Но так или иначе, перспектива освобождения рисовала картины будущего в самых радужных тонах. Дома ей будут рады. Возможно, отпразднуют ее возвращение и откроют шампанское в честь ее приезда. Рут рассказывала, что у ее матери припасена бутылочка к ее возвращению. Она улыбнулась, согретая этой мыслью. Как же ей хотелось увидеть отца! Она позвонит ему со станции, может, он придет встретить ее.
По узкому проходу подъехала тележка, и официант в униформе предложил ей кофе. Кейт кивнула. Когда он назвал цену — восемьдесят пенсов, — ей стало не по себе. За такие деньги в Холлоуэй можно было постричься.
Прихлебывая кофе, она сквозь мутное стекло любовалась просторами своей страны. Страны, которой она не знала. Она с любопытством вглядывалась в сменяющие друг друга картинки, приникнув к стеклу, точно ребенок, который боится пропустить какое-нибудь жутко интересное зрелище. Автомобильные стоянки и броские торговые центры, словно выстроенные из огромных кубиков детского конструктора, одинокие сельские домики и промышленные складские ангары без окон и дверей — все без исключения вызывало в ней живейший интерес.
Пожилая дама, слегка наклонившись вперед, улыбнулась и дружелюбно кивнула ей, произнося слова отчетливо и громко:
— Вы, должно быть, впервые в Англии?
Кейт раскрыла глаза от удивления.
— Я… — Она не знала, что сказать. Совершенно очевидно, что женщина не имела в виду ничего дурного.
— Откуда вы?
Знать бы тебе, откуда. Кейт улыбнулась в ответ и покачала головой, она не понимала, как нужно обращаться с посторонними. Женщина протянула ей плитку шоколада, жестом предлагая попробовать. Эта бесхитростная чудаковатая доброта тронула Кейт до глубины души.
Она поспешила укрыться в туалете. В безвоздушном пространстве тесной кабины воняло застоявшейся мочой, точно так же, как и в тюремном туалете.
Она долго не могла догадаться, каким образом нужно смыть за собой унитаз, пока случайно не наступила на резиновую педаль в полу.
Кейт ополоснула лицо теплой водой, тонкой струйкой сочившейся из холодного крана. Вместо бумажных полотенец на стене висел белый металлический прибор. Внимательно изучив нарисованную на нем инструкцию, она нажала на кнопку и подставила руки под струю горячего воздуха.
Вернувшись, она обнаружила, что дверь ее купе заперта. Ручки на двери не было. Воспитанная в покорности, приученная дожидаться, пока дверь откроют или закроют, она отошла к окну и стала ждать, стоя в трясущемся из стороны в сторону коридоре вагона.
Из соседнего купе на нее с возрастающим интересом смотрел незнакомый мужчина. Через пять минут он не выдержал, поднялся и открыл дверь.
— Так и будете стоять в коридоре? — Он указал на большую красную кнопку около двери. — Нужно нажать здесь — и дверь откроется.
Готовая провалиться сквозь землю от стыда, пребывая в полной уверенности в том, что ее невежество вызывает смешки и косые взгляды окружающих, она вошла в купе. Села и бессмысленно уставилась в окно.
Половина жизни, проведенная взаперти. Никакие психологические тренинги не сотрут годы жизни по строго обусловленным правилам. Ей суждено нести этот крест. Тюрьма еще долго будет напоминать о себе.
Такси подъехало к дому, ее отец как раз собирался кормить собак. Слишком взволнованная предстоящей встречей, она не замечала ничего вокруг, только его лицо, белое и неподвижное. Он растерянно следил за тем, как она расплачивалась и доставала чемодан.
— Стало быть, освободили?
Она сделала несколько шагов навстречу.
— Здравствуй, папа.
В воздухе повисла неловкая пауза. Он изменился: растолстел, поредели волосы, отметила про себя Кейт. Спина слегка ссутулилась. На лбу и под глазами залегли глубокие морщины, раньше она этого не замечала.
— Вот, иду кормить нашу вечно голодную свору… — Он кивнул в сторону вольера, только сейчас она услышала поскуливание и собачий лай. — Джен поехала по магазинам, прихватила с собой детей.
Он избегал смотреть ей в глаза. Сделав пару шагов в ее направлении, он наклонился вперед, точно парализованный, и поцеловал воздух где-то в районе ее щеки. Кейт тоже захотелось его поцеловать, но он тут же отстранился, и момент был упущен.
— Входи в дом, ставь чайник. Я сейчас приду.
Некоторое время она стояла с сумкой в дверях, не решаясь войти. За долгие годы она успела напрочь забыть, что же из себя представляет обычный человеческий дом. Или обычная кухня. Если не считать громадных помещений тюремного пищеблока, где даже размер кастрюль строго соответствовал инструкции, она видела лишь «бутербродные», которые имелись в каждом отряде, — маленькие комнатки со старым электрическим тостером и крошками на столе, которые никто не трудился сметать. Дюжины пакетов с нарезанными булками, сваленные в кучу рядом с огромными общепитовскими банками варенья и маринадов. Кейт съедала свой бутерброд в комнате отдыха, запивая чаем, заваренным в огромном чайнике.
Внешний вид дома навевал уныние, но внутри было довольно уютно. Белые тона, белые кухонные шкафы. Чайник стоял на длинной полке внизу, вместе с миксером, блюдом для фруктов и подставкой под чистые кружки. В блюде был замочен начищенный и нарезанный картофель. Дверца холодильника с детскими рисунками. На гладильной доске высилась аккуратная стопка переглаженного белья. В большой пластмассовой коробке лежали игрушки.
Кейт отложила сумку в сторону, взяла чайник и наполнила его водой. Ее вдруг охватило странное разочарование. Все в этом доме казалось ей маленьким и незначительным. Самым что ни на есть обыденным.
Это оттого, подумала она, что в мире существует множество самых обычных домов, совсем не похожих на те, что она видела на картинках журналов. Одни принадлежали знаменитостям, другие — богачам. Или их показывали по телевизору, с сияющей чистотой и изысканностью интерьеров, в фильмах, действие которых происходило в далеком придуманном мире.
С радостью ожидая встречи, она нетерпеливо спросила:
— Скоро они вернутся?
— Само собой. Да, наверное, скоро. Правда, точно я не скажу.
Уклончивая нотка в его словах встревожила Кейт. Она обхватила руками кружку с чаем, внезапно ощутив холод.
— Пытаюсь представить, как Джен отнесется к моему приезду, — сказала она очень тихо.
— Она немного нервничает. Никак не поймет… ладно, давай не будем об этом. — Он поднял свою кружку.
— Понятно. Она не ждет моего приезда. Она не знает о том, что я здесь. Так ведь, папа?
Ее отец был явно обескуражен.
— Джен — хорошая женщина. Все утрясется, она все поймет. — Он встал. — Пойду, отнесу твои вещи наверх.
