— Это же Вил. Он её уничтожит.
— Он не может. Она сейчас сильнее, а он этого не понимает. — Тёмными глазами Лукьян наблюдал за Синтией, пока она медленно двигалась к Вилу. В момент, когда она подошла к нему, он отступил. Его одежда исчезла, и я зарычал, ненавидя то, что Син готова трахнуть кого угодно. Она скользнула рукой по его груди, поглаживая, прежде чем он взял её в свою ладонь и поднёс костяшки пальцев к губам.
Я подавил гнев, который яростно воспламенился внутри, когда она последовала за ним на землю, растворяя одежду, прежде чем податься вперёд и поцеловать мудака. Вил запутал руку в её волосах, прижимая крепче к себе, и двинул бёдрами, приглашая её оседлать его член. Син — зеркальное отражение его жены, именно поэтому он её хотел.
— Лукьян, я не могу на это смотреть! — резко рявкнул я, бросаясь вперёд, только для того, чтобы он остановил меня, глядя в глаза.
— Сможешь, — предупредил он. — Ты хотел, чтобы Синтия взяла силы, и она это сделала. Ты бросил её в той яме, и хотя, возможно, не знал, что там внизу, решил уйти. Там не твоя жена. Такой она была бы, не живи среди людей. Внутри неё свой зверь, и нет человечности. Без души или сердца, она знает только то, для чего была создана. Она твоя идеальная пара, но больше не Синтия. Она — Сорха, рождённая богиней и Кровавым Королём. Ею движут основные потребности, и если не хочешь стать одной из жертв, придумай, как позвать её, не двигаясь с места. В противном случае, она просеется к тебе и разрушит барьер между мирами, даже не осознавая, что сделала это.
— Она собирается трахнуться с чёртовым Вилом! С ублюдком, который убил моих братьев!
— Нет, она собирается вырвать его сердце. Син понимает, что у неё нет сердца, и пытается снова стать цельной, потому что сейчас застряла внутри бесчувственного монстра. — Он пожал плечами. — Можно же дать ей убить его.
Вил завыл, перекрикивая ветер, уставившись на руку Синтии, торчащую в его грудной клетке. Син вновь его поцеловала, а его глаза расширились от ужаса. Если бы я не был так чертовски зол, что моя жена собиралась трахаться с ним, я бы подумал, что это чертовски сексуально. Я не смог сдержать силу, и она прорвалась через поле, скользнув по Син, когда та собиралась раздавить сердце. Она оторвалась от губ Вила и посмотрела на меня.
— Следовало подождать, — предупредил Лукьян.
— У меня не было выбора. Она… — Я исчез, снова появившись перед Син. Глядя на Вила, она перешагнула через него, чтобы подойти ко мне. В безмолвной битве воли её сила яростно столкнулась с моей за господство.
— Ты мой? — прошипела она, и голос эхом разнёсся по лугу до гор и дальше. — Я чувствую тебя. Почему я чувствую тебя, но так голодна, что любой подошёл бы? Я хочу, чтобы меня трахнули! Как трудно получить что-то настолько простое, хотя мужчины в этом мире отлично одарены? Посмотри на себя, ты само совершенство. Накорми меня или я оторву тебе член и использую его на себе, ублюдок.
Вил исчез, и я выдохнул, поворачиваясь, чтобы посмотреть на женщину, которая наблюдала за мной. Злая улыбка расплылась на её губах, сокращая расстояние между нами. Затем Син прижалась к моим губам своими в потрясающем поцелуе, который сотряс мир вокруг. Я открыл глаза и округлил их, когда лес взорвался. Деревья были вырваны с корнем, и огонь охватил ветви в момент, когда они рухнули на землю, а Син просто гладила мой член. Я больно ударился о землю, когда она встала надо мной, наклонившись, чтобы взять то, что я предлагал. Два кинжала попали ей в грудь. Син посмотрела на них, а затем на меня взглядом смертельной ненависти и шока от предательства. Она задохнулась от жгучей боли, и всё у меня внутри скрутило. Синтия упала на меня, и я обнял её, переодевая, а затем оттолкнул от себя, пока она продолжала хватать ртом воздух.
— Достал? — спросил Лукьян, заставляя меня посмотреть на мужчину, прогуливающегося по лугу, пока чёрные призрачные существа плавали вокруг Синтии, касаясь её искорёженными на вид пальцами.
