– Элиас…
– Что? – я разозлился еще больше, почти надеясь, что Маркус попытается что-нибудь выкинуть. Выбить из него дух кулаками, как в старые времена, – то, что мне нужно. Прячась в тени и боясь пошевельнуться, за нами наблюдала Иззи.
– Пусть он уйдет, – сказала Элен. Я посмотрел на нее недоуменно, но ее лицо было непроницаемым. – Уходи, – коротко велела она Маркусу и опустила мою руку с мечом. – Убирайся отсюда.
Маркус послал Элен свою извечную ухмылку, которая раздражала до такой степени, что хотелось прибить его только за это.
– Ты и я, Аквилла, – сказал он, пятясь. Глаза его горели похотью. – Я знаю, что ты начала это понимать.
– Убирайся, черт тебя побери! – Элен метнула в него нож и промахнулась. Тот пролетел в нескольких дюймах от его уха. – Иди!
Когда Змей исчез за дверью, я повернулся к Элен.
– Скажи мне, что на это была причина.
– Это рабыня Коменданта. Твоя… подруга. Лайя.
Я увидел облако темных волос и золотую кожу, что прежде заслонял собой Маркус. Боль и потрясение захлестнули меня. Я присел рядом с ней и повернул к себе. Запястье сломано. Из рваных лоскутов кожи торчала кость. Руки и шея налились темными кровоподтеками. Оба глаза почернели и полностью заплыли. Волосы спутались. Она издала стон и попыталась шевельнуться.
– Я убью Маркуса за это, – произнес я бесстрастным, спокойным голосом, хотя в душе ни о каком спокойствии не могло быть и речи. – Мы должны отнести ее в лазарет.
– Рабам запрещено находиться в лазарете, – прошептала Иззи из-за моей спины. Я забыл, что она здесь. – Комендант накажет ее за это. И вас. И лекаря.
– Мы отнесем ее Коменданту, – сказала Элен. – Девочка – ее собственность. Она должна решать, что с ней делать.
– Кухарка сможет ей помочь, – добавила Иззи.
Они обе были правы, но я не мог с этим так просто смириться. Я нежно поднял Лайю, думая только о ее ранах. Она оказалась легкой, и я положил ее голову к себе на плечо.
– С тобой все будет в порядке, – прошептал я ей. – Хорошо? Ты поправишься.
Я вышел на улицу, не думая о том, следуют ли за мной Элен и Иззи. Что бы случилось, не будь мы с Элен поблизости? Маркус изнасиловал бы Лайю, и она истекла бы кровью, умерев на том холодном каменном полу. Эти мысли раздували во мне пламя ярости. Лайя дернула головой и застонала.
– Гори он в аду…
– В самом пекле преисподней, – пробормотал я.
Осталась ли у нее еще сыворотка лапчатки, которую я ей давал? Хотя здесь одной лапчаткой не отделаться.
– Туннель, – промолвила она. – Дарин… Мэйз…
– Тсс, – успокоил ее я. – Не говори сейчас ничего.
– Все зло здесь… – шептала она. – Чудовища… И маленькие монстры, и большие.
Мы дошли до дома Коменданта, и Иззи открыла дверь в коридор лакейской. Увидев нас через распахнутую дверь кухни, Кухарка выронила из рук мешочек со специями. Она не сводила с Лайи взгляда, полного ужаса.
– Приведите Коменданта, – приказал я ей. – Скажите, что ее рабыня ранена.
– Сюда, – Иззи указала на низкий дверной проем, завешенный натянутой шторой. Я медленно и очень бережно положил Лайю на кровать. Элен подала мне изношенное одеяло, чтобы укрыть им девушку. Однако какой толк от этого одеяла?
– Что случилось? – спросила Комендант за моей спиной. Мы с Элен вынырнули из комнатки Лайи в коридор, где стояли Иззи, Кухарка и моя мать.
– Маркус на нее напал, – сказал я, – и чуть не убил…
– Она не должна была выходить в такой час. Я отправила ее спать. Все увечья, что она получила, – результат ее же собственной глупости. Оставь ее. Ты сегодня ночью в дозоре у восточной стены, насколько я помню.
– Вы пошлете за лекарем? Мне привести его?
Комендант уставилась на меня, словно я спятил.
– Кухарка о ней позаботится, – сказала она. – Если девчонка выживет – то выживет. Если умрет… – Моя мать пожала плечами. – Это тебя не касается. Ты спал с этой девчонкой, Витуриус, но это не означает, что она принадлежит тебе. Отправляйся на пост. Если ты опоздаешь, я высеку каждую минуту на твоей шкуре. – Она положила руку на стек, затем подняла голову и задумчиво посмотрела. – Или на ее, если пожелаешь.
– Но…
Элен схватила меня за руку и потянула за собой по коридору.
– Отпусти меня!
– Ты ее не слышал? – сказала Элен, когда увела меня подальше от дома Коменданта. Мы шли по песчаному тренировочному полю. – Если опоздаешь на пост, она тебя выпорет. А Третье Испытание через два дня. Как ты с ним справишься, если не сможешь даже держать оружие?
– Я думал, тебя больше не волнует то, что со мной случится, – пробормотал я. – Думал, ты разорвала все отношения со мной.
