не обошлось, — уже не так радостно
вздохнул отец и озабоченно покосился на псковичей.
Но те лишь вежливо улыбнулись, да напомнили, что им пора:
— Задержались из-за этого чуда-юда, — чуть насмешливо произнёс Харитон Алексеевич, указывая на змее-гусеницу.
Проводили их всем миром и вновь принялись разглядывать Ванюшкино чудище и гадать, каким образом можно сделать большую птицу.
— Она не полетит! — горячась и срывая шапку, кричало Петрово семейство.
— А мы коней разгоним, она крыльями часто-часто замашет и полетит! — спорили его
соседи.
— Не полетит! — дергая себя за бороду, пробасил кузнец. Видно было, что ему хотелось бы, чтобы птица полетела, но какой-никакой опыт подсказывал, что не полетит.
— А у меня вот… пеллер есть! — постарался всех перекричать Ванюша и достал из-за
пазухи пропеллер. — Вот он как!
Малыш зажал палочку в ладошках и резко крутанул её, отпуская. Пропеллер поднялся в
воздух, правда, быстро упал.
— Это что же? — все оживились,и коллективная мысль заработала с новыми силами. —
Если таких штук над гусеницей поставить и соединить их с вращающимся бревнышком, то
даже эта монстра полетит?
— Не полетит! — не уступали Петровичи. Дуня даже удивилась, насколько они едины в
своём консерватизме. Три поколения — и все в одну дуду дуют!
— Да уймитесь уже! — зашикали на них остальные.
— Вот сделаем — и полетит! — опрометчиво заявили идеалисты.
— Это ж какого размера надо лопасти мастерить и сколько ткани уйдет на обшивку?
Чем сильнее втягивались жители деревни в обсуждение, тем больше ёжилась Дуняша, понимая, что выпустила механического джина из бутылки.
— Сынок, дай-ка мне эту штуку, — попросил Вячеслав и получив, тут же запустил её. —
Надо же, стремится вверх.
Он ещё несколько раз крутанул пропеллер и с сияющими глазами обернулся к жене:
— Славушка, чудно-то как! Не каждый же придумает! А наши дети измыслили!
— У нас тут все много чего намыслили! — проворчала Милослава, но не улыбнуться в ответ
искрящемуся радостью мужу не смогла.
Вячеслав взял жену за руки и мягко поглаживая её пальчики, забрал хворостины и выкинул.
— Не надо сердиться, горлица моя.
— Не сержусь, — вздохнула Милослава, — но дети не должны делать только то, что им
хочется. Сам же знаешь, как легко стать рабом своим хотелок. Да и перебаламутили всех. Попы
прознают, что люди не работают, а игрушки делают, так зачастят к нам. И так недобро косятся, что денег на свою церковь собрать не можем. Селение выросло, а церкви нет.
— Соберём… когда-нибудь. А не сходить ли нам ночью в поле, не потрудиться на благо
рода и богатого урожая?
Милослава хихикнула и игриво глянула на мужа.
— По обычаю предков? — чуть ли не мурлыча, протянула она.
— Ага, Лада моя.
ГЛАВА 8.
Дуняша поглядывала на оживившуюся Милославу, порхающую по имению с непроходящей
полуулыбкой и невольно сама улыбалась. Боярыня расцвела и каждое её движение было
немного танцующим, нацеленным продемонстрировать плавность, женственность и
заворожить. Отец тоже ходил гоголем перед ней.
Иногда Дуня опасалась, что он сядет мимо коня или нос себе разобьёт, идя по двору, потому
что совсем не смотрел, куда идёт и что делает. Но плечи были расправлены, взгляд лихой, а в
руках всё спорилось.
Казалось бы, что может спориться у боярина? Но он то плёточку не глядя из руки в руку
перекинет, то свиток размашистом жестом встряхнёт, чтобы тот эффектно размотался, и
Вячеслав делает вид, что легко читает его в таком положении, а то показываемую детальку от
вездехода играючи подкинет. Народ хихикал, но все понимали, что боярин красуется перед
боярыней, и это было близко им.
Игрушечный бум продолжался, но теперь его возглавил Вячеслав. Он велел принести во
двор все поделки народного творчества и отобрал наиболее удачные.
— Вот такие делайте на продажу. Да смотрите, блюдите тайну! Осенью повезу ваши поделки
в Москву и выставлю в лавке. Вот тогда и посмотрим, чего эти чудеса стоят.
— Так можа, мы сами, на ярмарке?
— Попробуй, — хмыкнул Вячеслав. — Много ли у тебя такие же крестьяне купят? Они
посмотрят, как сделано, а дома сами повторят. А в лавку приходит другой покупатель, и пусть
тебе на руки упадет половина цены, чем если бы ты сам торговал, но зато торговлишка
продлится всю зиму. Но предупреждаю: кто будет сам игрушки продавать — у того опосля не
возьму их в лавку. Вы мне цену собьёте, и купцы кочевряжиться станут, указывая на вас.
— Так ты нам половину обещаешь? Не посчитаешь за оброк?
— Оброк остается прежним и спрошу строго, так что не забывайте на земле хозяйничать. А
игрушки берусь продать.
— А чего ж наши полотна в лавку не берешь? Или вон Демьян хорошо кожу выделывает, так
можа…
— Не можа! — передразнил Вячеслав активиста. — Ваши полотна купцы не возьмут, а если
захотят взять, то такую цену назначат, что курам на смех. То же с кожами Демьяна. В Москве
кожевенники свои лавки держат, и купцы туда идут. А вот такой забавы, — Вячеслав
приподнял котика, двигающегося лапкой и наклоняющего голову к бегающей по кругу мышке,
— пока ни у кого нет! На следующий год появятся, но сейчас… — боярин многозначительно
оглядел своих крестьян и те понимающе закивали головами.
— А и пусть половина денег за товар! Нам всё одно выгодно! — загудели крестьяне. —
Фёдор игрушки в город будет весь год возить, а мы только на ярмарку привезли бы…
— Добре, — согласился Вячеслав, решая расширять лавку или выкупить место на рынке, да
поставить туда кого из дворовых.
Если послушать Милославу, то валенки с игрушками и вышивкой лучше в лавке держать, а
продукты можно на толкучке выставить. Их немного остаётся на продажу… всё сами съедали.
Если купцов заинтересуют подвижные диковинки, то это может стать ещё одной статьей
дохода. Князь за службу платит серебром, но всё уходит на воинскую справу и проедается в
дороге. Основным добытчиком был и остается отец, да имение не даёт пропасть, но стоило
случится пожару — и достатка как не бывало. А все потому, что большая часть дохода
держалась в виде припасов, тканей и рухляди. Всё это во время пожаров особо не спасешь.
Дуняша целыми днями пропадала на скальном пригорке. Ей нравилось смотреть, как по её
задумкам строится
