Лицо Линды, казалось, вот-вот взорвется.
— Правда, скажи, — подбадривала ее Муки. Все, кажется, позабыли, как Линду зовут.
Наконец она разжала зубы и едва слышно вымолвила.
— Рэйф Файнс.
Фран помахала своим бокалом.
— Нет, Линда, это должен быть кто-то скандальный, а вовсе не богатый, красивый, знаменитый, милый и…
— …ростом четыре фута девять дюймов[24], — невинным тоном закончил Алекс.
Линда повернулась к нему, ее глаза горели.
— Тебе никогда не понять! — закричала она. В жизни не слышала, чтобы она кричала. — Никому из вас не понять, что он для меня значит!
И она бросилась к себе в комнату, не забыв хлопнуть дверью.
Все онемели.
— Вторая, — брякнул наконец Алекс, не слишком кстати.
— Может, мне пойти за ней? — предложила Муки.
— Спасибо, — пробормотала я, — но…
— Я пойду, — вызвался Энгус.
Я с благодарностью обернулась к нему:
— Ты сможешь?
Энгус кивнул:
— Постараюсь. Только это значит, что меня не будет здесь, когда ты сообщишь про лазанью.
— А что с лазаньей? — потрясенно спросил Нэш.
— Э-э…
Спустя четверть часа дела явно пошли на поправку. Пиццу доставили, и наелся даже Нэш, хотя он и потребовал, чтобы ему позволили соскоблить с нее все овощи. Линда заснула, и Энгус заверил нас, что с ней все в порядке. По крайней мере, самоубийством не пахло. Мы выставили из комнаты дурацкие разномастные столы и развалились всемером на диване. Пел Ван Моррисон — правда, очень тихо.
— Твоего хода еще не было, — обратился Алекс к Фран.
— Отвянь, не хочу я.
Алекс принялся пихать ее в бок:
— Надо! Штраф, забыла? Фран перевернулась на живот.
— Я отказываюсь отвечать. Лучше штраф.
— Ого! — дружно воскликнули мы. — Штраф! Штраф!
— Какой, кстати? Алекс ухмыльнулся:
— Ты могла бы продемонстрировать свои титьки.
Я пнула его:
— Только без гадостей!
Фран вздохнула:
— Да, но их все уже видели.
— Я не видела, — сказала Муки. Все уставились на нее.
— Позже, — сказала Фран.
Энгус поудобней откинулся на диване.
— Я знаю, что ты могла бы сделать, Франческа, — мягко произнес он. Все обратились в слух. — Ты ведь актриса. Изобрази нам что-нибудь. Сыграй какую-нибудь сцену. Ты сейчас нигде не проходишь пробы?
Раздался дружный гул одобрения. Слегка смущенная, Фран передернула плечом.
— Пробуюсь на роль Беатриче в «Много шума из ничего». Для турне.
— Давай что-нибудь оттуда.
Фран немного попритворялась, что ей все равно, а потом воодушевилась.
— Беатриче как раз спросили, хочет ли она выйти замуж, — объяснила она и начала: — «Нет, пока Бог не создаст мужчину из какой-нибудь другой материи, чем земля! Не обидно ли для женщины, чтобы ею управлял комок земли?»[25]
— Комок земли? — переспросил Алекс. — Прямо мурашки по коже.
— Тсс! — зашипела я.
— «Отдавать отчет в своем поведении куску глины! Нет, дядюшка, я этого не желаю. Все мужчины мне братья по Адаму, а выходить за родственников я считаю грехом».
Как же она была хороша. Голос звучный, каждое слово звучит отчетливо.
— «Он погрешит против музыки, кузина, если посватается не в такт. Если принц будет слишком настойчив, ты скажи ему, что во всякой вещи надо соблюдать меру, и протанцуй ему свой ответ».
— Ну, привет — еще одна мужененавистница! — воскликнул Алекс.
Он явно перебрал; я ткнула его кулаком в бедро.
— «Потому что — поверь мне, Геро, — сватовство, венчанье и раскаянье — это все равно что шотландская джига, менуэт и синкпес. Первое протекает горячо и бурно, как джига, и так же причудливо; венчанье — чинно и скромно, степенно и старомодно, как менуэт; ну, а потом приходит раскаянье и начинает разбитыми ногами спотыкаться в синкпесе все чаще и чаще, пока не свалится в могилу».
Все зааплодировали. Внезапно Фрейзер согнулся и обхватил голову руками.
— Боже, — проговорил он. — Это слишком! Это же такой колоссальный шаг!
Мы засуетились вокруг него, твердя, чтобы он не переживал так сильно.
— Я просто не уверен, что действительно хочу танцевать все эти скучные танцы, — сказал он, вертя свой бокал. — Я еще не готов.
— Правильно, — немедленно подхватил Энгус. — Прислушайся к своему инстинкту. Не делай этого. Кстати, давайте проголосуем. Кто считает, что Фрейзеру не стоит жениться, — поднимите руки.
— Вот этого, пожалуйста, не надо, ребята, — запротестовал Фрейзер, но было поздно.
Рука Энгуса уже взметнулась вверх, как и рука Фран. Поднял руку и Алекс — «но только потому, что брак — это сплошной бред». Поскольку сидел он при этом на полу, то потерял равновесие, опрокинулся назад и решил так и остаться. Убедившись, что сигарета у него в руке, а не под головой, и что он не поджег себе волосы, мы предоставили ему валяться дальше.
— Поддерживаю, — объявил Нэш.
Муки нерешительно последовала примеру большинства.
Фрейзер устремил взгляд на меня:
— А что скажешь ты, Мел? Возражаешь по моральным мотивам? В твою душу не закрались сомнения после сегодняшнего восхитительного поведения моей невесты?
Я сообразила, что забыла поднять руку.
— Э-э… я просто отвлеклась.
— Но ты должна проголосовать.
Я подняла руку и посмотрела на Фрейзера взглядом, полным решимости:
— Да. Однозначно.
— Я просто хотел убедиться.
— А ты сам руку не хочешь поднять? — спросил Фрейзера Энгус.
Фрейзер деланно рассмеялся.
— Разве после того, как вас оказалось большинство, мое мнение что-нибудь значит?
— Эй, а че он там делает? — подал голос Алекс.
— Конечно, значит, — сказал Энгус. — Старик, прими наконец решение.
Пошатываясь, Фрейзер поднялся на ноги.
— Против могущества института брака, Пирфордской приходской церкви, цветочной компании «Эфуоркс», журнала «Хелло», индустрии пиара, салона для новобрачных Шарлотты Коулман, ателье «Гивз» и «Хокс», «Слоун Катерерс инкорпорэйтед», «Асприз», «Моэ э Шандон», магазина мебели «Хилз», Филлипсов, Маккональдов и моей двоюродной бабушки Маргарет, которой стукнуло восемьдесят два и которая специально прилетает из Австралии, — с драматизмом провозгласил он, — боюсь, что сказать мне нечего. — Он отвесил низкий поклон. — Ровным счетом нечего.
Некоторое время мы смотрели на него.
— Это, — заключил Фрейзер, — был бы самый подходящий момент, чтобы удалиться. Если, конечно, я бы собирался уйти, а не сидеть дальше и пить виски моего братца. Но я собираюсь пить, а вы пообещайте заткнуться насчет моей чертовой свадьбы.
