрируя всем прохудившуюся талию и округлившуюся от молока грудь. Весь вечер я замечала взгляды Дато на ней, мужчина даже не пытался скрыть своего интереса к молочным холмикам.
— Не грусти, Эмма. Жизнь налаживается! Сегодня мы покрестили мою племянницу! С такой теткой как у нее, Ариана никогда не пропадёт, поверь мне на слово! — Нана поправила свое костёльное платье, потянув его край вниз, чтобы прикрыть ягодицы. — И даже в голову не бери, Даня был психом, больным на всю голову. Тебе без него будет лучше. Все так думают.
Снаружи я осталась спокойной, у меня не дрогнул ни один мускул на лице, но внутри все передернулось. Нана при каждом удобном случае повторяла, что Джо чудовище, ей нравилось полоскать его имя в грязи.
Джо сделал много плохого мне, но он был лучше, чем вся семейка Жонишвили. Мне было неприятно, когда девушка о нем отзывалась. Хотелось сказать ей что-нибудь грубое, запретить так выражаться.
— Мне нужно в туалет! — хочется сбежать с этого грустного праздника, на котором сотня незнакомых людей разглядывали меня как диковинную обезьянку в зоопарке. Быстро убегаю в туалет и позорно прячусь в одной из кабинок, закрываюсь там и сажусь в платье на туалет, потирая виски.
Цоканье каблуков заставляет меня затаить дыхание. Не хочу выдавать, что прячусь тут.
— Видела ее? Скажи, страшная! — незнакомый голос пронзает тишину. Я сразу понимаю, что речь обо мне. Сегодня я популярнее любой голливудской актрисы.
— Ну так, в принципе, ничего. Но бывшая Джо была по шикарнее. — писклявый голос второй девушки раздражал. Перед глазами возникает картина из гостиницы, где Рыжая стоит на коленях перед Джо. — Он приходил с ней на день рождение Дато. Крошка была что надо, с грацией. Все мужики от нее взгляда не отрывали, не то что эта… Напоминает мне общипанную и потасканную курицу.
— Зато смотри, как удачно она умеет раздвигать ноги. — они заходятся смехом, а я непроизвольно сжимаю руки в кулаки, раздирая ногтями кожу на ладонях. — Залетела, стала богатой вдовушкой, Жонишвили теперь не бросят её, будут содержать.
— Ага, ага! — соглашается та с ней. — Любая бы на ее месте хотела бы оказаться!
Хочется выйти и предложить ей поменяться местами. Если ей так хочется, то может спать с Дато, такой, как она может быть и понравится! Завтра у меня осмотр у гинеколога, если он подтвердит, что я здорова и готова к занятиям секса — Дато не будет ждать. Он в этот же день захочет взять то, что так долго ждал.
— Черт, да она еще тут другого найдёт дурочка. Поверь мне, такие шлюшки падкие на бабло, сколько им не давай, всего будет мало.
Их слова не столько меня задевали, сколько злили. Мнение двух куриц сейчас было последнее, что меня волновало. Были проблемы и страшнее в моей жизни. Но молчание мне всегда давалось с трудом, рот так и чесался. Мне хотелось что-нибудь сделать, достойно ответить им, но вместо этого я сидела в туалете и делала вид, что меня здесь нет.
Меня сжирало подтверждение, что я не так хороша как бывшая Джо. Они говорили правду, он предпочёл её.
Когда голоса стихли, я встала и подошла к зеркалу. Я переставала узнавать свое отражение, рыжеволосая девушка стала старше и жёстче с очень печальными глазами. Она мало улыбалась и постоянно сутулилась. Постоянно оглядывалась, боясь, что ее догонят и сделают больно. Постоянно ждала, когда наступит самый страшный момент в ее жизни.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Соберись, Эмма. — прошептала я одними губами и распрямила спину, попыталась улыбнуться. Получалось неестественно. Сделав над собой усилие, мне удалось зафиксировать выражение лица, напоминающее «счастье».
