мелкую складку, с открытыми худенькими плечиками, она напоминала бутон нераспустившегося лотоса. Рыжие волосы, собранные в замысловатую прическу на затылке, еще больше посветлевшие от солнца, отливали темным золотом. И взгляд – взгляд уже не испуганного ребенка – задумчивый и, в то же время, любопытный, какой бывает у девочек, начинающих превращаться в девушек.
Несколько мгновений они стояли друг против друга, стараясь преодолеть непонятно откуда взявшееся смущение. Наконец Мелина произнесла с легким поклоном:
– Здоровья и силы. Ты вырос.., и лицо у тебя стало смуглое.
– Живи вечно, – ответил юноша, поборов неловкость. – Это я, Элиль. Чего ты так странно смотришь на меня.
Мелина наконец-то расплылась в улыбке, легко подлетела к нему и, по привычке, вцепилась в руку мягкими, но сильными пальчиками.
– Я по тебе очень соскучилась, – сказала она голоском, в котором начинали проскальзывать бархатные нотки.
– И я часто вспоминал тебя, – ответил Элиль немного хрипло. – Как ты жила все это время?
– Хорошо, – она смутилась и разжала пальцы, отпустив руку Элиля. – Прости, я опять как маленькая хватаю тебя. – Ты из похода? Тебя не ранили? – Она внимательно оглядела Элиля тревожным взглядом.
– Ни царапины, – успокоил он. – Расскажи о себе.
– Изучаю музыку, чтение, письмо. Занимаюсь танцами и пением.., – прорвало Мелина, и слова полились неудержимым потоком, как будто она долго, долго молчала, готовясь все высказать именно ему, Элилю. Она говорила без умолка про учебу, танцы, богослужения… В конце добавила: – Обязательно приходи на праздник Хатхор. Ты увидишь, как я танцую. А что у тебя в руке? – заметила она свернутый пальмовый лист.
– Совсем забыл. – Элиль развернул лист, в котором лежал еще теплый румяный пирог. – Я тебе принес. Недавно в печи был. Начинка из орехов с медом, как ты любишь.
– Спасибо! – Она протянула руку, но тут же отдернула ее. – Нам нельзя, – прошептала она. – Не разрешают есть сладкое.
– Почему? – удивился Элиль.
– Чтобы не толстеть, – просто ответила Мелина, и сама рассмеялась.
– С твоей птичьей фигуркой? – удивился Элиль. – Ты не скоро растолстеешь.
– Да, – махнула рукой Мелина, воровато огляделась по сторонам и потянулась за пирогом.
Они долго разговаривали. Элиль присел на низкую каменную скамью под раскидистым сикомором. Мелина тут же вспорхнула к нему на колени. Она отщипывала от пирога по маленькому кусочку. Один ела сама, другой запихивала в рот Элилю. Он сбивчиво, из-за того, что приходилось жевать, рассказывал ей о походе. Мелина внимательно слушала и все приговаривала: «Ты стал настоящим воином!»
Мед потек по ее ладошкам. Пришлось быстро, пока не запачкала шенти, мыть руки в пруду.
– Когда ты рядом, мне так спокойно, – вздохнула Мелина, стряхивая капельки воды.
– Подожди немного. Я подрасту, выучусь и заберу тебя.
– А куда мы направимся?
– Мне надо попасть в Алалах и наказать убийцу отца.
– А после, мы пойдем в Ниневию?
– Обязательно! – пообещал Элиль.
– Я хочу увидеть маму и отца…
Мелина вдруг расплакалась. Она закрыла ладошками лицо. Плечи ее вздрагивали. Она снова превратилась в маленькую девочку. Элиль неумело ее утешал, как мог: гладил по голове, обещал всегда быть рядом… Потом вспомнил про подарок и вынул из дорожной сумки, которую прихватил с собой, деревянную шкатулку.
– Гляди, что я тебе привез.
