делать? — спросила вместо ответа.
Я готова была помочь, но слабо представляла, в чем именно должна заключаться эта помощь. Разве что расшифровывать записи в дневнике.
— Просто помогать по мере сил и возможностей. Ешь, потом будем разбираться с пентаграммой.
Поели мы быстро, так же быстро сбежали из столовой. Любопытные взгляды провожали меня и в коридоре, и спряталась я от них только за дверьми зала непонятного назначения. Как пояснил Эван, то было нечто вроде лаборатории, где они изучали разные магические штуки, найденные на местах преступления. Это была цитата.
— Ты не представляешь, какие иногда удивительные попадаются вещи, — сказал он, — как, например, эта.
И он указал на пентаграмму, нарисованную на полу. Я встала, как вкопанная, глядя на нее.
— Это копия, — пояснил Эван, — честно говоря, мы так и не смогли понять, для чего она нужна. Если бы не твой рассказ о демоне.
Я внимательно разглядывала ее и пыталась найти в переплетении линий что-то знакомое. Иногда мне казалось, что я улавливаю суть этих рун. Но стоило моргнуть — и это ощущение терялось. Я хотела снова увидеть ее, хотя не совсем понимала, что именно нужно в ней найти.
— Что мы должны делать?
Все это время Эван внимательно за мной наблюдал, словно тоже что-то во мне искал. Он показался неплохим парнем, но, в сущности, я знала его всего пару часов. И сейчас мы находились одни за закрытыми дверьми зала неясного назначения в здании управления службы правопорядка. И вроде бояться нечего, но в голову лезут какие-то совсем уж нехорошие мысли.
Эван переступил с ноги на ногу, и я невольно дернулась в сторону.
— Ты меня боишься? — его лицо удивленно вытянулось, и это было даже забавно.
— Нет, прости. Это просто нервы.
Наваждение схлынуло, и я незаметно выдохнула. В самом деле, скоро начну глотать успокоительные зелья.
— Мы не знаем, как уничтожить демона. Но, если его можно призвать, значит, можно и изгнать. И мы должны найти такую возможность. Ну, или создать.
— Другими словами, мы должны создать ловушку. На основе этих рун, — я указала на пентаграмму.
Эван просто кивнул.
— Что ж, давай начнем.
Я открыла дневник на странице с пентаграммой, и мы обратили все свое внимание на записи.
Каждая руна была записана отдельно. Мы воспроизвели несколько из них, и в воздухе перед нами висели подсвеченные голубым символы. Описание их сложно поддавалось осмыслению. Если верить записям в дневнике, часть рун обозначала магический зов в разных вариациях.
Если бы этот зов был доступен человеческому уху, то представлял собой невыносимую какофонию, которую хочется заглушить любым способом. После недолгого мозгового штурма, мы пришли к выводу, что именно это заставляет демона покинуть Подземный мир. А чтобы он не прибил возмутителя спокойствия, еще часть рун представляла собой магическую клетку и были связаны между собой, образуя своеобразную цепь. Вполне логично. Иначе демон, сумел бы найти прореху в пентаграмме.
Мы пытались разложить руны на составляющие. Чтобы на их основе создать ловушку, в которую демона, скажем, притянуло бы, если Рэймонд спустит его с поводка. Промучились больше двух часов, но выходила какая-то ерунда. В конце концов, мы вынуждены были признать, что эти руны не поддаются разбору. Каждая линия была продолжением предыдущей, предназначены они были лишь для призыва демона и удержания его внутри себя. И ни для чего другого служить не могли.
Никаких мыслей, как именно Рэймонд смог подчинить демона, тоже не было.
Это был провал.
Мы хмуро перебирали символы в воздухе. Я кинула взгляд на пентаграмму в дневнике, потом на рисунок на полу. Мы почти не смотрели на него, поэтому несоответствие бросилось в глаза только сейчас.
Я взяла дневник и подошла к пентаграмме.
— В чем дело? — Эван тут же отвлекся от своего занятия.
— Смотри, некоторые руны не соответствуют рисунку в дневнике.
Эван подошел ближе и задумчиво перевел взгляд с дневника на пол и обратно.
— Да, — протянул он, — действительно. Почему мы раньше не заметили? Решили, что Флэтли просто перерисовал ее, — тут же ответил он на свой вопрос. — Может, он ее изменил?
— Не думаю. Все линии на месте, но где-то они толще, чем должны быть, а где-то есть лишние. Такое ощущение, что поверх этих рун, — я потрясла в воздухе дневником, — он нанес какие-то еще.
Мы посмотрели друг на друга. Уверена, и подумали об одном и том же. Но вслух сказала только я:
— Нам надо увидеть пентаграмму в доме Рэймонда.
Эван был согласен, я видела по глазам. Но он только вздохнул:
— Я не могу тебя туда отвести. И сам не могу попасть туда без сопровождения. В любом случае, нужно разрешение или лорда О’Флаэрти или Эйдана.
— Хорошо, — кивнула я, — значит, подождем Эйдана.
Я была полна решимости увидеть настоящую пентаграмму. Иначе, ничего стоящего не выйдет. Эван тоже это понимал, посмотрел на рисунок на полу и, наверное, из чистого упрямства, произнес:
— Это ведь точная копия.
— Да. Но, если я права, то отделить одно от другого мы сможем только в оригинале.
— Ладно. Тогда, может, кофе? В голове сумбур какой-то, надо передохнуть.
От кофе я не отказалась, и мы быстро свернули символы, все еще продолжающие мерцать в воздухе.
— Ты можешь подождать здесь, если хочешь. Я принесу кофе, — предложил Эван.
Бегать из кабинета в кабинет не имело смысла. Да и снова становиться объектом всеобщего внимания не хотелось, поэтому я согласилась.
— Я быстро.
Он ушел, а я с удовольствием потянулась, размяв спину. И снова уткнулась взглядом в пентаграмму на полу. Мыслей не было никаких.
В общем-то, здесь больше не на что было смотреть. Белый пол, светлые пустые стены, несколько столов, на некоторых стоят стопки каких-то бумаг и пухлых папок. Шкаф с книгами, несколько досок для расчетов и сцеаны на том столе, за которым работали мы. Это явно не лаборатория экспертов, за все время сюда никто не заглянул. Зацепиться было не за что, и я бездумно водила взглядом из стороны в сторону. Давно в голове не было такой пустоты.
Эван вернулся минут через десять. Вошел, держа в каждой руке по картонному стаканчику. Закрыл дверь, толкнув ногой. И чем он ее интересно открывал?
Кофе оказался слишком крепким, но зато быстро взбодрил. Мы пили его в тишине, которую неожиданно разбили слова Эвана:
— Я согласен с Эйданом.
Кажется, я уже потеряла нить не успевшего начаться разговора.
— В чем?
— В том, что ты талантлива.
Я даже немного смутилась. И удивилась. Неужели Эйдан с кем-то меня обсуждал.
— Он говорил обо мне?
