Я никогда не ожидал, что эта злючка войдёт в мою жизнь, постоянно отказывая своим милым розовым ротиком. Я никогда не думал, что захочу Синтию, но захотел. Я наблюдал за ней, изучая, пока она медленно влюблялась в молодого Наёмника, который проник ей между ног и почти обмочился, когда лишил её девственности. Позорная трата хорошего секса, но она не жаловалась. Никогда не жаловалась.
Синтия боец. Весь её мир был сосредоточен на Гильдии и охоте на моих сородичей, и у неё это хорошо получалось. Потом она, очертя голову, накинулась на меня и велела проваливать. Так что, я стёр себя из её сознания и сделал единственное, что мог — начал планировать грубо отыметь её. Эта маленькая девчонка сказала мне, грёбаному Королю Орды, проваливать. В тот день она подписалась на наказание. Я мог бы взять её тогда, широко раздвинув красивые бедра, вонзиться в её влажную плоть. Её губы скривились в озорной улыбке, когда она отступила, подняла средний палец и велела мне отвалить. Затем она повернулась и, покачивая прелестными бёдрами, вышла из переулка, в который я её загнал, желая увидеть реакцию на то, кто я.
Я днями кормился, не в силах выкинуть из головы образ её задницы, неторопливо удаляющейся от меня. Я был ненасытен необходимостью трахом стереть именно это маленькое упругое тело из головы. Проблема в том, что она не из тех женщин, от которых можно уйти.
Её глаза сияли внутренней красотой, которую невозможно подделать. Когда она улыбнулась, моё чёртово холодное, мёртвое сердце забилось в первый раз на моей памяти. Она заставила меня хотеть чего-то, чего я смирился никогда не иметь, а потом эта сука умерла. Синтия вырвала из моей груди то самое сердце, которое заставила биться, когда погибла. Она подарила мне детей, первых тройняшек в истории всей расы. Она называла их зверятами, потому что зверь сделал так, чтобы её чрево приняло его семя. Она стонала для него, а он мурлыкал, чувствуя свою пару в Синтии. Она вернулась к нам, но я уже познал вкус утраты и знал, что никогда не хочу жить в мире без неё. Я знал, что если она не проснётся и не заберёт свои силы, мы можем не пережить эту войну. Нас должно было хватить. Но потом она опять начала отстраняться, начала планировать новую Гильдию, и её душа ушла от нас. Я посылал деньги, помогал, где мог, и бросал всё, что мог, на её любимый проект, чтобы ускорить процесс восстановления и Син вернулась бы к нам.
Гильдия была построена, работает, а Син так и не вернулась. Я сказал Олдену, что она нужна нам, и он велел ей вернуться домой и готовиться к войне. Но она так и не стала нашей, иначе вернулась бы раньше. Я разыграл свои карты, и она бросила их мне обратно. Я сказал ей правду, и она отстранилась ещё дальше. Она многое скрывала от меня. Кое-что она могла бы рассказать мне, например, что Богиня Хаоса играет в игры в нашем доме. Так уж вышло, что я был в курсе. А ещё знал, что Танатос был у двери моей спальни. Лукьян тоже знал и стоял в тени со Спайдером, защищая наших детей от иррациональной веры Синтии, что она должна всё в одиночку. Я включил её в свои планы, но она проигнорировала их. Мы объяснили ей необходимость её присутствия здесь, когда встречались с главами каст, но она несколько недель отсутствовала, даже не осознавая этого. Ристан отвёл её в сторону и напомнил, как работает время между мирами, и она нахмурилась, пожав хрупкими плечами, будто это не проблема. Но, будь всё проклято, это огромная проблема! Если бы я знал, что она понимала, с кем общается, мы могли бы быстро и эффективно покончить с этим.
Мне не пришлось бы пускать все на самотёк, чтобы узнать, не замышляет ли моя жена заговор против меня. Вместо этого я позволил ей предположить, что трахнул кого-то другого, чтобы поймать шпионов, бегающих по нашим коридорам. Я начал складывать колоду без неё, так как думал, что она складывает её против меня ради наших врагов.
Я был так же виноват, как и она, но не я держался за другой мир. Я здесь и ждал, когда она выберет нас. Её мир не хотел её, не принял бы её в истинном обличье, но мы бы приняли. Царство Фейри тянется к ней, а она отказывалась тянуться и брать силу, которую оно предлагает своей богине.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Она хотела, чтобы я был её плохим парнем.
