– Это смотря какое у вас будет выражение лица, – нашелся менеджер.
– О'к, – бросил напоследок Карлос. Он не сомневался, что люди Канозы уже дежурят у двери. И все же Карлос намеревался выйти в зал не с тем, чтобы им сдаться. Эти «неандертальцы» наводнили помещение и встали у каждого выхода. Но они не учли одного – кубинские патриоты борются до конца.
Будучи по образованию актером драмы, Карлос столько раз умирал на сцене героем, что ему не требовалось репетиций для исполнения трагической роли. Жалко только, что его последними зрителями будут картежники, кутилы и проститутки, а декорациями станет дом алчности и разврата. Зато антиподом являлся реальный злодей. Ведь Каноза давал фору любому монстру из ядовито-желтых таблоидов и плавающих чартов топ-уродов. Статистами станут гоблины дона Орландо. Композитор? Спектакль не будет слишком затянут, хватит одной композиции. А на роль второго плана сгодится и этот казиношный червь. Хотя нет. Он слишком скучен. Публика уснет на первом акте…
На экране телевизора в менеджерском офисе звучали аплодисменты. Зрители хлопали Опре и оперативности, с которой какой-то сердобольный телезритель откликнулся на призыв отца Эдгара помочь нуждающимся кубинцам. Кто бы мог подумать, что пятьдесят тысяч отыщутся так быстро – во временном отрезке одного ток-шоу, пусть даже самого популярного. Святому отцу прямо в эфир пришло CMC-сообщение от координатора фонда с радостной вестью о поступившем на счет анонимном пожертвовании.
– Я хочу поблагодарить этого человека с добрым сердцем. Я не знаю, кто он. Мужчина или женщина… Кто он по национальному происхождению. Да это и неважно. Его поступок простирается в наднациональной плоскости морали. А там нет ни границ, ни политики, ни расовых предрассудков. Вклад его не останется не замеченным для Бога и людей, – изрек священник, прощаясь с телеведущей и зрителями. – Средства пойдут на благое дело. Этот жест лишний раз свидетельствует о том, что в Соединенных Штатах люди доброй воли уже давно осознали всю пагубность непрекращающегося эмбарго в отношении соседней Кубы.
«Осознали далеко не все, – подумал про себя Карлос. – Возможно, только вы, святой отец, и ваши малочисленные единомышленники. Те, что верят в Бога и чтут христианские ценности. И нечего тут злиться. Так и должно быть. Кубе не нужны подачки. Нечего ждать помощи от богатого Дяди Сэма. Кубинцы привыкли помогать себе сами. Хотя в этот раз без Бога точно не обошлось. Надо же было выиграть ровно 50 000, аккурат сумму, необходимую отче. Видно, дело его поистине богоугодно, а я лишь винтик в неисповедимом промысле небесном. Но ведь не обязательно быть верующим, чтобы прослыть праведником. Так, кажется, считает и сам святой отец. Так он говорил о Фиделе, отзываясь о команданте с почтением. Сановник даже не упомянул о любвеобильности Барбудо. Может, не такой уж это грех? Бог сам создал этих красоток на радость мужчине. Как можно устоять перед божественным совершенством? С каких это пор я стал религиозным? А может быть, помолиться перед тем, как выйти из этой двери? Да нет, пожалуй, без толку. Господь не услышит убежденного марксиста. Если он есть. Скорее эти пятьдесят тысяч простая случайность. Каких было тысячи в моей жизни».
Карлос верил в неожиданное стечение обстоятельств вместо веры в сверхъестественное. Ведь сверхъестественное естественно только для верующих. И сейчас он полагался на фарт и не уповал на чудесное свое спасение. Он рассчитывал на случай и собственные способности. На безграничную веру в великую коммунистическую идею и человеческое бесстрашие. Что ж, погибать так с музыкой, и желательно революционной!
Первый, а возможно, единственный акт увлекательной пьесы начался. Занавес открылся вместе с дверью менеджерской. Главный герой был встречен аплодисментами, не уступающими по децибелам еще не смолкнувшей овации на шоу блистательной Опры. Это хлопали игроки, приветствующие везунчика. А вот и достойный претендент на роль второго плана. Чучо. Персонаж явно не скучный, хоть и предсказуемый.
– Где ты пропадал, Августе? Уже десять минут, как вы с Амелией должны быть на сцене, – прокукарекал взъерошенный Чучо.
– С Амелией? Как скажешь, – рявкнул Карлос, – должен же я был получить выигрыш. Мне выпал роял-флэш с первой раздачи, и я сорвал ваш джекпот.
Чучо не стал вдаваться в подробности, которые не сулили дивидендов лично ему. Это норма для эгоистичных геев. Больше его порадовала немедленная готовность Августо приступить к работе.