– Что она имела в виду, – спросила Элен тихо, – когда сказала, что ты спал с этой девушкой?
– Она сама не ведает, что говорит, – отмахнулся я. – Я не такой, Элен, ты должна лучше это знать. Слушай! Я должен найти способ помочь Лайе. Забудь на секунду о том, что ненавидишь меня и хочешь, чтобы я умер в корчах. Скажи, ты знаешь кого-нибудь, кого я мог бы привести к ней? Пусть даже из города…
– Комендант этого не позволит.
– Она не узнает…
– Узнает. Да что с тобой? Эта девушка даже не из меченосцев. И у нее есть соплеменники, чтобы прийти ей на помощь. Кухарка здесь уже целую вечность. Она знает, что делать.
Слова Лайи не шли из головы: «Все зло здесь. Чудовища. И маленькие монстры, и большие». Она права. Кто есть Маркус как не худший из монстров? Он избил Лайю едва не до смерти и даже не будет за это наказан. Кто есть Элен, когда она так небрежно отмела мысль о том, чтобы помочь этой девушке? И кто я? Лайя умирала в темной тесной каморке, а я не делал ничего, чтобы спасти ее.
«А что ты мог сделать? – спросил голос рассудка. – Если ты попытаешься помочь ей, Комендант накажет вас обоих, и это уж точно убьет девушку».
– Ты можешь вылечить ее, – внезапно осознал я и удивился, почему раньше об этом не подумал. – Так же, как вылечила меня.
– Нет! – Элен отпрянула от меня, все ее тело напряглось. – Категорически нет!
Я кинулся за ней.
– Ты можешь, – настаивал я. – Просто подожди полчаса. Комендант никогда не узнает. Войди в комнату Лайи и…
– Я не буду этого делать.
– Пожалуйста, Элен.
– В любом случае, что это для тебя? – спросила Элен. – Ты… вы с ней…
– Забудь! Сделай это для меня. Я не хочу, чтобы она умерла, ясно? Помоги ей. Я знаю, ты можешь.
– Нет, не знаешь. Даже я не знаю, могу ли. То, что случилось с тобой после Испытания Хитрости, было… странно… непонятно. Я никогда не делала такого раньше. И это… словно отняло часть меня. Не мои силы буквально, но… Забудь это. Я не собираюсь пробовать подобное снова. Вообще.
– Она умрет, если ты этого не сделаешь.
– Она – рабыня, Элиас. Рабы все время умирают.
Я отшатнулся от нее. Все зло здесь. Чудовища…
– Это неправильно, Элен.
– Маркус убивал и раньше…
– Я не только об этой девушке, – я оглянулся вокруг. – Все это…
Стены Блэклифа окружали нас как бездушные стражи. Не слышалось ни звука, кроме ритмичного бряцания легионерских доспехов, вышедших патрулировать бастионы. От гнетущей тишины этого места хотелось кричать.
– Эта школа. Курсанты, которых она выпускает. То, что мы делаем. Все это неправильно.
– Ты устал. И зол. Элиас, тебе нужен отдых. Испытания… – Она положила руку мне на плечо, но я стряхнул ее, содрогнувшись от прикосновения.
– Будь они прокляты, эти Испытания, – бросил я. – Будь проклят Блэклиф. И ты будь проклята.
Затем я отвернулся от нее и направился на пост.
35: Лайя
Все болело – кожа, кости, ногти, даже корни волос. Казалось, тело больше мне не принадлежало. Хотелось кричать. Но удавалось выдавить лишь стон.
Где я? Что со мной случилось?
Сквозь марево беспамятства прорвались вспышки воспоминаний. Потайной ход. Кулак Маркуса. Крики и нежные руки. Запах чистоты, словно дождь в пустыне. Добрый голос. Претендент Витуриус несет меня от моего убийцы, чтобы я могла умереть не на каменном полу, а на рабской койке.
Где-то рядом то шумели, то стихали голоса – тревожное бормотание Иззи, хрип Кухарки. Казалось, что слышала и гоготанье гулей. Они исчезли, когда прохладные руки открыли мне рот и влили жидкость. На несколько минут боль притупилась, но не ушла, точно враг, что нетерпеливо ждет у ворот и в конце концов врывается, сжигая и опустошая.
Я годами наблюдала, как работал Поуп, и знала, что означают такие раны, как мои. Я истекала кровью изнутри. Ни один лекарь, каким бы искусным он ни был, не сможет спасти меня. Я умирала.
Я знала это. И страдала от того больше, чем от ран, потому что, если умру я, умрет и Дарин. Иззи останется в Блэклифе навсегда. И ничего в Империи не изменится. Просто еще два книжника лягут в свои могилы.
Остатки сознания, что все еще цеплялись за жизнь, не умолкали: туннель для Мэйзена. Кинан будет ждать отчета, надо что-то передать ему.
Мой брат рассчитывает на меня. В мыслях я видела его, запертого в темной тюремной камере, дрожащего, с изможденным лицом. «Живи, Лайя. – Я слушала его. – Живи ради меня». Я не могу, Дарин. Боль – это зверь, что растерзал меня.
