– Да вот! – девушка показала на сержанта. – Представляешь, Гога?! Эта сволочь меня на станции цепанула! Говорит, покажи документы.
– Не «покажи», а «покажите», – поспешил вставить слово Мутаков. – Я вел себя очень вежливо.
Он почувствовал, что дело принимает неприятный оборот. Очень неприятный. Но еще оставался шанс: «жертва» вспомнит о законе и тюрьме, промолчит обо всем, что происходило в дежурке.
– Да-а-а, – протянула Лелька. – Ты че, мент, тупой? Вежливо?! Ага! Забыл, как мне руку выкручивал?
– Он выкручивал тебе руку? – враз посуровел амбал.
Огромная лапища легла на шею сержанта.
– Если б только! – хихикнула девчонка. – Обе выкрутил! Наручники нацепил. А потом лапами под юбку полез. Сопел в ухо, весь трясся от кайфа.
– Лелька! – рыкнул амбал и побагровел. – Не сочиняешь, а? Известная любительница языком поработать. Один к тебе прислонится, другой… А мне вот – челюсть ломать…
– Да ты че, Гога?! – обиделась девчонка и даже привстала, махнула рукой. – У него ж запись! Вон, работает!
Она указала на объектив компактной видеокамеры.
– Ты мне не веришь? Возьми пленку, любуйся! Там все должно быть. Я упиралась, он меня об стол шарахнул. Руки выламывал! Трубку в рот сунул!
– В рот?! Какую еще трубку?! – озверел Гога.
– Ну эту… дыхнуть чтоб… – объяснила Лелька. – А та покраснела. Хотя, ты ж понимаешь, я не пила сегодня. Вова не любит этого.
– Трубка? – Второй качок взял прибор со стола, дыхнул. – О! Красная! Слушай, мент! Так это ж разводилово, а не трубка! Она всякий раз краснеет, как дыхнешь. О! Еще раз! Да ты че, урод, на понты всех берешь?
Мутаков стоял красный, как трубка его собственной конструкции. Крыть было нечем.
– Не, я первый раз такое вижу! – недоуменно развел руки амбал Гога. – Чтоб мент… Беспредельщик… Не, ну всякое бывает, а? Ну ты прикинь! Мент! Беспредельщик! Даже у нас таких отморозков мочат! Болт! Что делать будем? Мочить?
У Мутакова перед глазами поплыли круги. Он с трудом заглатывал воздух, забыл даже про пистолет, лежавший в кобуре. А что пистолет? Качков трое, сержант не успел бы и притронуться к «пушке», как ему бы свернули шею.
Третий из бандитов все время, пока амбал Гога вел разбирательство, стоял у стены, наблюдая за происходящим. Теперь у него спрашивали совета. Неужто молчаливый был главным? И от его слова зависела судьба Мутакова?
– Мочить прямо в ментовке – беспредел, – отозвался Болт. – Чересчур круто. Кипеж подымется. Но обиду прощать нельзя. Опустим! И без мокрухи, и будет рот на замке держать.
Мутаков затрясся. Болт вынес приговор. Дело принимало не просто очень серьезный оборот. Дело принимало… Мозг сержанта отказывался продолжать мысль.
– Опустить в ментовке – еще больший кипеж подымется, – почесал затылок Гога. – Здесь видео, контроль всякий. Если кто узнает – нам труба. Цепных псов натравят.
– Значит, надо вывозить в лес, – равнодушно сказал Болт. – Опустим там.
В это время у него зазвонил мобильник. Мутаков пошатнулся, схватился за стену. Болт не шутил. Пока второй бандюк болтал о чем-то с развеселившейся девкой, а Гога стоял, почесывая квадратную челюсть, Болт разговаривал по телефону. И Мутаков отлично слышал, как тот объяснял кому-то, что «дело, в натуре, небольшое, на час-полтора. Одного лохана в лесопарковую зону вывести да на карачки поставить…» А потом Болт снова клялся, что через час-полтора он точно будет свободен.
