– Значит, они у вас бывали?
– О да, каждое лето, – сказала Рут Лие. – Вы были в нашем саду?
Миа кивнула.
– Алло?
– Да, была. Так они приезжали к вам недавно?
– Третьего августа, – сказала женщина в телефоне. – Каждый год приезжают. Всегда в первых числах августа. Ульсен сказал, вы интересовались видеозаписями?
– Да.
– Это по поводу взлома, да?
– Именно, – сказала Миа. – Перья совы.
– Я так рада, что кому-то есть дело, – продолжил голос в телефоне. – Ну, вы знаете, как работает полиция. Как будто людям можно делать все, что им вздумается.
– Прекрасно понимаю, – сказала Миа, чтобы поддержать разговор. – Так что там?
– Что? – спросила Рут Лие.
– Вы сказали, у вас есть… да?
– Видеозаписи со всеми посетителями музея, конечно. Ночью мы не записываем, на это у нас нет бюджета, но рабочие часы все есть на пленке.
– И класса из Хурумланне?
– Разумеется, – сказал голос в трубке. – Вы полагаете, это мог быть кто-то из них?
– Что?
Опять на секунду повисла пауза, как будто голос в телефоне по-прежнему не вполне верил, что говорит с нужным человеком.
– Думаете, это кто-то из группы Хелене? Украл сов?
– Этого мы, конечно, не знаем, – ответила Миа, снова собравшись.
– Очень надеюсь, что это не так, но, кто знает, это ведь не совсем обычный класс, верно?
– Верно, – пробормотала Миа.
– Так мне отправить их вам?
– Что?
– Видеозаписи? С того дня, когда они тут были?
Миа Крюгер почувствовала, что больше всего ей хочется просто положить трубку. Эта реальность в ее ухе. Да пошли они все куда подальше. Она все решила, и они уговорили ее вернуться. Она сделала то, что должна была, и с тех пор живет в морозильнике своей квартиры. Говорить с психологом, пытаться стать нормальной, не для себя, а чтобы они смогли использовать ее, когда им понадобится.
– Алло, – сказал голос в трубке.
– Будет очень хорошо, если вы их пришлете, – сказала Миа. – Но не мне. Вы сможете послать их моему коллеге Людвигу Грёнли?
– Конечно, – сказала Рут Лие. – У вас есть его электронный адрес?
Миа нашла Грёнли в записной книжке телефона и продиктовала адрес в трубку.
– Отлично. Тогда я пришлю все, как только поговорю с техником, который отвечает за видеозаписи.
– Хорошо, – кивнула Миа. – Большое спасибо.
– Рада помочь, – сказал голос и затих.
Миа взглянула на свой телефон и решила отключить его. В нем больше нет никакой необходимости. В связи с внешним миром. С этим покончено. Хватит.
Вместе навсегда.
Она приложила палец к кнопке выключения и уже собиралась нажать, последнее движение – и она покончит с этим, – и тут он снова зазвонил.
Она уставилась на дисплей.
Карри.
Миа сбросила звонок, но бесполезно, через несколько секунду его имя опять появилось на дисплее.
– Да? – вздохнула она, подняв трубку.
– Где ты? – возбужденно спросил Карри, запыхавшийся, как будто марафон пробежал.
– В Осгордстранде, – отстраненно ответила Миа.
– Почему тебя не было на брифе?
Миа не ответила, и Карри продолжил:
– Мне только что звонила Суннива, ты должна приехать.
Миа покачала головой. Карри и Суннива. Любовные переживания. Он опять проиграл все деньги, и она от него ушла, на этот раз навсегда. Она больше не в силах в это вникать.
– Послушай… – начала она, но оживленный бульдог не замолкал.
– Все не так, – сказал Карри, как будто предугадав ее мысли. – Она несколько дней пыталась до меня дозвониться, но я не брал трубку, я просто хотел…
На дереве сидели две вороны. Миа наблюдала за ними, пока его голос продолжать звучать в ухе. Они казались такими мирными. Две птицы на дереве на кладбище. Скоро будут две девушки в одной могиле прямо под ними. Она слегка улыбнулась про себя, когда вороны взлетели навстречу бледному октябрьскому солнцу.
– Что? – вдруг сказала она, до нее медленно начало доходить, о чем говорил коллега.
– Я знаю, – продолжал Карри в нетерпении. – Звучит совершенно безумно, но я ей верю, ей нет никакого смысла выдумывать такие вещи. Я ее знаю, она бы никогда…
– Повтори еще раз, – оборвала его Миа, чувствуя, как к ней возвращается сознание.
– Священник, их пациент, знал их, когда они были маленькими, – выдохнул Карри. – Хелене Эриксен. У нее есть брат.
Он тараторил без умолку, едва ставя слова в правильной последовательности.
