В истории политического развития рабочих имеют значение и следующие факты. Еще до бельвильского банкета, 24 мая 1841) г. рабочие по своей инициативе связались с Aparo, буржуазным вожаком, сторонником избирательной реформы. До 1000 делегатов различных корпораций побывало у него, собираясь небольшими группами, формально — для выражения благодарности за провозглашение им с парламентской трибуны лозунга «организации труда». К августу 1840 г. комитеты сторонников реформы существовали в каждом районе Парижа.
В провинции рабочие присутствовали почти на всех политических банкетах. В некоторых департаментах в составе самих комитетов сторонников реформы были рабочие. Именно рабочие — республиканцы и коммунисты — были организаторами банкетов в Руане и в Перпиньяне в 1840 г. В общем в 1840 г. в движении в пользу реформы появились совершенно иные, новые черты.
Все это свидетельствует о том, что рабочие уже включились в политическую борьбу, хотя пока под руководством буржуазных деятелей. Впрочем, и собственно рабочее стачечное движение начинало приобретать политический характер.
Среди многочисленных стачек, возникавших в 40-х годах в Париже и провинции, имела особенно большое значение превосходно организованная стачка шахтеров Рив-де-Жье, историю которой впервые осветил академик Е. В. Тарле[367]. Стачка началась 3 апреля 1844 г. и продолжалась около полутора месяцев. Забастовщики держали связь с другими промышленными центрами. Организованность и упорство бастующих, широкая, приобретавшая явно политическое значение поддержка шахтеров сельским населением — факты, достойные внимания. И самой замечательной особенностью забастовки был резко выраженный интерес шахтеров к коммунистическим идеям. Случайно в Рив-де-Жье прибыла известная представительница утопического социализма Флора Тристан. Но речи Тристан не увлекли рабочих. «Они с пренебрежением относятся к ее утопиям и не хотят внимать никаким учениям, кроме коммунизма». — доносил правительству местный прокурор. Среди стачечников была распространена брошюра Леру «Буржуа и пролетарии». Леру доказывал, что, независимо от различия профессий, «народ пролетариев — одна семья» Брошюра поясняла, что только раб «живет для того, чтобы работать», а свободный человек «работает, чтобы жить». Как видим, это был вариант лозунга лионских ткачей: «Жить, работая, или умереть, сражаясь».
В 40-е годы возродились и приобрели еще большую силу также и другие массовые движения. Народные волнения, порождавшиеся сбором рыночных пошлин, происходили в 1840 г. в разных городах Франции. Одним из наиболее ярких примеров таких выступлений было январское возмущение в департаменте Арьеж, в Фуа, где, даже по официальным данным, были убиты 9 и ранены 18 «мятежников»; по другим сведениям, только одних убитых было около 40 человек. Конечно, здесь можно лишь вкратце рассказать об этом событии, вызвавшем шумные отклики в прессе и в парламенте.
В конце 1839 г. городские власти Фуа приобрели пустырь, предназначавшийся для военных учений и вместе с тем для пригона и продажи скота. Военное министерство согласилось уплатить за эту землю только половину ее цены; другую половину должен был заплатить город. Городские власти решили взыскать эту сумму с продавцов скота, т. е. в основном с окрестных крестьян, обязав их уплачивать начиная с 13 января 1840 г. новую рыночную пошлину. Но крестьяне-скотоводы, прибывшие 13 января в Фуа, объявили новую пошлину незаконной и отказались ее платить. Внезапно перед взволнованным народом появились высшие местные власти — префект Арьежа и мэр города, а также жандармы, солдаты. Оба градоправителя — префект и мэр — были ранены брошенными в них камнями. Тотчас же солдаты стали стрелять. Нельзя отнести волнения в Фуа к чисто стихийным, вовсе не подготовленным выступлениям: две или три сотни крестьян (хотя и вооруженных только дубинами) явились в Фуа в точно назначенный час; в соответствии с планом сопротивления, они должны были занять все большие улицы. Одновременно повстанцы атаковали заставы и отбросили воинские пикеты. Тысячи возмущенных людей (по одним данным — 2, по другим, более многочисленным показаниям, — 6 тыс. человек) стойко боролись за отмену новой пошлины. «Победивший» префект всю ночь отсиживался в казарме. И лишь с прибытием в Фуа более сильных воинских частей возмущение было подавлено. Главными зачинщиками этого выступления были объявлены на суде два арьежских крестьянина.