Мелина оторвала ладошки от покрасневшего лица, все еще всхлипывая, откинула инкрустированную слоновой костью крышку. Внутри отсвечивало золотом ожерелье.
– Красиво! – заворожено произнесла она. – Мне?
– Кому же еще?
– Но это же – дорогое украшение. – Пальчики ее с опаской потянулись внутрь.
– Ерунда.
Мелина перестала плакать и примерила ожерелье к тонкой шее. Скарабеи весело засверкали.
– Где ты его достал, – удивилась Мелина и наклонилась над водой, любуясь отражением.
– Это ожерелье носила самая красивая женщина в Черной Земле. Она просила передать украшение тебе.
Мелина разглядела на обратной стороне скарабея иероглифы.
– Прекрасная пришла от солнца, – прочитала она, но тут же сняла ожерелье и серьезно спросила: – Элиль, Ты скучаешь по маме, по сестрам.
– Не буду тебе ничего говорить, – твердо ответил юный воин. – Ты опять расплачешься.
– Нет, не расплачусь, – хмуро пообещала девочка.
– По маме ужасно скучаю, – вздохнул он. – По сестрам – тоже.
– А кого ты больше любил младшую сестру или старшую?
– Даже не знаю, – пожал плечами Элиль. – Младшую и без того все любили, – на то она и младшая. Со старшей мы дружили: охотились вместе, на колеснице носились по степи. Когда маленькие были, вечно дрались из-за всяких пустяков. Но когда я болел, она ухаживала за мной не хуже лекаря. Ночью не спала, сидела возле моей постели. Даже иногда приходили мысли, что если ее возьмет в жены какой-нибудь недостойный человек и будет обижать ее, я его обязательно убью.
– Элиль! – Мелина грустно смотрела куда-то вдаль, где синее жаркое небо опускалось на раскаленные серые горы. – Мне иногда кажется, что мы никогда уже не увидим родные края.
– Не смей так говорить! – Элиль насупился. – Если ты так думаешь, значит, не веришь в меня.
– Верю! Верю! – поспешила переменить тон Мелина. – Прости.
Он оглянулся. Рамзес давно его ждал у выхода из сада.
– Мне пора.
Он неумело, очень осторожно прижал ее к груди. Она потерлась носиком о его плечо и прошептала:
– Я буду тебя ждать. Всегда буду ждать. И молиться буду всем Богам, чтобы с тобой не случилась беда.
– Спасибо.
***
Чуть утихло Дыхание Сета, и в Уаст начали стекаться сотни паломников на праздник Хатхор. Богиню в образе коровы почитали, как покровительницу материнства, любви, плодовитости, женствен-ности и красоты. В этот день женщины бросали все дела и занимались только собой: укладывали волосы, умащали тела, расписывали лица. Супруг мог браниться сколько угодно, но обязан был беспрекословно выполнять всю работу по дому, включая стирку, уборку и подготовку праздничного стола. Хозяевам вменялось одаривать служанок подарками, даже невольниц. Каждая женщина должна была чувствовать себя на празднике Хатхор любимой, красивой и свободной. В город зеленщики вкатывали телеги, доверху наполнен-ные охапками цветов. Мужчины, просто обязаны бежать спозаранку на торжище, купить цветов, хоть в обмен на последнюю пару сандалий, на последнюю набедренную повязку и осыпать благоухающими бутонами ложе любимой. Скупым богиня Хатхор потом отомстит: не будут у них рождаться мальчики.
День сумасшедший. С утра небритые мужчины носятся по городу с корзинами и кувшинами. Но к обеду улицы заполняются нарядными женщинами. В воздухе витает аромат притираний. Искорки от украшений слепят глаза. От запахов кружится голова, а от множества красавиц сердца мужчин надрываются, не в силах больше спокойно биться.
Элилю не удалось увидеть Мелину, чтобы подарить ей цветы. Воспитанницы Дома Ликования должны были учувствовать в представлении наравне со взрослыми жрицами, поэтому они с утра
