Но более честные мастера-гранилыцики всегда находили способ избавиться от мелкого порока драгоценного камня, выбирая наиболее подходящий к данному случаю способ огранки. Их существует довольно много — «каре», «изумрудная грань», «кабошон» и др. Выбрав из них тот или другой, можно за счет небольшой выемки убрать мелкую трещинку или инородное включение, причем это не только не портит камень, но и придает ему некое своеобразие. Кстати, еще не так давно даже специалисты считали, что наличие мелких изъянов (трещинок, газовых, жидких и твердых включений) в камне является как бы своеобразной гарантией его подлинности, «знаком качества». Теперь-то любые включения очень даже просто можно изготовить в процессе выращивания кристаллов на заводе. По заказу. А поскольку природный изумруд на порядок, если не больше, ценится выше синтетического, то более надежно будет определять подлинность камня специальными лабораторными способами.
Конечно, среди хитников попадались и более бессовестные обманщики, которые пытались сбыть за изумруд вообще его имитации — из берилла, фенакита, а то и просто из стекла. В общем, старались, кто как умел и с кем имел дело. Понятно, что и законные владельцы копей, и власти пытались вести борьбу с вольными охотниками за камнем. Были и охранные меры, и наказания, и расправы, но были также и разумные попытки ввести криминальную стихию в рамки законности.
Так, в 1913 году «Новая компания изумрудов» объявила, что любой, кто желает принять участие в перемывке старых разработок, может это сделать, уплатив пошлину за билет и по 6 рублей за воз этих самых отвалов. Немедленно на всем Среднем Урале поднялась «изумрудная горячка», как оценила случившийся ажиотаж газета «Уральская жизнь». Крестьяне из восьми близрасположенных волостей часто продавали свой скарб, землю, лишь бы наскрести денег хотя бы на пару возов отвалов. Стремление приобрести такую возможность непрерывно подогревалось слухами, непрестанно циркулировавшими среди этого народа, о крупных удачах, приваливших то одному, то другому старателю. К примеру, много говорили о том, что из одного воза счастливчику подфартило намыть изумрудов на 12 000 рублей, что один камень был оценен даже в 600 рублей.
Компания распродала отвалов на 22 000 рублей — она оговаривала при сделке право скупки намытых изумрудов. Но компании продавали, как правило, мелкие кристаллы. Большинство крупных качественных камней ушло на сторону. И утверждают, что многие скупщики погрели на том руки. И все-таки все, кто наблюдал работу хитников, в один голос утверждали: хоть работали они и донельзя примитивно, но при этом чрезвычайно тщательно. Они прощупывали буквально каждый комочек жилы, и скрыться от них даже самому маленькому обломку кристалла драгоценного камня было практически невозможно.
Но пришел, пришел и на «хитную» улицу праздник. И пришел он вместе с революцией.
Летом 1917 года арендаторы еще пытались, повторив опыт «Новой компании изумрудов», втиснуть «хитную» вольницу в какие-то рамки. Они объявили распродажу отвалов со своих копей всем желающим. По одним данным — цена воза была 5 рублей, по другим — 25 и 50 рублей. Вновь на распродажу нахлынули толпы искателей быстрого счастья, вновь были перемыты огромные горы скопившихся отвалов. И опять забродили по всему Уралу легенды о сказочных удачах перемывщиков. Но осенью 1917 года все права арендаторов, как и прочих «эксплуататоров пролетариата», были хитниками аннулированы, и всем пространством изумрудных копей завладели их самочинные артели.
Ходили разговоры, что в ту пору особенно повезло тем, кто хитничал возле разработок, ранее принадлежащих Денисову-Уральскому. В 1917 году там было выбрано немало весьма недурных кристаллов самоцветов. Но власть пролетариата тогда на Урале установилась еще не окончательно. В 1918 году территорию копей вновь заняли «войска порядка», и вновь там появились надсмотрщики арендаторов. И будто предвидя такое развитие событий, когда частников совсем отстранят от разработки земных богатств, природа уральская решила подбросить им несколько утешительных находок. Так, буквально перед окончательным отступлением белых войск с Урала, в июле 1919 года, Липину сказочно повезло: на его прииске добыли уникальный кристалл изумруда темно-зеленого цвета, длиной около 18 сантиметров и около 6 сантиметров в поперечнике. Правда, кристалл этот с одной стороны был сильно растреснут, были трещинки и на других сторонах кристалла, но обрадованный Липин, несмотря на это, все равно надеялся сбыть камень не меньше чем за 200 000 рублей.
