– Вы там, блядь, ва-аще опиздинели! – завопил кто-то из головорезов, заметив, что башенка бронетранспортера ожила, а стволы спаренных пулеметов дрогнув, поползли вниз. – А ну, глуши шарманку, припиздок!
Бронетранспортер, наконец, стряхнул изуродованный джип и понесся кормой вперед, словно вылетевший из пращи камень. Трудно сказать, смотрел ли Армеец в зеркала заднего вида, Андрей не обратил внимания, были ли они вообще.
– Выворачивай, Эдик, выворачивай! – крикнул он, поскольку сверху ему было гораздо лучше видно, куда они едут. – Лево руля! То есть, отставить! Руль вправо! Стоп! Тормози! Тормози!
Команда безнадежно запоздала, даже если Армеец ее расслышал через скрежет сминаемого металла.
– Капец «Фиату»! – воскликнул Андрей. – Ну и х… с ним!
Изящная дамская малолитражка исчезла за кормой. БТР подбросило, когда широкие колеса вездехода подмяли капот иномарки, стекла выскочили из пазов, кузов перекосило так, что неожиданно открылись двери. Аккуратная дамская машина, на которой прибыла в Ястребиное пассия Витрякова, мгновенно превратилась в кучу металлолома.
– У меня на з-затылке глаз нет! – оправдывался Армеец, продолжая при этом давить на акселератор. Следующей жертвой бронетранспортера стал открытый джип «Вранглер», за ним та же печальная участь постигла видавшую виды «Тойоту». Правда, поскольку изуродованная «Тойота» столкнулась бортом с «Ленд Ровером», который стоял следующим, а тот в свою очередь, зацепил накрытое тентом красное «БМВ» Бонифацкого, образовалась куча-мала из изуродованных машин, БТР завяз в ней, словно рыба в сети. Двигатель снова заглох.
Воспользовавшись затишьем, бандиты рванули к бронетранспортеру через двор. Даже Эдик, со своего места в наглухо задраенной кабине услышал топот десятка ног и проклятия, которыми витряковцы осыпали своих мнимых товарищей. Андрей решил, что они вот-вот сообразят, что к чему. Представлялось разумным максимально сократить их количество до того, как это случится. Его мокрая от пота ладонь легла на кнопку электроспуска. Андрей задержал дыхание. А потом вдавил кнопку до упора. В следующее мгновение двор превратился в ад.
* * *
Выскочившему в этот момент на крыльцо Витрякову наверняка бы пришел конец, но его спасла быстрота реакции и неслыханное, звериное чутье, развитое на подсознательном, независящем от него самого уровне. Шестое чувство, которому Витряков не просто привык доверять, а, порой, подчинялся слепо, и тогда управление его рефлексами переходило от сознания какому-то другому центру. Этот центр был дьявольски изворотлив, соображал и действовал куда быстрее самого Лени. Стволы крупнокалиберных зенитных пулеметов еще не расцвели белым пламенем, мозг приникшего к окуляру Андрея только послал импульс пальцам, лежащим на кнопке электроспуска по длинной цепи нейронов, а Огнемет уже летел с крыльца головой вперед, как рекордсмен по плаванию с тумбочки. Времени нырять обратно в особняк не было, Витряков это знал наверняка, без единой внятной мысли. Его тело сработало, как автомат, словно Леня на мгновение превратился в пластмассового хоккеиста из настольной игры, слепо повинующегося воле игрока, которому сверху видно все поле. Когда трассеры полетели в сгрудившихся на ступенях головорезов и принялись рвать на куски, будто старое тряпье, самого Витрякова среди них уже не было. Огнемет полз между стеной и машинами, энергично работая конечностями, по тому самому пути, что преодолели несколько раньше Армеец с Андреем, только в обратную сторону, к форточке, расположенной на уровне земли и ведущей в подвал. Пули молотили гораздо выше, сверху сыпались осколки кирпича, штукатурки и дерева, но это было терпимо. Огнемет перепачкался землей и чужой кровью, зато был жив и невредим. Вот что представлялось главным.
Примерно за метр до спасительного окна на спину Витрякову шлепнулся тяжелый и влажный предмет. Леня стряхнул его с себя и с омерзением удостоверился, что это окровавленная рука, поросшая густыми черными волосами. На запястье тускло блестел «Ролекс», Леня узнал дорогие котлы, а по ним и их владельца. Часы принадлежали Джабе и были подарены ему младшим братом. Теперь брата не было в живых, а Джаба, в лучшем случае, расстался с клешней.
– Пошел на хер! – зарычал Леня, отбрасывая кисть в сторону. Через минуту он уже нырял в подвал через крошечное окошко, послужившее Армейцу и Бандуре выходом. Они оставили его открытым, Лене даже не пришлось выбивать стекло. Правда, он сильно ушиб плечо и колено при приземлении на бетонный пол.
– Ну, б-дь на х… клоуны! – рычал Огнемет, корчась на полу. – На английский флаг порву!