– Хотел признаться в своих грехах. Судя по всему, лежит при смерти. Сказал, что не попадет на небо, если не искупит все.
– У Хелене Эриксен есть брат, лежащий при смерти?
– Нет, не он, а священник. Слушай, ты не можешь просто приехать, они нас ждут, я не смогу встретиться с ней один, ты знаешь…
– Я ничего не понимаю, – сказала Миа.
– Чего?
– Говори помедленнее. Начни сначала.
– Он знал их еще детьми, – повторил Карри.
– Кого?
– Хелене Эриксен. И ее брата. Какие-то родственники в Австралии. И он получил деньги. Должен искупить свои грехи.
– Карри, – сказала Миа в попытке успокоить коллегу, но он не унимался.
– Он пришел домой больным.
– Священник?
– Нет, брат. С поврежденной головой.
– Карри…
– Они нас ждут, хотят, чтобы мы приехали.
– Карри, – сказала Миа на этот раз уже строго, наконец сумев успокоить нетерпеливого бульдога.
– Что?
– Тебе не кажется, что с нас уже хватит этого?
– Чего? – удивился Карри.
– Случайных людей, которые вдруг хотят признаться в убийстве?
– Ты о чем?
Миа вздохнула. Пожалела, что просто не проигнорировала этот звонок. Не отключила телефон.
– Фюглесанг в велосипедном шлеме. Бог знает, сколько их нам звонило. Не спрашивай меня, но как только появляются дела, подобные этому, тут же приходят люди, которые хотят признаться в своих грехах, ты же знаешь. И кто на этот раз, ты сказал? Священник при смерти? Да перестань…
– Он рассказал подробности, – продолжил Карри, но Миа уже опять уходила в себя.
Нет. Достаточно. Хватит с нее этого.
– Они, судя по всему, получили деньги, – настойчиво продолжил коллега. – Когда приехали домой. В качестве компенсации. Хелене Эриксен открыла садоводство. А ее брат купил супермаркет. После того, как вылечился.
Миа слушала вполуха. Вороны улетели, и кладбище погрузилось в полную тишину.
– Обратись с этим к Мунку, – вздохнула она.
– Он в чертовски дерьмовом настроении, у вас с ним что-то случилось что ли?
– Слушай, Карри, – начала Миа, но почувствовала, что больше не может.
– Все очень похоже на правду, – Карри все никак не хотел угомониться. – Она десять минут звонила мне без остановки, и господи, только то, что она мне позвонила…
Что-то завертелось в ее голове, пока Карри продолжал бубнить в трубку.
– Что ты сказал? – переспросила Миа, вдруг придя в себя.
– Должны же мы проверить…
– Нет, не это. Хелене Эриксен. У нее есть брат?
– Да, именно, у него супермаркет там поблизости, но я…
Джим Фюглесанг.
– Серьезно, зачем ей звонить мне, ты же знаешь, она не хочет со мной общаться, и…
Белый фургон во дворе.
– Как бы то ни было, имеет смысл проверить, поговорить с этим священником, у нас ничего другого особо нет…
Взгляд, борода.
Там, посреди пустынного поля.
Привез продукты.
Около того белого домика, от которого у нее мурашки по телу побежали.
– Найди Мунка, – быстро сказала она и побежала по гравийной дорожке.
Логотип на боку машины.
Супермаркет.
ICA Хурум.
– Что? – переспросил Карри.
– Найди Холгера, возьми его с собой на встречу.
– Думаешь, тут что-то есть?
Миа достала из кармана ключи от машины.
– Где она работает?
– Учреждение Святой Хелены, это частная больница в…
– Пришли мне адрес, – сказала Миа, садясь в машину.
– В смысле? Ты приедешь?
– Я еду. Возьми Мунка. Немедленно.
Миа положила трубку, вставила ключ в замок зажигания и услышала шорох колес о гравий, резко нажав на газ и увидев, как прекрасное кладбище исчезает в зеркале заднего вида.
63
Изабелла Юнг сидела в своей маленькой комнате и чувствовала, как шевелится в животе. Еще не время, но уже скоро. Скоро все случится. Она нарядилась. Не в дырявые штаны как обычно, сегодня она выбрала платье, накрасилась, провела несколько часов перед зеркалом, не то чтобы это что-то означало, как она выглядит, но да, она все-таки решила уделить этому внимание. Расчесала волосы. Улыбалась, крутясь во все стороны.
Хочешь встретиться со мной? Тайно.
Только ты и я?
В четыре часа за сараем?
Ты моя избранная?
Пятнадцатилетняя девочка поверить не могла, что это правда, все это было похоже на сон. Все эти годы. В Хаммерфесте с мамой. Во всех этих чужих семьях, с которыми она не чувствовала себя дома. Этот робкий голос в ее голове, говоривший:
