— Юрашка, а я тебе приготовила твою любимую картоплю. Запекла её с мясом, как Дибаба научила. Я её сама, специально к твоему приходу сделала.
— Родная, ты меня просто балуешь, спасибо тебе за это. — Юрий, подражая польским кавалерам, поцеловал руку жены. Низко склонив голову, чтобы прижаться губами к кисти её руки.
— Ой, чего это ты удумал! — Уля смущённо отдёрнула руку. — Делать тебе больше нечего, как при людях чудить. Пошли лучше домой, там нас уже заждались, наверное. Ведёшь себя, как шляхтич какой-то.
Что не говори, но баня это самое прекрасное из того, что придумало человечество. Пропаренный, пробитый вениками (Гаврила, оказывается в этом деле великий мастер), Юрий ощущал себя, как заново родившимся на свет. И одетый во всё чистое, уже предвкушал праздничный обед, в честь своего возвращения из похода. Но, до стола дойти ему было не судьба. В дом буквально ворвались трое гвардейцев (из числа тех, кого Юра сам обучал для Петровой охраны), и буквально с порога закричали:
— Гаврилов, где ты пёс! Живо пошли с нами собака! Царь тебя требует!
Юрий, не раздумывая, поспешил им навстречу, и голосом полным «металла» с нескрываемой угрозой «процедил» сквозь зубы:
— Что вы себе позволяете смерды?! А ну, или сменили тон, или пошли вон из моего дома!
Гаврилов вышел к ним без оружия, но, несмотря на это, ближайший воин приставил к его голове пистолет и с презрением произнёс:
— Ты гнус не очень-то хорохорься. Ведь мы невзначай и зашибить тебя можем.
На беду вояки, тот был слишком близко — почти касался дулом своего оружия, лба Юрия. Чем тот и не преминул воспользоваться. Молниеносное движение на отвод вооружённой руки, залом кисти и из-за чего оружие из неё вывалилось на пол. Следом был нанесён удар пяткой по большому пальцу ноги. И пока противник был этим обескуражен, его рука была заведена за спину, и гвардеец был взят на удержание. Служа для Юрия живым щитом.
— Сынки надеюсь мне не надо вам объяснять, что мне ненужно оружие. И я могу и без него отпустить на божий суд ваши грешные души?
— Ты это. Не дури. У тебя ведь семья есть, о ней подумай.
Это после небольшой заминки, заговорил более спокойно молодой белокурый гвардеец, которого Юрий знал как Алексея.
— Ели что с моим семейством случится, то обидчикам я не завидую, они перед смертью, проклянут день, когда это зло замыслили.
— О себе подумай, ведь за сопротивление нам, точно на дыбу пойдёшь.
Гвардеец говорил уже совсем спокойно, но продолжал держать Юрия под прицелом.
— Честь дороже. И я, её никому топтать не позволю. Вам велено доставить меня к царю, так подождите, пока я переоденусь для встречи с ним.
— А ты нам не указ, мы слуги государевы. — Вмешался в разговор, стоявший справа от своего товарища по оружию воин. Если Гаврилову не изменяла память, то его звали Андреем.
— Андрейка, вам решать, с вами я пойду к царю или без вашего сопровождения. Коли вам велено только доставить меня ко двору, то ждите….
В следующую секунду оба царских телохранителя уже лежали обездвиженными. Это на помощь Юре подоспели Тимофей и Василий Эзана. Они жили неподалёку — в соседних дворах. И услышав крики Преображенцев, заподозрив неладное, поспешили на выручку своему командиру.
— Беги командир, спасай семью! — Скороговоркой выпалил Тима, крепко связывая Андрея. — Наши ребята, прикроют твой отход.
— Спасибо братцы за верность, но мне бежать — это лишне, я присягнул на верность Петру Алексеевичу. А этим парням, велели доставить меня к царю, но они, не так это поняли и перестарались в своём усердии.
Гаврилов говорил как можно спокойнее, стараясь, насколько это, возможно, смягчить тембр своего голоса. Жертвы в этой ситуации были лишними.
— Так тебя в измене заподозрили. — Подал голос Мирослав, которого Юра до сих пор удерживал в захвате.
— Ага. И все видели, как собаки по небу летали. — В ответ съязвил Витальевич.
— Что за бред ты несёшь? — Непонимающе переспросил Мирослав.
— А такой же, как вы про моё предательство. Поэтому, поступим так. Я переоденусь в свой мундир, и иду с этими орлами к царю. На мне вины нет, и я это докажу. Всё что связано с моей изменой, всего лишь слухи и досужий вымысел.
— Так что? Нам их отпустить? — Спросил Эзана, указывая взглядом на своего пленника.
— Однозначно отпускай. Мы с ними слуги государевы, и враждовать нам нет нужды. — Далее Юрий добавил в свой голос нотки металла. — Но, если они ещё хоть раз, позволят нечто подобное в мой адрес. Я этих наглецов убью.
Отпуская Мирослава, Юра заметил за своей спиной Ульянку. Она обеими руками сжимала один из его охотничьих ножей. А уже за ней стоял Гаврила, но в его руке был большой, сувенирный мачете.
— Родная, не беспокойся. — Тихо обратился Юра к жене. — Ты же знаешь, я могу доказать свою невиновность.
Он незаметно ей подмигнул: и она поняла всё, что хотел этим сказать её мужчина. Опустила руки, выронила ножик, который выскользнув из её ладоней, воткнулся в пол.
Слава богу, егеря не подняли ненужного шума, и Гаврилов в сопровождении трёх гвардейцев и двоих егерей спокойно, без приключений, дошёл до гостевого дома: где остановился самодержец. Перед входом в кабинет, где находился царь, Юрий сдал оружие и, не удержавшись, подшутил над охранником принимавшим его:
— Ты орёл, далеко его не прячь, а то не дай бог забудешь, где положил, а оно мне дорого.
И не дожидаясь ответной реакции на свою остроту, подошёл к открытой двери. За ней его оказывается, с нетерпением ждали. Царь сидел на стуле, который у него выполнял функции трона. А рядом стоял Меншиков и даже не скрывал своего ликования.
— Ну что, двуликий Янус. Рассказывай, кому ещё служишь? — Без предисловий начал свой словесный допрос Пётр.
— Государь, хоть убейте меня, но я не пойму, в каком предательстве вы меня обвиняете.
Юрий стоял перед будущим императором в окружении двух гвардейцев, справа от него был Андрей, а слева замер Алексей. Поэтому, он даже не предпринимал попытки приблизиться к самодержцу. Чтобы зря их не провоцировать. А просто, постарался изобразить искреннее удивление.
— Да вот, Алексашка говорит, что имеет неопровержимые доказательства твоей измены.
Романов наклонился вперёд, упёрся на своё левое колено локтём и с характерным ему прищуром, испытующе посмотрел на Юрку.
— Ваше сиятельство, коли имеет то пусть предъявит. Я, не могу оправдываться против того, чего сам за собой не ведаю.
Тут, в свою игру вступил Меньшиков: он начал ходить туда, сюда по залу, маяча между царём и обвиняемым.
— Это как он не знает за собой вины?! Так ты что хочешь сказать?! Что я который не щадил живота своего во время битвы на реке Дон. И, получивший там ранение, продолжавший рубиться насмерть с турками: возвожу на тебя напраслину?! Я, который, не залечив ран, пошёл в Азовский поход, и под обстрелом вражеских пушек, возводил укрепления: вру своему государю?! ….
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
