Они говорили: «Ты сумасшедший и сведешь с ума всех остальных. Лучше, чтобы ты пошел на школьный совет».
Совет был муниципальным комитетом, который управлял всеми школами. В городе было четыре начальных школы и две средних школы, одна для девочек, другая для мальчиков. Что за город, в котором и мальчики, и девочки совершенно разделены. Именно этот совет принимал решения почти обо всем, поэтому, естественно, меня послали туда.
Члены совета очень серьезно выслушали меня, как будто я был убийцей, а они были судьями. Я сказал им: «Не будьте такими серьезными, расслабьтесь. Просто скажите мне, что плохого, если я буду писать своей левой рукой?» Они поглядели Друг на друга. Затем я сказал: «Это не поможет Вы должны ответить мне, а со мной не так просто ладить. Вам придется сделать это в письменной форме, потому что я не доверяю вам. То как вы смотрите друг на друга кажется очень хитрым и политичным, так что лучше получить ваш ответ в письменной форме. Напишите, что плохого в том, когда верный ответ написан левой рукой».
Все сидели там как статуи. Никто даже не пытался сказать мне что-то. Никто также не был готов писать. Они просто сказали: «Мы рассмотрим это».
Я сказал: «Рассматривайте. Я стою здесь. Кто мешает вам рассмотреть это сейчас? Это что-то личное, как любовь? А все вы - уважаемые граждане: по крайней мере, шесть человек не должны бы принимать участие в любовной интрижке это было бы похоже на групповой секс».
Они закричали на меня: «Замолчи! Не произноси таких слов!»
Я сказал: «Мне приходится употреблять такие слова, чтобы спровоцировать вас, иначе вы будете сидеть здесь как статуи. По крайней мере, вы зашевелились и что-то сказали. Теперь рассматривайте это, я помогу вам и не буду вам мешать».
Они сказали: «Пожалуйста, выйди. Мы не можем принять решение при тебе, ты все время вмешиваешься. Мы знаем тебя, так же, как и все в этом городе. Если не уйдешь ты, то уйдем мы».
Я сказал: «Вы можете уйти первыми, это по-джентельменски». Им пришлось покинуть комнату комитета до того, как это сделал я. Решение пришло на следующий день. Решение было простое: «Учителя были правы, и все должны писать правой рукой».
Эта глупость господствует везде. Я не могу даже понять, что это за глупость. И это люди, которые наделены властью! Законники! Им принадлежит власть — мужским шовинистам. У поэтов нет власти, так же, как и у музыкантов…
Теперь посмотрите Харипрасада Чаурасию — такой прекрасный игрок на бамбуковой флейте, но он всю свою жизнь прожил в полнейшей бедности. Он не смог вспомнить Пагал Бабу, который представил его мне, или лучше сказать, «меня ему»? Потому что я был всего лишь ребенком, а Харипрасад был мировой известностью, что касается бамбуковой флейты.
Были и другие флейтисты, которые также были представлены мне Пагал Бабой, особенно Панналал Гхош. Но я слышал его игру, она не могла сравниться с игрой Харипрасада. Почему Пагал Баба представил меня этим людям? Он сам был прекрасным флейтистом, но он не стал бы играть перед толпой. Да, он играл передо мной, ребенком, или перед Харипрасадом. или перед Панналалом Гхошем, но он поставил условие, что мы не должны были нигде упоминать об этом. Он прятал свою флейту в сумке.
Последний раз, когда я видел его, он дал мне флейту и сказал: «Мы больше не встретимся - не потому что я не хочу встретиться с тобой, а потому что это тело больше не способно нести себя». Ему было около девяноста лет. «Но на память я даю тебе эту флейту, и я говорю тебе, что если ты будешь упражняться, то сможешь стать одним из великих флейтистов».
Я сказал: «По я не хочу становиться даже величайшим флейтистом.
Это не то, что может наполнить меня; это одномерно».
Он понял и сказал: «Тогда решать тебе».
Я много раз спрашивал его, почему он пытался встретиться со мной, всегда, когда он приходил в деревню, потому что это было первое, что он делал.
Он говорил: «Почему? Ты должен спросить по-другому: почему я прихожу в деревню. Только, чтобы встретиться с тобой, больше мне не из-за чего приходить в эту деревню».
На мгновение я не мог сказать ни слова, даже «спасибо». На самом деле, на хинди нет слова, которое действительно означает «спасибо». Да, есть слово, которое употребляется, но у него совершенно иной аромат: «даньявад». Это означает «Да благословит тебя бог». Ребенок не может сказать: «Да благословит тебя бог», — девяностолетнему старику. Я сказал: «Баба, не создавай мне проблемы. Я не могу даже поблагодарить тебя». Я употребил слово урду «шукрийя» которое ближе по значению к английскому, но все равно, не совсем то. «Шукрийя» означает «благодарность», но оно очень близко.