Но хитники, конечно же, не прерывали своего промысла ни с приходом чехословацких войск, ни с возвращением прежних арендаторов: кому под силу было отменить вольную, не облагаемую государственным налогом добычу зеленого самоцвета?
Советская история изумрудных копей
Межвременье 1918–1919 годов, когда на Среднем Урале распоряжались то большевистские Совдепы, то чехословацкие комендатуры, то колчаковские администраторы, запечатлелось в истории разработок уральских изумрудов одним небезынтересным обстоятельством: смертельно враждовавшие между собой власти, сменявшие друг друга, в одном отношении были поразительно единодушны — они знали цену изумрудам и беспрепятственно финансировали работы геологов по изучению района этого уникального месторождения.
А работы эти ох как назрели!
Еще А. К. Денисов-Уральский в своем достопамятном письме министру торговли и промышленности России констатировал, что «площадь Уральского хребта занимает не меньше 400 тысяч квадратных верст. Безошибочно можно считать разведанными не более 4 тысяч квадратных верст». То есть разведано всего-навсего около одного процента всей площади. Столь же мало, добавим мы, была разведана и территория изумрудного месторождения.
Еще в 1862 году подполковник Корпуса главных инженеров Миклашевский предлагал: дабы поставить добычу изумрудов на твердую научную основу — организовать «правильную», то есть планомерную, разведку и разработку района месторождения. Но и спустя шестьдесят лет эта разумная идея не была реализована. Если не единственное, то одно из главных объяснений этому — последовавшая годом позже (по совету того же подполковника!) передача добычи драгоценного камня в частные руки. Мера эта поспособствовала увеличению выдачи минерала, но вовсе не помогла расширить перспективы месторождения. Быстро сменявшие друг друга арендаторы вовсе не были заинтересованы в том, чтобы вести работы «правильно», — они стремились урвать кус пожирнее да отвалить. Велась типичная хитническая «верхушечная» добыча.
Правда, копошение возле поверхности получило и более объективные, так сказать, объяснения. Во-первых, углубление выработок потребовало бы установки дорогостоящих водоотливных машин, что в свое время остановило Л. А. Перовского. Во-вторых, еще в первые годы эксплуатации месторождения сложилось мнение, что с углублением выработок уменьшается количество и ухудшается качество добываемых в них камней. Об этом писали еще Коковин и Вейц в «записках», представленных в Кабинет Е.И.В.
Так или иначе, но за первые 80 лет эксплуатации месторождения шахты и разрезы углубились лишь с 13 до 17,5 саженей (или, по нынешнему, до 37,5 метра). При этом не были определены границы расположения изумрудоносных пород.
И вот тут, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Революция загнала в Екатеринбург крупные научные и производственные силы — вдобавок к немалым силам, ранее уже здесь обосновавшимся. Сейчас это кажется невероятным, но ведь это факт: в октябре 1917 года в Екатеринбурге открылся Уральский горный институт. И в то же время в городе обосновалась эвакуированная из столицы Академия Генерального штаба России, в составе которой всегда были отменные специалисты по картографии.
Так что создалась великолепная возможность наконец-то создать надежную основу для систематизированного научного геологического поиска — детальные карты местности, где расположены изумрудные месторождения. И если учесть отмеченную выше заинтересованность всех сменявших друг друга властей в изумрудах, то не стоит удивляться размаху развернувшихся в то время работ. Были устанавлены геодезические знаки-пирамиды, начались топографические съемки. Работа прерывалась разве что в те дни, когда стрельба шла совсем уж близко. Стоит отметить деятельное участие в съемках профессора геодезии Николая Келля — одного из основателей Горного института.
Работы шли настолько успешно, что к декабрю 1920 года была полностью завершена топографическая съемка всей зоны месторождения. К этому времени на Среднем Урале всерьез и надолго утвердилась советская власть. Изумрудные копи были национализированы. Добычей самоцветов стало управлять новосозданное учреждение с красивым названием Райруда.
