Всё!
Мир качнулся, закачался; плеснули воду, краски поплыли, размылись; весь мир оглох. Из мёртвой тишины вырвалось: «Солдат! Солда-ат! Не-е-ет!.. Солда-а-ат!..» Всё тело ломило, выворачивало. Ожесточённая стрельба разносилась со всех сторон. Все хотели лишь одного: убить его — Виктора.
И вновь — тишина-а-а.
Глава 20
1
Солдат очнулся от нестерпимой тошноты на ковре из торфяного мха. Он находился в такой прострации, что не понимал, где сейчас находится, не помнил кто он или что он, и не был уверен: то, про кредит, — это случилось когда-то или плод измученного ума?
Пару спазмов в виде рвоты — результатов не принесли. Виктор больше суток ничего не ел, желудок был пуст и, наверное, высушен досуха. Не помешало бы пару цистерн чистой воды залить в глотку. И вроде бы у родника напился, но жажда мучила. Перед глазами бегали мушки. С четверенек Солдат опустился на бедро и осмотрелся.
До леса оставалось шагов сто. Островки коричнево-чёрной воды менялись островками с осокой, седой прошлогодней травой и корягами. То тут, то там на поверхность воды выходили пузыри, а волны испарений, исходившие от водной глади, были настолько густыми, что, казалось, шагни в них и никогда не найдёшь обратной дороги. Солдат представил, как обитатели ада убегали отсюда, лишь бы только не подвергаться мучениям здесь. Невыносимое зловоние окутывало болото и невольно приходил образ птицефермы, где одни наседки, которые недавно сдохли и теперь смердели на жаре, а ими снесённые яйца все разом стухли.
Мысли путались, внимание проваливалось, и Виктор осознал, что если хоть чуть-чуть промедлит, то вряд ли когда уйдёт отсюда.
И главное: как он здесь оказался?
Солдат проверил содержимое карманов. Выругался: не хватало пистолета и одной обоймы. Глаза пробежались по островку из сфагнового мха. Нет, нету пистолета, в другом месте потерял. Виктор поднялся на ноги, пошатнулся и с любовью взглянул на сапёрную лопатку, улыбнулся.
— Мы с тобой одного духа — ты и я. Помоги мне в нужный момент. И не теряйся, знаешь ли.
Перескакивая с одного сухого островка на другой Солдат благополучно добрался до первых деревьев леса, где болото больше уступало своё место земляному покрову. И уже можно было шагать по тверди, набирая скорость: правда, мочажин здесь — как конопушек у самого конопатого лица во вселенной.
Виктор углубился в лес, всё время откладывая заглянуть в карту, — то упавшее дерево не нравилось, чтобы присесть, то само место было не по душе: слишком мрачное, гиблое. Когда вышел на крохотную поляну, усыпанную морошкой (к ягодам не притронулся, потому что не знал, что за ягода: то ли малина, то ли не малина), то узнал это место. Здесь он уже бывал. Слева в проходе могучих деревьев, сомкнувших кроны, находился домик на восьми толстых и высоких дубовых сваях. К двери вели два пролёта деревянной лестницы, с северной стороны — каменная труба возвышалась над коньком, периметр под окнами окружён балконом с перилами, но проникнуть внутрь невозможно. Домик располагался на небольшом пятачке суши и окружён непроходимым болотом, в котором на десятки метров в глубину перемешались земля и вода — создавали вязкую жижу. В прошлый раз Виктор сунулся туда и чуть ли не утонул: успел уцепиться за корень поваленного дерева. А домик с виду такой уютный, что хотелось в нём переночевать, а то и пожить. Но сейчас у Солдата есть карта, где отчётливо показан выход из этих земель. Правда, в прошлый раз он всё там пролазил, всё осмотрел: кроме неприступных скал и непроходимых зарослей никакого прохода не видел. Тем не менее раз на карте обозначено, значит, ему точно туда. Значит, нужно искать.
Долго рассиживаться Солдат не стал: нет еды, нет воды. Женщины тоже нет: нежиться не с кем, — немного отдохнул и в путь. Солнце располагалось над головой, но здесь есть одна особенность: ты думаешь, что до вечера ещё долго, как неожиданно наступает непроглядная темнота — ночь. И самое интересное — не всегда так бывает.
— Лорд неба потихоньку дрочит наш народец, — проворчал Солдат. — Рога бы поотшибать. Ничего — разберёмся.
Болота, сухие стволы могучих деревьев и завалы валежника постепенно поменялись на буйную растительность, которую иногда приходилось рубить сапёрной лопаткой и бранными восклицаниями вспоминать слово «джунгли». Часто заглядывая в карту, Виктор понял, что крутится на одном месте: давно пришёл — но никакого вшивого! прохода ни черта не созерцает. Он долго осматривал толстые лианы, похожие на плющ, ползущие вверх по скале. Можно попробовать подняться по какой-нибудь: но ни одна не доходит до верха. Потом с высоты птичьего полёта орать, звать на помощь, чтобы поскорее спустили на землю несчастного бедолагу: а то коленки со страху трясутся, а в трусах жидкий сир плещется.
Солдат усмехнулся: он никогда не боялся высоты, но в данный момент одолевали усталость и голод, поэтому как-то не желалось скакать по скалам горным бараном. Он прошёлся вдоль скалы ещё пару раз, и уже не было сомнения: красный крест в овале указывает именно на это место. Он облазил все кустарники у подножия, изодрал кожу об колючие шипы, в надежде, что где-то в камнях прячется вход, но — нет отсюда выхода. В пятидесяти метрах правее к скале примыкал ветровал. В детстве Виктор смотрел фильм «Кладбище домашних животных». Там двум типам, державшим путь к этому самому кладбищу, пришлось преодолевать примерно такой же завал из деревьев.
— Такой же, да не такой, — проворчал Солдат. Этот в два раза выше, а острые колья, торчавшие повсюду, казалось, только и ждут, когда ты оступишься, чтобы насадить твою задницу до самого горла. Только там оставалось искать выход (или вход), больше нигде. Но тогда получается — на карте неправильно обозначено место.
— Эх, тогда хреновая карта, — раздосадовано произнёс Виктор, памятуя о том, что на карте обозначены какие-то сокровища «Ваал Уэвеля». А значит, если карта не корректная, их можно искать целую вечность.
Солдат подошёл к поваленному и покрытому мхом стволу.
— Да-а, этот бурелом, наверное, нарочно собирали, скидывая брёвна и коряги с вертолётов. Здесь что-то отыскать — минимум бензопила нужна. — Виктор ухватился за ветку и начал опасное восхождение по изломанным скользким стволам, ветвям и сучьям. Дважды мох как растопленное масло соскальзывал со ствола под ступнёй и рёбра Виктора немилосердно нанизывались на коряги.
— Грёбаный бурелом, я тебя подожгу, — рычал Солдат и продолжал лезть: то ветка глаз стеганёт, то ляжка на сук напорется. Только Виктор подлезет к горизонту, а он снова дальше отползает, и создавалось