Поводом для народных волнений послужила и статистическая перепись 1841 г. Во всех департаментах Франции стали появляться статистики, одни — для обычной переписи населения, другие — с явно налоговой целью: пересчитать объекты налогового обложения. Но трудящиеся массы, особенно в деревнях, не слушали пояснений о различиях этих видов переписи, и всех статистиков, появившихся на местах, встречали как врагов. Вспыхнули серьезные волнения. Возмущения были почти повсеместно: в южных, в юго-западных, юго-восточных департаментах, в южной части Центрального района и на севере Франции, в департаменте Нор. Достаточно, впрочем, немногих иллюстраций, чтобы представить себе не только местное значение этих движений, но также и их общее политическое влияние.
Восстание в Тулузе в июле 1841 г. занимает, пожалуй, главное место в истории этих волнений.
Одно из тайных обществ — общество «Эгалистов» решило, писал французский историк Понтейль, сорвать перепись[368]. Но Понтейль не привел сведений о социальном составе «Эгалистов» и не отметил роли тулузских рабочих-мютюэллистов в качестве инициаторов той массовой демонстрации, которая, видимо, и положила начало возникшему в первой декаде июля революционному движению. Демонстрация сразу приобрела политический характер: ее участники требовали отставки высших тулузских чиновников — местного прокурора и префекта, ренегата Маюля, уже давно изменившего своим политическим друзьям — карбонариям. Требования демонстрантов вызвали колебания в рядах тулузских буржуазных демократов. Возглавить движение, начатое вожаками трудового люда, буржуазные республиканцы побоялись.
Грубые расправы Маюля с демонстрантами 7 и 8 июля ожесточили трудящееся население Тулузы. 12 июля волнения приняли форму вооруженного восстания. Около 1200 повстанцев, преимущественно рабочих, вооружились камнями и дубинами и вечером заполнили всю площадь перед зданием префектуры. Первая схватка с солдатами и произошла, по-видимому, у здания префектуры. В это же время на улицах Ригпель д’Астори, Шеваль-Блан и во многих других местах появились баррикады.
На следующий день, 13 июля, по выражению одной газеты, «менее чем в течение часа… было воздвигнуто пятнадцать или двадцать баррикад»[369]. Префект и прокурор бежали из города; в окрестностях Тулузы тоже начались волнения; связь с Парижем была прервана — повстанцы сломали механизмы телеграфа. Казалось, что народ одержал победу. Однако уже начало народной победы испугало буржуазных республиканцев. Достигнутый успех был сорван; превосходящие воинские силы подавили восстание.
23-24 сентября 1841 г. в Вильфранше, неподалеку от Тулузы, произошло массовое выступление с активным участием женщин. Потомки альбигойцев встретили финансового агента градом камней. Контуженный в голову, он в ту же ночь бежал в Альби. Жители горных селений вооружались, готовились к борьбе. Но в Вильфранше уже появились солдаты, и восстание было подавлено.
В Монпелье (департамент Эро) тоже было совершено нападение на финансовых агентов. Солдаты, прибывшие для подавления бунта, были встречены демонстрантами пением «Марсельезы».
В дни волнений, связанных с переписью, демократ Бианки призывал народ к новой революции. Бианки был арестован и заключен в тюрьму. На суде прокурор цитировал стихи Бианки, ярко отразившие влияние тулузских событий:
…улица вернула себе короиу,Честный городской люд победил…Тулузцам поем мы славу,Оии борются за свободу.…………………………Встань, народ, настало время!Твои права захватили клятвопреступники.
Рост влияния коммунистов-революционеров среди рабочих и одновременный упадок влияния «мирного коммунизма» — вот формула соотношения двух совершенно различных течений в рядах пролетариата в 40-е годы.
Крупнейшим представителем французского революционного коммунизма 40-х годов был Дезами.
Теодор Дезами (1803–1850), бывший школьный учитель, участник «Общества времен года», не ограничивался повторением бабувистских идей, как это делали другие революционные коммунисты-эгалитаристы, тоже близкие к «Обществу времен года». Главное сочинение Дезами — «Кодекс общности», работа, в которой пропагандировались три основы коммунистического строя: «общая собственность, общий труд, общее воспитание».
