— Либерализм это ведь демократия, — удивился я. На лице императора тут же заиграла ироничная улыбка.
— Надо будет кинуть письмецо Веалену, чтобы знал, на какие темы упор делать. Либерализм — это свобода. Демократия — это власть. Продолжать нужно?
— Так свобода народа это и есть возможность выбора им власти, разве нет?
— Ой, Марк… Власть равна ответственности. А ответственность и свобода — противоположные вещи.
— Хочешь сказать, что либерализм и демократия противоположны?
— В некоторых случаях именно так, ведь и свободы и власть могут быть самыми разными. Вот скажи, сколько в коммунистической системе имеет власти один конкретный человек?
— Весь основной набор, по идее. Гражданские права, политические…
— С гражданскими всё ясно. А в чём выражаются политические?
— Право избирать и быть избранным, — всплыла в моей памяти шаблонная фраза с уроков обществознания.
— Ага. Но ведь все равны, не так ли? Соответственно, и избирательные права тоже одинаковые?
— Ну да.
— Берём общину и противопоставляем ей человека — отдельного конкретного человека. Если община голосует одним образом по какому-то вопросу, а он другим, реализует он свои права?
— Нет, — удивился я, почти почувствовав, как в голове защёлкали лопающиеся тросы, удерживавшие стереотипы. Но тут Альден нанёс следующий удар, окончательно повергший меня в замешательство:
— Реализует.
— Но… как?..
— А вот так. Политические права это связи между государством и гражданином. И в отношении государства гражданин свои права реализует полностью. Только… — император состроил коварную ухмылку, — он от этого ничего не получает. Ему мешает общество, решение которого оказывается приоритетнее.
— Блин, точно! Общество! — от избытка чувств я хлопнул себя по лбу. — Ты меня просто запутал, я забыл, что при коммунизме отсутствует государство!
— Прям так и отсутствует?
— Ну да. Это даже Кейра подтвердила: в формационной теории…
— Стоп, мы сейчас не теорию обсуждаем, а суровую правду жизни. И суровая правда заключается в следующем: ни Маркса, ни Энгельса в Республике не знают, «Капитал» это одна из марок эльфийских конфет, причём название считается иноязычным и не несущим смысла, а коммунистическое государство есть, несмотря ни на что. Просто государственная система сращена с системой самоуправления и таким образом не является самостоятельной.
— И эту фразу я тоже от кого-то уже слышал, про сращивание систем, — вздохнул я.
— Хорошо, значит, это не придётся доказывать. Вот мы и пришли к сути: единственное различие между идеальным коммунизмом и идеальным империализмом с точки зрения прав и обязанностей состоит в том, что при первом человек завязан на общество, а при втором — на государство. Коммунистическое общество требует, власть это оформляет, а человек исполняет узаконенные требования. Империалистическая власть требует, общество исполняет и получает свой коэффициент пользы, который любой человек, если он его не устраивает, вправе изменить — либо предложив свой вариант социальной программы, либо общественной работой, которая улучшит его материальное положение.
— Коэффициент пользы?
— Показатель распределения благ в обществе, — Альден устроился поудобнее. — Давай я самый простой пример приведу? Там, на самом деле, такая система, что… Есть селение, в котором проживает сто человек. Местная власть формирует план на определённый срок, в котором подсчитывается, какому количеству из этих ста человек сколько пользы можно будет принести. Не каждому в отдельности, а по категориям — у всех же равные права, так? Например, предлагается повысить за год все зарплаты на десять процентов. Высчитывают цифры: двадцать человек сказали, что будут этому очень рады, двадцать умеренно рады, двадцать порадуются за компанию, двадцати индифферентно, двадцать против. В плане всё это сводится к итоговому коэффициенту, и бюджет принимается исходя из целостной картины — положение скольких человек на сколько улучшится и ухудшится в результате всех действий.
— Эээ… Ну, вроде, ясно. Звучит неплохо…
— А как выглядит, — подмигнул Альден.
— Нет, вот как выглядит, представить не смогу — не по мне задача… В общем, я, похоже, понял суть вашего спора с Кейрой. Раньше не укладывалось, как могут две противоположные по сути своей системы быть ближайшими союзниками. А вы просто пытаетесь друг другу показать, чей идеал идеальнее.
