Русского Великого князя он принял незамедлительно. В тот же день. А после того, как выслушал его горячую речь — обнял Николая и предложить быть при штабе. Увы, взвод измайловцев и десяток кавалергардов — не те силы, которые стоило учитывать в предстоящих битвах, а вот присутствие особы Великого князя в политических раскладах кое-что меняло… Впрочем, что конкретно и насколько — Даниилу было не очень понятно. Но он этим и не заморачивался. И вообще по большей части, так сказать, «молчал в тряпочку». Потому что происходящее ему совсем не нравилось. Ибо шло полностью вразрез с его собственными планами. Ну, вот зачем им лезть в эту никому не нужную битву? И без них с Наполеоном вполне себе справятся. В прошлый раз же справились — и сейчас тоже всё получится… Да и даже если и нет — совершенно не факт, что победа над Наполеоном — это то, что надо России. Может лучше если он будет сидеть себе во Франции и напрягать англичан. Может тогда Англия и Франция и не сговорятся насчёт Крымской войны.
Но всё было напрасно. Восемнадцатилетний Великий князь закусил удила и рвался в бой… Нет, сразу Даниил не сдался. Уже на корабле, улучив момент, он попытался очень осторожно убедить Николая «ещё раз хорошенько подумать». Например, над тем, что ждёт Россию, если Николай погибнет в бою с Наполеоном, намекнув на то, что Российской империи от его возвращения ни тепло, ни холодно. А, возможно, даже, где-то, немножко и тепло. И категорически не нужен он только англичанам… Но нарвался на такую отповедь, что предпочёл заткнутся и не отсвечивать.
Впрочем, когда Веллингтон определили Николая «при штабе» — бывший майор облегчённо вздохнул. Ну хоть так… Ведь все его планы в настоящий момент были связаны исключительно с Николаем, и его гибель обрушивала их напрочь.
Всё шло более-менее до того момента, когда однажды утром Николай чуть ли не бегом вернулся из штаба сжимая в руке какую-то бумагу.
— Собираемся!- заорал он ещё на подходе.- Быстрее! Всем в ружьё!
— Французы?- вскинулся Даниил, хватая винтовку и пистолеты.
— Хуже!- рявкнул Николай, и добавил чуть менее нервно:- Да положи ты оружие. Вещи собирай!
Даниил удивлённо хмыкнул, но послушно положил винтовку и пистолеты после чего, подойдя к шкапу, вытащил из-за него пару здоровенных кофров и начал неторопливо складывать туда книги, посуду и одежду с обувью. Раз это не французы — значит подрываться и бежать не надо… Юный Великий князь между тем нервно мерил шагами комнату, путаясь под ногами. Так что, в конце концов, Данька не выдержал и спросил:
— Да что случилось-то?
— Ламздорф здесь, — нервно дёрнув щекой сообщил Николай.
— В штабе?- бывший трубочист аж остановился.
— Пока ещё нет… Едет сюда из Брюсселя.
— По нашу душу?
— А ты как думаешь⁈- взвился Николай.- Вот ведь чёрт — со дня на день должна состояться самая великая битва современности, а тут этот…
— Самая великая битва современности уже давно состоялась — это Бородинское сражение, — возразил Даниил.- И с чего ты думаешь, что он едет непременно тебя забирать?
— А для чего ещё⁈- взорвался Николай. Но тут же взял себя в руки.- Так — всё. Сейчас собираемся и выезжаем вперёд, к войскам. Там нас сразу не найдут, а завтра-послезавтра всё уже может случиться. Наполеон на подходе!
— А куда конкретно поедем?- спросил Даниил. Николай задумался. А потом подошёл к огромному дорожному кофру, в который Даниил аккуратно сложил книги, и выудил оттуда роскошный антверпенский атлас. Открыв лист с Брюсселем и его окрестностями, он задумался, а затем решительно ткнул пальцем в значок небольшой фермы.
— Вот сюда. Это самая дальняя передовая позиция от штаба. Сюда посыльные доберутся в последнюю очередь.
Вот так они и появились на этой ферме. А на следующее утро началось…
— Идут!- закричал измайловец, занявший позицию у пролома крыши.- Снова вестфальцы!
Даниил вскочил на ноги и подошёл к пролому в стене. На ферму и окружающий её лес накатывали густые шеренги солдат, блестевших примкнутыми штыками. Впереди и в промежутках этих шеренг гордо вышагивали офицеры в мундирах, роскошно украшенных искусной вышивкой и с обнажёнными шпагами в руках. Сплошное великолепие и пафос.
— Ваше Высочество, — негромко позвал он. Николай, сидевший у стены, устало привалившись к ней спиной, оторвал голову от стены и озадаченно посмотрел на него. Ну да шесть часов боя — это не шутки. И руки от усталости трясутся, и башка трещит от пороховой вони, и ноги подгибаются… Так что, если они выживут — то, что Николай побывал в настоящему бою, то есть реально настоящим — с кровью, кишками, пороховой вонью в лицо, а не просто постоял в окружении свиты неподалёку от командующего или разок-другой за сражение прокатился гонцом к какому-нибудь генералу, передав какой-нибудь приказ, должно ой как сильно его изменить. Ой, совсем не тот Николай I здесь получится, совсем не тот…- Взгляните.
Великий князь нехотя поднялся и подошёл к Даниилу.
— Вот там — видите, явно командир. И чином как бы не маршал. Уж больно по павлиньи выглядит, — негромко произнёс бывший майор. Николай осуждающе покосился на него. После чего прищурился, а затем неуверенно произнёс:
— Как-то это не…
— Мы должны удержать эту позицию, а смерть или тяжёлое ранение командира нападающих — добавят шансов на это.
Николай ещё несколько мгновений подумал, после чего нехотя кивнул и вскинул винтовку. До цели было около шести сотен шагов, так что даже из нарезного оружия попасть можно было только при удаче. Особенно при таком примитивном прицеле. Но это было неважно. Не попадёт первым — попадёт вторым, третьим, четвёртым… Даниил чувствовал, что Николаю сейчас непременно нужно поразить какую-то важную цель. Потому что Великий князь мазал приблизительно в четыре раза чаще, чем бывший трубочист. И сильно от этого злился. Плюс на счету Даньки было уже минимум трое «павлинов» и, как минимум один из них был генералом. Ну, или, бригадиром. А вот на счету Николая никого выше майора пока не было…
— Тщ-да-дах! — винтовка лягнула Великого князя в плечо, и французский генерал упал. А над фермой Угумон вознёсся восторженный рёв.
— El lebe russische Prinz! — ревели ганноверцы из Королевского Германского легиона.
— Long lafe Wellington! — орали англичане.
— Да здравствует Его Высочество! — вопили полтора десятка измайловцев и трое оставшихся в живых кавалергардов.
