– Говорю, приятно было свести с тобой знакомство. А теперь не будешь ли так добр оставить меня с этими прелестными девицами наедине? Они, красавицы, по часам плату берут.
– А, да… Вот незадача вышла. – Мастер нахмурился и развел руками. – Не обессудь и не гневайся, магистр Диччи. Видно, с пьяных глаз мои олухи гулящих девок за отроков приняли. Бывай здоров!
– Use the Force, Luke! Да пребудет с тобой Сила![12] А где лайтсейбер? Где световой меч? – только и спросила я, когда за одураченными охотниками за Прошкой захлопнулась дверь, отсекая топот, виноватое бухтенье и звуки затрещин.
– Так ведь и без такой игрушки обойтись можно, – хохотнул довольный Диху и оскалил красивые зубы. – Коли Силу да с умом использовать.
– Ты не сид, – мрачно буркнула я, – ты – ситх!
– А? Чего? Это что это за нечисть такая, Кать? Навроде кого?
Это Прошка, впавший в ступор, сообразив, что именно его, боярина Корецкого сына, приняли за гулящую девку, вдруг отмер.
– Навроде него! – Я обвиняюще ткнула пальцем в веселящегося Диху и посулила, как могла зловеще: – Я тебе, Прошенька, обязательно расскажу. Все-все.
Кеннет
Множество больших и малых островов защищали Берген от сурового нрава Северного моря, они, как крепостные стены, стояли на страже этого богатейшего города. Попетляв между ними, «Святая Марта» неспешно вошла в залив Воген, и за пеленой дождя Кеннету открылась дивная картина: сквозь лес корабельных мачт по левую руку виднелся бесконечный ряд домов ганзейской набережной. Застроили, казалось, до самой воды, да в несколько этажей. Это ж надо!
– Сделай что-нибудь со своим лицом, родич, – ухмыльнулась сида. – Это Брюгген. Всего лишь немецкий купеческий квартал. Там мы точно ничего не забыли.
Они торчали у фальшборта, никем не видимые, и терпеливо ждали, когда когг станет на якорь в гавани. Голова у Кеннета была чумная после полусна-полуяви, в которой он, словно младенец в материнском чреве, провел почти весь путь через море. В полупрозрачном пузыре иного времени было тихо, покойно и даже уютно. Но умиротворение это простому смертному аукнулось мрачным похмельем. Горцу одновременно до смерти хотелось пить, есть, сходить по нужде и окунуть голову в ведро с колодезной водой. Сил же хватало только на то, чтобы зябко поводить плечами и утирать с лица дождевые брызги.
– Тут почти всегда идет дождь, привыкай.
Сида же пребывала в отличном настроении, щеки ее украсились ярким румянцем, глаза блестели, а волосы сами собой завивались в упругие шелковые кольца.
– Сильная здесь земля, наполненная древним могуществом, словно чаша парным молоком, – улыбнулась она. – Ты поглубже вдохни, взбодрись.
Кеннет последовал совету – втянул в грудь стылый сырой воздух. Ух! Ядреная смесь запахов дегтя, рыбы и кислого пива ворвалась в ноздри, растревожив не только мысли, но и желудок.
– Сейчас бы рыбки жареной с лучком!
– Будет тебе рыбка, дай срок.
Хранимые сидским колдовством, они с легкостью пробрались сначала на лодку, грузимую товаром – доброй шерстью, а затем как ни в чем не бывало ступили на землю Норге. Но только лишь углубившись в темный из-за смыкающихся наверху крыш переулок, Кайлих сняла плащ невидимости. И видимо, не только от чужих взоров хранил Фет Фиада, но и от рыбного смрада, намертво впитавшегося в эти стены, и балки, и, пожалуй, даже в землю. С непривычки он с ног сшибал.
– Благословенье смертных – много рыбы. Ею норги и живут. Да еще мехом, – назидательно молвила сида, глядя на зажимающего нос горца. – Ничего, принюхаешься.
Маклеод сразу поторопился облегчить душу – отлил на стену сарая и вздохнул спокойнее.
– Уфф… Теперь можно двигать дальше. Куда скажешь.
Пришельцы с берегов Альбы преспокойно, если не считать того, что Кеннет поскользнулся на подгнивших досках настила, дошли до рынка, сделав остановку возле колодца. Кеннет умылся, стирая с лица остатки сонного морока, а Кайлих высматривала что-то, одной лишь сиде ведомое.
– Может, нас заприметил кто лишний? – спросил горец, отдышавшись.
На них, чужаков в ярких маклеодовских пледах, только самый занятый приказчик внимания не обратил. Но у торгашей всегда лишь прибыли на уме, а приставать с расспросами к здоровенному, дикого вида мужику с мечом никто пока не решился.