— Примерно так. Хотя именно что спорить мы пытались давно, в самом начале. Сейчас мы одним своим существованием подтверждаем теорию, что коммунизм, вопреки его идеологам, не высшая ступень развития государства, равно как и империализм. Идеальное государство — это сверхгосударство, а идеальный коммунизм и идеальный империализм — это… даже не пути к нему, а, скорее, его подвиды. В зависимости от конкретного народа и того, какая система ему больше подходит — ответственность перед обществом в целом или ответственность перед его представителями.
С минуту мы молча отдыхали.
— Да, обсуждение получилось неожиданным, но содержательным, — подвёл итог я.
— Это да, — Альден приподнял кубок. — За рождение истины различными способами!
Чокнувшись, мы погрузились в размышления. Император, наверное, снова думал о чём-то окологосударственном. Меня же унесло мыслями к Кейре и всему с ней связанному.
Не давало покоя желание поделиться своей проблемой с кем-то из Правителей. Эмоции постоянно развивались по кругу, от подъёма уверенности в себе до полного внутреннего упадка и обратно, — без всякого толку, только лишь подпитывая чувство тревоги и ощущение нестабильности ситуации. Нужен был кто-то ещё, чтобы помочь мне разобраться со всем этим.
Кто-то достаточно близкий, чтобы моя откровенность не обернулась против меня. И достаточно опытный, чтобы она не пропала зря и я получил все необходимые советы.
И не Кейра.
Полностью занятый мыслями, я где-то на грани сознания почувствовал, что мои губы дёрнулись в улыбке.
Да, это основная загвоздка: поговорить с Кейрой напрямую не получится. Нужно сначала подготовить отношения к таким… серьёзным изменениям.
И, возвращаясь к первоначальной проблеме, в этом мне нужна чья-то помощь. Альден подходил идеально, но… Тут тоже надо быть хитрее. Если я просто заговорю на эту тему и выскажу всё прямо, это будет не то. В том смысле, что меня, скорее всего, неправильно поймут. И всё окажется зря… Что ж делать-то?
Туман пробили какие-то звуки.
— А?..
Император смотрел на меня, весело прищурившись и покачивая кубком в руке на манер маятника.
— Сдаётся, говорю, что я понял, почему ты о проблемах центрального аппарата забыл. С таким выражением лица можно думать только об очень небольшом числе реформ — а ни в одной из них княжество, насколько знаю, не нуждается. Значит…
Ой-ёй. Меня засекли?
Или это я неосознанный образ сконструировал? Да нет, невозможно…
Внутреннее состояние было совершенно диким: более гремучей смеси, чем паника от вышедшего из-под контроля развития событий и предвкушение подарка судьбы, который в любую секунду мог оказаться в руках, мне испытывать ещё не доводилось.
— Значит? — повторил я.
— Впрочем, ладно, это не моё дело, — неожиданно Альден стушевался. — Извини. В конце концов…
«Останови его!» — загрохотало у меня в голове.
— Нет.
Он поднял на меня непонимающий взгляд.
— Это… и твоё дело в том числе… Всё же мы… — подбирать приходилось каждое слово, — мы достаточно близки, чтобы… я мог не только говорить о таких вещах, но и спрашивать у тебя совета.
Фух. Я сделал это. И это замечательно — хоть меня и продолжало колотить.
Теперь пришёл черёд Альдена конструировать фразы. Подумать только, он был действительно смущён! Не меньше, чем я.
— На самом деле… как бы объяснить… В общем, это личное дело каждого. Подход к поиску близких людей. Конечно, на это во многом влияет восприятие мира в целом, но… если не доводить до крайностей, то…
Мало-помалу он всё же приходил в себя и начинал мыслить всё более рационально.
— Нет, не с того начал. Давай так. Ты правда не против говорить… на эту тему?
— Правда, — я кивнул.
— И я верно понял, что ты успел завести здесь отношения?
— Угу.
— А по поводу чего совет? — он недоумённо почесал бровь. — У тебя нет опыта и ты не знаешь, как действовать?
— Есть. Но… отношения односторонние. Пока. И таких, как эти, у меня никогда раньше не было. По естественным причинам. — Глубоко вдохнув, чтобы унять дрожь, я закончил: — Это Кейра.
Маятник в руке императора остановился — до меня только сейчас дошло, что он качался всё это время, даже когда тот еле-еле подбирал слова.
— Ты влюбился в Кейру, — повторил Альден, спокойно, словно пробуя фразу на вкус. — Так?