Я сказал ему: «Ты дал мне эту флейту. Я сохраню ее в память о тебе, и я также буду упражняться. Кто знает? Ты. ты знаешь лучше меня; возможно, это мое будущее, но я не вижу в этом никакого будущего».
Он засмеялся и сказал: «С тобой трудно говорить. Держи флейту у себя и пытайся играть на ней. Если что-то получится хорошо; если ничего не получится, тогда просто храни ее в память обо мне».
Я начал играть на ней, и я полюбил это. Я играл на ней несколько лет и стал действительно профессионалом. Я играл на флейте, а один из моих друзей — не настоящий друг, а знакомый - играл на табле. Мы познакомились, потому что оба любили плавать.
Однажды, когда река разлилась, и мы оба попытались переплыть ее — это было моей забавой, переплыть реку в сезон дождей, когда она действительно становилась широкой; текущей с такой силой, что нас обычно сносило, по крайней мере, на две или три мили вниз по течению. Просто пересечь реку означало, что мы должны были быть готовы пройти три мили обратно, а пересечь ее еще раз означало пропутешествовать еще три мили, так что это было шестимильное путешествие! И это в сезон дождей…! Но это была одна из моих радостей.
Этот мальчик, его звали Хари. Хари - обычное имя в Индии, оно означает «бог». Но это очень странное имя. Я не думаю, что в другом языке есть такое имя, как Хари, потому что на самом деле оно означает «вор» Бог вор? Почему Бога надо называть вором? Потому что рано или поздно он украдет ваше сердце… и чем раньше, тем лучше. Имя мальчика было Хари.
Мы оба пытались переплыть реку, которая была в полном разливе. Она была почти милю шириной. Он не выжил; он утонул где-то по пути. Я смотрел и искал, но это было невозможно: река текла слишком быстро. Если он и утонул, то найти его было невозможно; возможно, кто-то вниз по течению нашел его тело.
Я звал его так громко, как мог, но река шумела. Я ходил на реку каждый день, и пытался сделать все возможное, что только мог сделать ребенок. Полиция старалась, объединение рыбаков тоже старалось, но не нашли даже следа. Он был унесен рекой задолго до того, как они услышали об этом. В его память я бросил флейту, которую дал мне Пагал Баба, в реку.
Я сказал: «Я хотел бы броситься сам. но мне нужно делать другую работу Это самое ценное, что у меня есть, поэтому я брошу ее. Я никогда не буду играть больше на этой флейте, если Хари не будет играть на табле. Я не могу заставить себя играть на ней еще раз. Возьми ее, пожалуйста !»
Это была прекрасная флейта, возможно, она была сделана очень умелым мастером. Возможно, она была сделана для Пагал Бабы его последователем. Я расскажу еще о Пагал Бабе, потому что о нем надо столько еще рассказать.
Сколько времени?
«Десять двадцать три, Ошо».
Хорошо. Сегодня времени не хватит, поэтому оставим Пагал Бабу на другой раз. Но одно я могу потом забыть: это о мальчике, Хари, который умер… Никто не знает, умер ли он или убежал из дома, потому что его тело не нашли. По я уверен, что он умер, потому что я плыл вместе с ним, и неожиданно, в какой-то момент, посередине реки, я увидел, как он исчезает. Я закричал: «Хари! В чем дело?» по никто не ответил.
Для меня, Индия сама мертва, я не думаю, что Индия — это живая часть человечества. Это мертвая земля, мертвая на протяжении стольких веков, что даже мертвые забыли, что они умерли. Они умерли так давно, кто-то должен напомнить им. Вот, что я пытаюсь сделать, но это очень неблагодарное занятие, напоминать кому-нибудь, говоря: «Сэр, вы мертвы. Не верьте, что вы живы».
Вот, чем я постоянно занимаюсь на протяжении этих двадцати пяти лет, день за днем. Больно, что страна, которая дала рождение Будде, Махавире и Нагарджуне, мертва.
Бедный Девагит — чтобы скрыть смешок ему приходится кашлять. Иногда я удивляюсь, кто делает записи. Кашель это хорошо, хихиканье тоже прощается, но как же заметки? Я обманывал учителей, притворяясь, что я быстро пишу заметки. И я обычно смеялся, когда они верили. Но меня обмануть невозможно, и это хорошо. Я слежу за вами, даже хотя вы думаете, что мои глаза закрыты. Да, они закрыты, но достаточно открыты, чтобы видеть, что вы пишите.
Это прекрасно…
БЕСЕДА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Итак, я просто снова слушал, не Харипрасада Чаурасию, а другого флейтиста. В Индии у флейты два измерения: одно южное, другое северное. Харипрасад Чаурасия был северным флейтистом; я слушал полярную противоположность, южную.
