– Суп.
Он закипает столь быстро и сильно, что я не могу не заметить. Мое внимание приковано к нему. Не джедай, что защищен и дисциплинирован. Не мальчишка, что юн и незрел. Не вуки, пассивный, воплощенная верность. Гуманоид. Кореллианин.
Анцати живут долго. И за все время жизни сохраняется память.
Из моей трубки поднимается клуб дыма, и я улыбаюсь сквозь его завесу. Кореллианина ищут, как и вуки, но то же касается любых посетителей кантины Чалмуна – их всех разыскивают где-нибудь в Галактике. Даже меня. Или должны бы; никто не знает, кто я и что я или за что меня разыскивают, и в этом постоянство. Я осторожен в охоте, всегда внимателен к деталям, которые игнорируют другие и от которых слишком часто погибают. Я требую информацию. И ни на что не подписываюсь, пока не уверен до конца.
В данный момент подтверждение и уверенность требуют мало времени и еще меньше терпения. Джедай и ученик уходят, но на их место тут же садится родианец. Он нервничает. Запах его «супа» настолько трудно различим, что граничит с отсутствием оного. Слуга, не тот, кому служат. Трус. Дурак. Неумеха. Он действует слишком медленно. И потому погибает от вспышки из спрятанного бластера умелого и талантливого пирата.
– Суп.
Я охвачен радостью, и хоботки трепещут в нетерпении. Вот, здесь, здесь и сейчас… оттенок, едва заметный след, шепот ветерка в песках и мимолетное касание губ в поцелуе, крик, воплощение «супа» в плоти и без защиты, густого, ароматного… Мне нужно лишь подойти и взять, выпить, обнять, как обнимают только анцати, станцевать мой танец с кореллианином, чей «суп» насыщен и горяч и куда слаще, чем мне приходилось пробовать за многие годы.
Теперь.
Теперь!
Но поспешность сводит удовольствие на нет. Я буду ждать, я буду само терпение.
– Какой суп.
Вонь песка в дюнах и в городе; неприкрытость смерти, смердящей трусостью и безмозглостью родианца. Собачья смерть, не достойная поминания; его не станет оплакивать даже его наниматель. То был хатт, конечно. Разве могут здесь быть сомнения? Больше никто не осмелится нанимать убийц в Мос Айсли, на Татуине.
Никто, кроме Дарта Вейдера. И Императора.
Но их здесь нет, есть только Джабба. Хатт вездесущ, его присутствия не избежать нигде – на Татуине, в Мос Айсли, в кантине Чалмуна.
– Но какой суп….
Последняя затяжка т’бака – глубокая, смакуемая, как продленное мгновение, как сокровенное знание и исполнение желания. Короткая вспышка обжигающего солнечного света проникает в помещение, когда кореллианский пират и его вуки уходят из кантины, думая о возмездии для Империи. Космопорт принадлежит Джаббе во всем, кроме имени. Имя принадлежит Императору, которому нет дела до хаттовских делишек.
Внутри опять воцаряется полутьма. Тело уберут, и кто-нибудь сообщит Джаббе, что его подчиненный мертв. Вернее, уже сообщил, как и то, чьей рукой была принесена та смерть. Но что за резон мне охотиться на него бесплатно? У Джаббы карман набит туже. Разумеется, хатт заплатит щедро. Но «суп» выпью все-таки я.
– Ах, какой суп.
Из моих ноздрей вырываются две струйки дыма, и щекотно пульсируют хоботки. Я выдыхаю медленно, равномерно, с радостью и взбудораженным дрожанием рук от предвкушения «супа», будто созданного для меня.
– Суп Хэна Соло.
Да, это будет охота, достойная усилий. И в конце ее «суп», который даже я, Данник Джеррико, анцат из племени анцати, Поглотитель удачи и шанса, с трудом представляю себе.
Джерри Олтион
На перекрестке
Пилотская байка
[13]
«Бесконечность» была горяча – во всех смыслах. БоШек улыбался, готовясь выйти из гиперпространства над Татуином. Он только что побил рекорд Соло на перегоне от Кесселя.
Ну да, да! Он шел порожним и всего-лишь переправлял корабль в местечко, где умельцы изменят кодировки транспондеров. Но даже так – будет очень забавно сообщить этому бахвалу-коррелианину и его волосатому дружку, что их рекорд побит.
Кокпит был подобен перчатке, обтягивающей руку. Из своего кресла пилот мог дотянуться до всех переключателей и кнопок, а панель управления была спроектирована на диво удобно. Иллюминаторы давали почти круговой обзор, а то, что происходило сзади, можно было увидеть на голографическом экране. За три года транспортировки контрабандистских посудин к монастырю БоШек никогда не летал на чем-то столь же безупречно сконструированном.
Компьютер отсчитал последние секунды, а затем переключился на досветовые двигатели. Вытянутые полосы звездного света превратились в точки и сверху слева появилась яркая желто-белая сфера Татуина. Дыхание священного банты, как близко! Лишнее мгновение в гиперпространстве, и он выскочил бы под поверхностью планеты. БоШек развернул корабль, чтобы навигатор нацелился на любой из орбитальных маяков, но пилот и так мог поспорить на что угодно, что компьютер знает, где они находятся. И точно, спустя пару секунд на экране появилось изображение планеты с нанесенной меридианной сеткой, брызгами оазисов и точками поселений.
Ползти до Мос Айсли – примерно треть орбиты. Только БоШек собрался послать свою птичку в полет, как компьютер прожужжал предупреждение и из-за окружности планеты выскользнули имперские «звездные разрушители» – два вытянутых белых треугольника. Пилот глянул в иллюминатор и содрогнулся. Корабли были столь велики, что их было видно невооруженным глазом.
Откуда они? Татуин – такая окраина, что Империи не придет в голову посылать сюда даже сборщиков налогов, не то что два боевых корабля. Должно быть, пока его не было, кто-то заварил крутую кашу.
Но меж тем проблемы Империи сейчас стали и его проблемами тоже, потому что «Бесконечность» все еще шла в потоке сигналов, что принимали и передавали транспондеры. Если имперцы озаботятся проверить уникальное количество эмиссии двигателя – а они без сомнения так и сделают, – то они сразу обнаружат, что это корабль контрабандиста, которого разыскивают по всей Галактике за нарушение тарифов, неуплату налогов, контрабанду оружия и дюжину других преступлений. Тот факт, что БоШек просто перегоняет корабль на Татуин вместо кого-то другого, вряд ли поможет ему на суде. При условии, что суд вообще будет.
Если он позволит Империи конфисковать корабль, то ни монастырь, ни владельцы «Бесконечности» счастливы не будут, это точно. Его работа заключается не в том, чтобы потерять корабль при первой же проверке, а в том, чтобы добраться до места незамеченным. Тогда техники монастыря смогут изменить кодировки и корабль будет чист.
Без промедления он нацелился вниз, к планете, и поддал скорости. В космосе у него нет шансов выстоять против ДИ-истребителей, которыми начинен «разрушитель», но в атмосфере ему, может, удастся стряхнуть их, так как планета будет создавать помехи сенсорам истребителей. По мере приближения Татуин из сферы превращался в пеструю стену. «Бесконечность» начала мягко раскачиваться, когда достигла края атмосферы. А затем с правого борта полыхнула яркая вспышка и корабль накренило влево. «Звездные разрушители» открыли огонь.
БоШек упорно держал «Бесконечность», нацеленной прямо вниз, погружаясь в атмосферу как можно глубже, прежде чем выровнять курс. Чем больше прослойка воздуха между ним и «звездными разрушителями», тем больше у него будет защиты против их турболазеров. Позади него в атмосфере оставался сверкающий, ионизированный след, но когда он замедлился до скорости, всего несколько раз превышающей скорость звука, след исчез.
Впрочем, он еще не закончил. Четыре ДИшки по дуге вошли вслед за ним в атмосферу, и близкое расстояние компенсировало поглощение энергии воздухом. «Бесконечность» снова содрогнулась под обстрелом.
К счастью, пока они не пытались его уничтожить. Уверенные, что ему не уйти, они просто пытались вывести корабль из строя и вынудить приземлиться. Вероятно, они даже пытались связаться с ним по радио, но БоШек выключил приемник. Любая передача, которую он отправит, даст им образец его голоса. А при текущем положении дел, если ему удастся оторваться, он сможет остаться неизвестным.
Пилот отпустил дроссели, в это же время бросая корабль вниз по спирали, а затем провел его под истребителями, едва не касаясь песка. Он был над Дюнным морем, далеко на запад от цивилизации. Ударная волна взметнула вверх облака вихрящегося песка, когда он пролетел мимо.
Выстраиваясь сразу за ним для еще одного залпа, плоскокрылые истребители с трудом пробились сквозь эти облака – мелкие частицы оставляли следы на их приборах, внешних датчиках и забивали окна. Они немедленно набрали высоту, но БоШек выбрал этот момент, чтобы вытянуть дроссели и не стал давать шанса по себе попасть. Он заложил вираж влево, дождался, когда истребители тоже начнут выполнять левый поворот, после чего резко взял вправо и, отпустив дроссели еще раз, понесся в сторону Юндландских пустошей на востоке.