– Троллей тут многовато, – молвила сида лениво. – Ну, на мой вкус. Но нам с тобой бояться нечего. Пусть здешние мамаши за своих отпрысков беспокоятся.
– Тролли крадут детей?
– Угу. И едят.
Участь человеческих детенышей волновала Неблагую менее всего.
– Так ты троллей высматриваешь?
– Не только.
Со стороны Кайлих была похожа на охотничью собаку: ноздри ее шевелились, глаза щурились, а уши… Кеннет готов был присягнуть, что аккуратные ушки родственницы сместились с положенного места ближе к макушке. Лезть под руку с вопросами горец не рискнул, зато как следует осмотрелся. Что и говорить, Берген – город большой и богатый, а главное, многолюдный. Хоть и не столица уже давно. И сразу видно, стороной обошла эти земли Черная Смерть, век назад опустошившая Британию и Альбу. Не знала Норге злого безлюдья, а богатела и крепчала. Вон какие домищи отгрохали! Одно показалось простодушному хайландеру странным: немцев уж больно много, втрое больше, чем местных. Непорядок.
– Хватит ворон считать, идем-ка, – объявила сида, топнув ногой.
И столь решительно двинулась одной ей известной дорогой, что встречный народ только и мог что расступаться перед чужеземной дамой. Покупка свежей трески, так и просившейся на сковороду, откладывалась, не говоря уж о том, чтобы преклонить колено перед алтарем в церкви Девы Марии. Кайлих только фыркнула, заметив, что благодарить за удачное путешествие через море надо вовсе не Пресвятую Деву, а братца Мананнана.
– Я и так уж сколько времени без причастия, – неожиданно возмутился горец.
Сида, шествующая впереди с горделиво поднятой головой, точно королева, только плечом недовольно дернула.
– Сначала сделаем по-моему, а после топай куда хочешь, только думай, что на исповеди говорить, а о чем молчать. Запомнил?
Не то чтобы Кеннету так уж худо было без духовного окормления, однако его не покидало чувство, что иной возможности выполнить обязанности христианина у него скоро не будет совсем. Ну и рыбы хотелось страшное дело как. В кошеле у Маклеода, кроме неприкосновенных до поры двух золотых крон, водилось немало фартингов и пенни, только и ждавших смены хозяина. А еще по дороге к неведомой сидской цели Кеннет приметил пару смазливых девок – крепких, сисястых, румяных. То что надо! Они восхищенно таращились на горца и, надо полагать, не отказались бы от его компании за кружкой местного пива.
– Даже и не думай в эту сторону, дитя.
– Это еще почему? Я все-таки живой человек, – обиделся Кеннет, с тоской оглядываясь на белокурых цыпочек.
– С твоей удачей влипать в кабацкие драки ты мне запросто все планы порушишь.
И чтобы не обманывался спокойным тоном речи, резко обернулась и обожгла родича до костей нечеловеческой зеленью глаз.
– Хорошо, тетушка Шейла. Все понятно.
– То-то же. А мы уже и пришли в общем-то.
Деревянный домишко не лучше и не хуже остальных, разве что крыльцо чище и дверное кольцо в виде дремлющей кошки вместо простого бронзового бублика. Кайлих требовательно постучала и в ожидании ответа ножкой этак нетерпеливо топнула. Вестимо, оттого, что замаялась терпеть на себе любопытные взгляды бергенцев, решил Кеннет.
– Кто там? – спросили из-за двери.
– Свои, – отвечала сида.
Что правда, то правда. Открыл им муж, которого причислить к роду людскому было крайне затруднительно. Светлые, а точнее, молочно-белые волосы существа струились по плечам волшебным водопадом, тонкие губы кривились в глумливой улыбочке, а в дымчато-голубых глазах тихо мерцал лунный свет. Кеннет вздрогнул и сморгнул. Теперь он видел обычного норга – седая голова, нос клювом и негустая борода. Опять сморгнул – опять нелюдь.
– Со своим мясом пожаловала, – хмыкнул переменчивый хозяин, кивнув на застывшего сына Маклеодов. – Или с подарочком?
– Ни с тем и ни с другим, Альфкель – мой давний должник.
Сида не церемонилась, отодвинула Альфкеля плечом и вошла в чужой дом, словно право имела.
– И ты, родич, не стой на пороге. Хозяин от радости, похоже, совсем растерял вежливость. Это у него скоро пройдет.
Дверной проем из передней в горницу был низкий, рослому горцу пришлось здорово нагнуться, чтобы проникнуть внутрь. С другой стороны, оборонять такое жилище проще – всяк, кто сунется, перво-наперво лишится головы. Умно придумано!