В подвале было гораздо тише, пальба, устроенная Андреем наверху, долетала сюда, как грохот прибоя в грот. Сильно прихрамывая, Леня побежал по коридору к лестнице. По пути он миновал дверь, ведущую в сауну, она была закрыта. Огнемет испытал чудовищной силы искушение заглянуть к партнеру Вацику на огонек, вцепиться в редеющие волосы и пару раз заехать в холеную харю коленом. Просто так, чтобы отвести душу. Но, времени для этого не было, Огнемет находился в цейтноте, с Бонифацким можно было и обождать.
Взлетев по лестнице на второй этаж, Леня не теряя ни минуты, рванул в зал, где стояли чучела убитых им зверей, а на стенах висели ружья, при помощи которых это произошло. В дальней части зала стоял сейф, где под надежным замком находилось более грозное оружие, «оружие побольше», о котором когда-то мечтал партнер Рутгера Хауэра по художественному фильму «Считанные секунды».[87] Распахнув тяжелую стальную дверь, Огнемет вытащил наружу подходящий инструмент и сразу успокоился, превратившись из дичи в охотника. Во дворе разгулялся бронированный зверь, Леня собирался его утихомирить. Крадущимися, кошачьими шагами он подошел к окну и осторожно выглянул наружу. Стрельба как раз прекратилась, бронетранспортер неподвижно стоял внизу, слегка дымящиеся стволы замерли, стрелка было не видать за бронированными щитками. Леню это обстоятельство не смущало, а на вопли раненых, доносившиеся со ступеней, он вообще не обращал внимания. Он слился в одно целое с оружием, так было всегда, когда Огнемет собирался стрелять.
– Ну, б-дь на х… – одними губами повторил Леня, прицеливаясь из противотанкового гранатомета.
* * *
Сначала все для Андрея потонуло в оглушительном грохоте, с которым зенитная установка принялась поглощать снаряженные пулеметные ленты, перерабатывая их в жужжащую по воздуху смерть и два ручья стреляных гильз. Несколько мгновений Андрей наблюдал за результатом элементарного движения пальцев, нажавших кнопку, всего-то на всего. Крупнокалиберные пули разметали людей на крыльце, будто кегли. Только что он видел сбившихся в кучу человечков, с черными дырами орущих ртов на белых пятнах лиц, а затем все это исчезло, мгновенно превратившись в отвратительное месиво из осколков кирпича, битых стекол и фрагментов тел. Не выдержав, Андрей зажмурился, продолжая при этом палить из обоих стволов и слегка поводя ими из стороны в сторону. Пули кромсали кирпичную кладку, залетали в окна и рикошетили о бетон перекрытий, поражая даже тех боевиков, кому представлялось, что они находятся в относительной безопасности, скорчившись за подоконниками и под столами. В ответ не прозвучало ни единого выстрела, бандиты были слишком ошеломлены. Затем свинцовый ураган иссяк, потому что опустели обе коробки с патронами. Настала звенящая тишина, нарушаемая истошными воплями раненых. Еще через минуту или две Андрей пришел в себя и закричал, чтобы Эдик тащил новые патроны. Армеец бросил руль и нырнул под скамейку. Вдвоем они перезарядили пулеметы. Вороные стволы слегка побурели и светились, как конфорки электроплиты на темной кухне. Над ними вился дымок.
– А теперь заводи балалайку и давай отсюда выбираться, – сказал Бандура.
Двигатель, на удивление, завелся как часы. Эдик с первой попытки включил нужную передачу, это стало одним из элементов везения. Дав мотору максимальные обороты, он бросил сцепление и БТР, вопреки своему немалому весу, буквально прыгнул вперед, волоча за собой фрагменты изувеченных автомобилей, будто старый дворовой пес, которому дурноватые дети привязали к хвосту консервные банки. Под левое переднее колесо попал сорванный с креплений блок цилиндров недавно раздавленного «Фиата». Броневик подбросило, как на ухабе, в следующую секунду что-то зашипело, коротко и оглушительно, как петарда. Витряков выпустил свою первую гранату. Его не подвели ни рука, ни глазомер, просто дурацкий мотор малолитражки, преподнесенной Юлии самим Леонидом Львовичем, сыграл с ним злую шутку, изменив угол, под которым граната поразила борт. Чиркнув по броне, она ударила в землю. Десятитонную машину подбросило, как щепку волной. Андрей полетел со своей жерди в кабину, Армеец повалился набок. Для обоих события продолжали развиваться в абсолютной тишине, до них не доносилось ни звука, словно они неожиданно стали ныряльщиками или пилотами батискафа, и теперь находились на большой глубине, чувствуя, как барабанные перепонки изнемогают под чудовищным давлением воды, отделяющей их от поверхности. Приоткрыв глаза, Эдик увидел Андрея, который, лежа на полу, открывал и закрывал рот, как какой-нибудь обитатель кораллового рифа.