Карлос прыгнул на сцену, едва не свалив пюпитр. Сняв гитару с подставки, он взял несколько аккордов, чтобы проверить строй. Струнная гармония показалась волшебной. Пальцы пробежались по грифу, извлекая из инструмента переливающуюся мелодию кубинского сонго. Как не хватало здесь барабана, придающего испанской мелодичности африканский дух. А вернее, как хорошо, что здесь не было конги. Значит, ударник в безопасности, как и второй гитарист. И белокурая Линда, русское имя которой в его уменьшительно-ласкательной версии почти невозможно произнести кубинцу. Ксюша… Они уже плывут к спасительному берегу с раздобытой уликой венесуэльского заговора. А он, как истинный лидер, прикрывает отход группы. Настроение было боевым. Пальцы задорно щипали по струнам, наслаждаясь прикосновением вживую, без медиатора. А народ аплодировал, встав из-за игровых столов, невзирая на карточные комбинации, бесплатный фуршет и напитки. Искусство излечивает от игры. Во всяком случае, тех, кто не считает игру искусством.
Краем глаза Карлос поглядывал за Чучо. К импресарио уже подошли люди Канозы. Они задавали вопросы ошарашенному педику. Тот испуганно смотрел в сторону Карлоса, тыкал в него указательным пальцем, неадекватно поправляя чубчик с одновременным почесыванием затылка.
Окружающим могло показаться, что в этой выжженной химией среде завелись колонии вшей-гуманоидов, устойчивых к парикмахерским экспериментам гламурного Чучо, бывшего когда-то парнем с длинными волосами, но превратившегося в подобие девушки с короткой стрижкой. Некогда роскошная шевелюра теперь напоминала туго перевязанный снопок ломкой соломы. Паразиты там, конечно, не ютились. А если бы и так, то их бы выбили оттуда жесткими подзатыльниками, что получил слабонервный Чучо от бесцеремонного боевика Канозы. Остервеневший Освальдо, «тень» убиенного Рикардо Сикейроса, его преемник по праву, бил шоу-менеджера по голове своей тяжелой ладошкой. Так он не только выбивал нужные сведения, но и подчеркивал свою особую печаль по поводу безвременной кончины шефа телохранителей.
Бежать? Ну уж нет, решил Карлос. Последний бой он примет, как положено мужчине. Глядя в лицо своим врагам. И как подобает профессиональному актеру – умрет на сцене. Развязка обещала быть захватывающей. Превосходящие силы противника вот-вот атакуют. Они лишь ждут команды «фас» от мистера Канозы. Тот наверняка смотрит телеверсию «пьесы» на казиношных мониторах, гадая, на кого работает бравый молодец в красной бабочке, которого поселил на его палубе педик Чучо. На кубинцев? На колумбийских партизан? На сандинистов? Нет, наверное, все же на итальянских крестных отцов или на мордоворота Чавеса… А может быть, на правящую администрацию? Сам черт ногу сломит!
Карлос был прав. Каноза еще никогда не был так напряжен, он сгорал от нетерпения узнать, кто стоит за убийцей его людей. Quien este el espion vestido con esmero?[61]Карлос нужен ему живым. Языку живого можно развязать с помощью пыток. Сначала молоток превращает в отбивную пальцы на ногах, затем месивом становятся руки, потом мясники из «Альфы 666» займутся носом и глазами, оставляя невредимыми уши, чтобы подвергшийся пыткам мог расслышать вопросы, и уста – они должны на них отвечать.
«Нам песня строить и жить помогает», – вспомнил кубинец строчку из популярной в годы двух сверхдержав советской песни и запел свою, которая должна была помочь ему умереть. Песня о команданте Че, запрещенная в Маленькой Гаване, прозвучала в собственной обработке и произвела фурор в нейтральных водах. Он исполнял ее с надрывом, ударяя то и дело ребром ладошки по гитарной деке. Для ритма…
Подвыпившие игроки, среди которых почти не было кубинцев по происхождению, восприняли ритмичную мелодию вовсе не как гимн легендарному партизану, а просто как хорошую песню. Одна осчастливленная выигрышем и связывавшая свой фарт с прикосновением к везунчику немолодая пара неуклюже закачалась в танце. Эти двое точно были кубинцами из иммигрантов «первой волны» конца 60-х. Они-то знали, кто такой этот «революционный фанатик Че Гевара», и все же вовсю подпевали певцу, причислившему своим бесподобным исполнительским даром неистового бандита к неисправимым романтикам. Они готовы были спеть и «Марсельезу», даже гимн СССР или почитать вслух Коран у Стены плача в Иерусалиме, только бы везунчик позволил притронуться к себе еще один разок.