— Конечно, мать твою. Ты хоть представляешь, как долго меня не было? Потребовалось грёбаное десятилетие, чтобы найти придурка, у которого она была, но он отказался отдать её кому-то. Ты хоть на мгновение задумывался, сколько там внизу душ? Я еле вырвался, прежде чем, в итоге, собрал бы их всех, просто чтобы они не мучили меня, пока я искал иголку в стоге сена.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Заменить её душу, а потом верни сердце, — пробормотал Лукьян, а я стоял, наблюдая за жнецом, который удерживал Синтию. Танатос шагнул вперёд, глядя ей в глаза.
— Ты ещё не готова к тому, чтобы тебя забрали, моя милая девочка. — Он достал серебряную катушку с нитками и золотую иглу. Весь луг молча наблюдал, как он начал медленно вшивать светящуюся голубую ауру обратно в Синтию. Она улыбнулась Танатосу, с удивлением наблюдая, как он ухмыляется, флиртуя, хотя собирал её по кусочкам. — Он начал поглощать её самые дорогие и любимые воспоминания. Как правило, они начинают с самых сочных кусочков. Син не будет прежней, по крайней мере, до тех пор, пока все воспоминания не восстановятся — то есть, если ей хватит сил вернуть их.
— Что, чёрт возьми, это значит? — спросил я осторожно, изучая Синтию, смотрящую на Танатоса, взглядом маня прикоснуться к себе, и беззастенчиво заигрывая.
— Это значит, что Синтия была там очень долго. Время в тюрьме Благих идёт иначе. С ней обошлись жестоко, мудак. В яме ещё лежат части её тела. В этой пещере больше трупов, чем Фейри в Царстве Фейри. Она была в худшем месте во всём грёбаном мире. Ты оставил её там, на растерзание существу, которое существует с начала Вселенной. Да, ты не бросал её туда, но мог бы сообщить остальным, где она. Мы могли бы спасти её, чтобы она исполнила своё предназначение. Смотря вниз, ты видишь неглубокую канаву. Но стоит твоим ногам коснуться дна, ты уже заблудился. Жнецы сказали, что я стоял внизу, разговаривая с ними, но я на тот момент уже был в пещере. И я был со всей силой. А Синтия? Она, очевидно, не приняла их, а когда смогла, то оставила на выходе след своей крови. К счастью, она оставила там и лестницу, которую сделала из трупов, иначе я бы всё ещё был там внизу. Монстр показал, но так как вся грёбаная яма заполнена капканами Благими, кто знает, что на самом деле произошло со мной там. Существо из ямы чертовски силён. Я забрал душу Син, а потом стал призраком и начал пожинать души, пока смерть меня не утащила. — Танатос обвиняюще посмотрела на Лукьяна. — Вот и всё, милая. И где твоё сердце?
Синтия безучастно смотрела, как Ристан подошёл ближе, снял сумку с бедра и протянул Танатосу. Повернув светловолосую голову, она осмотрела орган, который всё ещё дико бился, увеличиваясь со скоростью по мере приближения. Через мгновение крик Син разорвал воздух, вырвал на горе деревья, будто там пронёсся ураган. Она вырывалась из хватки жнецов, несмотря на то, что странные, светящиеся лезвия пульсировали в её груди.
— Ты делаешь ей больно! — огрызнулся Адам и двинулся вперёд, только для того, чтобы Лукьян встал на его пути, а Спайдер усмехнулся, встав рядом.
— Нет, ей не больно. Близость к органу, удерживающему боль — вот что делает ей боль. Она не хочет возвращать сердце.
— Что произойдёт, если ты не вернёшь его? — спросил Лукьян.
— Ей будет плевать, выживет Царство Фейри или нет. Она станет бесчувственным, несчастным, холодным и отстранённым существом. Хотя сердце — всего лишь орган, разум верит, что в нём полно эмоций, и это делает его могущественнее души, которая на самом деле диктует, кто мы. Без сердца разум отключает эту часть. Я верну ей сердце, и тебе придётся смириться с тем, что произойдёт потом. Ей нужно всё вернуть, чтобы быть целой, и плевать, чего хочет кто-то другой. Она заслуживает, чтобы о ней заботились. Именно забота делает её Богиней Фейри. Она нам нужна, чтобы выиграть войну, понял? — Танатос посмотрел мне в глаза ледяным взглядом и вложил сердце в грудь Синтии. Син завыла, сопротивляясь, но он протолкнулся в разрез, который сделал, и тогда она просто замерла. Кинжалы убрали, и жнецы отступили, отпуская её.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