Ну, вот он я, больше не надеваю для неё маску вежливости. Она могла бы разобраться с тем, кто я на самом деле, или вообще не поймёт меня. Я больше не буду притворяться тем, кем не являюсь. Я не хотел игнорировать происходящее, или жизни, которые мы потеряли, потому что она отказывалась отпустить прошлое и шагнуть в будущее.
Охота на неё была захватывающей, но конечный результат не принёс удовлетворения. То, что моя жена корчилась от боли, глубоко ранило, но мысль о том, что я её потеряю, ранила гораздо сильнее. У меня не было времени валять дурака. Мне нужна та, кем она рождена быть, и она принадлежала мне, готовая сражаться с теми, кто хотел нашей смерти. Я хотел, чтобы моя жена вытащила свою хорошенькую головку из задницы и вернулась.
— Ты здесь, или мы поговорим в другой раз? — спросил Зарук.
— Моя жена в чёртовой яме, придурок.
— Черт, а я-то думал, что моя мать была сукой за то, что бросила нас в тюрьму, — фыркнул Ашер, склонившись над столом и наблюдая за нами. — Надеюсь, ты оставил ей там какое-нибудь занятие.
— Нет, Ашер. Чем можно заняться в тюрьме Благих? Может, вам с Синтией будет, о чём поговорить, когда она вернётся.
— Забавно, даже ты не был бы так жесток, — усмехнулся он, скрестив руки на груди и изучая меня с ухмылкой на губах.
— Тюрьма, из которой не могут вырваться даже боги — идеальное место для неё, пока она не поймёт, как быть тем, кем мы хотим её видеть.
Он прищурился и покачал головой.
— Нет, там полно всякой хери.
— Какой хери? — осторожно спросил я, стискивая стол, который заскрипел от напряжения.
Ашер внимательно посмотрел на меня разноцветными глазами.
— Скажи, что ты не бросил Синтию в эту чёртову яму. — Когда я просто продолжил смотреть на него, он побледнел. — Райдер, скажи, что ты не бросил свою хорошенькую жену монстрам, которых я оставил в чёртовом аду!
— Каким монстрам? — спросил я, чувствуя, как внутренности скрутило от его слов. Ашер с пепельного цвета лицом, открывал и закрывал рот, прежде чем осознать, что я сказал.
— Думаешь, там было весело? Есть существа настолько злые и отвратные, что их нельзя убить. Там, внизу, нет магии. Ты либо быстро учишься приспосабливаться, либо умираешь. Ушли столетия, чтобы я смог добыть хоть малейшую толику магии в той адской яме. Если ты оставил Синтию там, она без магии, одна, в окружении монстров, которых нам не хватило сил убить, даже тогда, когда мы получили спустя тысячи лет, вернули магию.
— Она пробыла там три дня и не входила в пещеры, — пробормотала я, вытирая рукой рот.
— Ты не понимаешь. Эта яма даже не настоящая яма, а чёртовы врата в мир монстров. Ты видишь одно, человек внутри что-то другое. Начинается путаница, и время там движется совсем по-другому. Ад человеческого мира — лёгкая прогулка по сравнению с этой адской дырой. Я быстро это понял. Меня бросили в яму через три дня после брата, и для него прошло двадцать лет. Каждый день я смотрел туда, чтобы убедиться, что он в безопасности. Я видел одно и то же каждый день, пока сам не вошёл туда и не обнаружил его разорванным на куски и повешенным на стенах пещеры. Дело в том, что там ты не умираешь, а просыпаешься на следующий день, и на тебя снова охотятся монстры. Ты бросил свою жену долбаным тварям, и уверяю, то, что они делают с женщинами — не передать словами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я не бросал Синтию в яму, она сама прыгнула. Я не помог ей выбраться, и наблюдал за ней каждый день с тех пор, — возразил я, но сердце сжалось, бешено колотясь, и братья сомкнули ряды вокруг меня от волнения, которое почувствовали.
— Нет, ты видел то, что они хотели показать. Молись, чтобы то, что выйдет из той пещеры, хоть немного напоминало женщину, которую ты оставил. Если она пробыла там три дня, значит, старалась сбежать двадцать лет, если не больше. Кое-что могло измениться, но смерть Дану не изменила бы всего. Яма не убила бы Малахию, и если он добрался до Синтии, она может настолько измениться, что тебе, возможно, придётся её уничтожить, потому что до неё ничего не сможет достучаться.