Мутаков понял, что надо спасать положение. Пока не пришел конец.
– Мужики! – слезным голосом попросил он.
– Какие мы те мужики? – искренне удивился Гога. – Мужики – на лесоповале.
– Братва! Пацаны! – чуть не плача, Мутаков встал на колени. – Простите дурака! Ошибся! А? Ну, простите? Я извинюсь!
Он пополз вперед, к девчонке, принялся целовать ей руки, преданно глядя в глаза.
– Слышь, Болт! – позвал Гога старшего.
Тот на миг оторвался от телефонного разговора.
– Слышь! Извиняется. Вроде понял.
Болт опустил трубку, внимательно посмотрел на сержанта.
– Я понял! – всхлипнул тот. – Клянусь, я понял!
Старший задумался.
– Обиду прощать нельзя! – повторил он.
– Ошибся я, ошибся! – канючил Мутаков. – Бес попутал! Простите! Прости, лапонька!
Он снова полез целовать руки Лельке.
– Слышь, мент! – отключив телефон, решил Болт. – Становись на четвереньки! Лелька, а ты ноги вытяни! Вперед! Да не так, че ты грабли задрала? По полу! Эй, беспредельщик! Давай, мой туфли языком!
Сержант всхлипнул. Чертова стерва с радостной улыбкой придвинула к нему черные лакированные туфли на здоровенных каблуках. Мутаков зажмурился и лизнул. Еще. И еще…
– Достаточно! – решил Болт.
Он подошел к видеосистеме, почесал затылок, разглядывая аппарат. Вынул кассету.
– Ништяк! Будет, что братве позырить! – сказал бандит и помахал пластиковой коробочкой. – Значит, так! Здесь, на ленте, все записано. Как девчонку ломал и разводилово газовой трубкой устраивал. Под юбку лез. Как туфли лизал. Вздумаешь рыпнуться – лента в такие руки попадет, что зона тебе обеспечена. А беспредельщиков нигде не любят. Там научишься не только туфли лизать. Че-нить повкуснее. Понял? Бывай, мент!
Мутаков осел возле стола, спрятал лицо в ладонях. Когда он сумел чуть оправиться от удара, в помещении никого не было. Сержант с трудом поднялся на ноги, доковылял до выхода из «дежурки», тихо прикрыл дверь. Рухнул на стул, обхватил голову руками. Он ненавидел себя и весь мир.
В первой водосборной камере, той самой, где Руж и Кил потеряли девушку, начали работать Берт и Маньяк. От завала, который преградил дорогу диггерам, не позволив вытащить Оксану из тоннеля, не осталось и следа. Вторая коллекторная волна будто языком слизнула и наносы ила, и бревна, и сучья.
Все понимали, что в этой камере Оксаны быть не может. Решили проверить ее скорее для очистки совести. Берт и Маньяк остались в центре бетонного каземата. Молча подняли руки, пожелав удачи товарищам, которые уходили прочь. Как только световые пятна от фонарей уползли вдаль по бесконечному коллектору, диггеры начали осматриваться по сторонам. Теперь, после промыва, вокруг было сравнительно чисто. Ни завалов, ни грязи. Берт обошел камеру по кругу, просвечивая все стены и углы. Никаких признаков входящих или выходящих труб не обнаружилось.
– Ну что, дно проверим? – спросил он.
Маньяк кивнул, бросил товарищу конец прочной веревки. Берт обвязал ее вокруг пояса и, отойдя к дальней стене, начал медленно, осторожно прощупывать пол камеры. Маньяк напряг мышцы, готовясь резко дернуть товарища к себе, если тот вдруг уйдет под воду. Оба работали молча, сосредоточенно, так как отлично понимали, сколь опасны шутки с вертикальными трубами, уходящими вниз.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
