— А сейчас ты хотел, чтобы ушла Аиша.
— Да. И чтобы ты села на мой хуй еще разок. А потом облизала его.
Кристина сглатывает. Поднимает глаза, и мы смотрим друг на друга.
— Мне было так стыдно, когда ты спросил, видно ли ей всё. Я в этот момент провалилась сквозь землю и сгорела заживо.
Усмехаюсь:
— Я заметил, как быстро ты улетела. Хотел тебя полизать, но не успел.
Она глубоко вздыхает.
— Может, мы повторим с воском, но когда будем вдвоем, и ты мне полижешь в таком состоянии?
В паху простреливает, член поднимается, хотя сил на близость не осталось. И все же реагирую.
— Да. Давай дома, послезавтра.
— Дома?
— Ну да, у меня. Мы возвращаемся в Питер. Ты не против пожить со мной?
— Нет, Демьян, не против. — Крис вновь целует мою грудь. Прижимается сильно-сильно.
— Всё в порядке? — спрашиваю.
Она тягуче тихо стонет.
— Не знаю, что ждет дальше, но это будет лучший роман в моей жизни, — шепчет устало и расслабляется.
Я закрываю глаза и подтверждаю:
— В моей тоже.
Глава 42
Кристина
— Следи за своей речевой продукцией, брат, — тихо, но строго произносит Демьян, и я открываю глаза. — Благодарю за понимание.
Он сидит на кровати и вполголоса говорит по телефону. На часах — половина первого, мы проспали половину дня. Оргии — штука довольно изматывающая, как выяснилось.
Спросонья разглядываю плечи Демьяна, нахожу на них следы своих ногтей и, о боже… нет, только не это, зубов, и проваливаюсь в воспоминания о прошлой ночи — звуковые, тактильные. Вкусы, запахи, ощущения — смешиваются, внутри что-то сжимается с утроенной силой. Я прикусываю большой палец, стрелой проносясь по основным сценам и не веря, что такое вообще возможно вытворять в реальности, не в кино. Я выпила всего бокал шампанского, но была как будто под большим градусом.
Вчера, пока ехала в ресторан, да еще и получив сообщение от Баженова, что он задерживается, чувствовала неприятную неловкость. Выглядела я хорошо, но самой себе казалась смешной и глупой. Нервы звенели, нутро противилось, но каким-то чудесным образом Аиша умудрилась разрядить обстановку с первой секунды.
Она тоже немного опоздала и сильно запыхалась, будто бежала, что показалось милым. Поставила красивую, мятного цвета коробку на стол и кинулась ко мне. Мягко улыбнулась и проговорила приятным обволакивающим голосом: «Какая же ты красавица, Кристина!» Ее рука была уютно-теплой, а рукопожатие — нежным, но ощутимым. Я поняла, что понравилась. Все будет хорошо.
Знакомство снизило уровень волнения, а время, проведенное вместе, и вовсе приравняло его к нулю. Пока ждали Демьяна, я без устали любовалась ее лицом, черными блестящими волосами, платьем и идеальным коротким маникюром. Аиша была хороша, словно только сошла с обложки журнала, и не сводила с меня глаз. Мы много смеялись, разговор лился рекой. Так бывает, когда встречаешь родственную душу, но при этом между нами сразу установилось некоторое напряжение — обе понимали, к чему может привести вечер, если все этого захотят. Это будоражило. Моментами захватывало дух.
Я привыкла жить в подозрении: окружающие женщины… из мира бывшего мужа относились ко мне с презрением или даже открыто желали зла. Они воспринимались как враги, и Марк активно поддерживал эту идею, повторяя, что нам завидуют и наш брак пытаются разрушить.
Оказывается, бывает иначе. На свете существуют самодостаточные, счастливые девушки, которые не хотят рушить — напротив, лишь созидать. Они живут так, как нравится, получают удовольствие и открыты для знакомств.
От Аиши приятно пахло дорогими духами, и вся она — подтянутая, ладная, с невероятным обаянием — быстро расположила к себе. А потом все полетело безумным кубарем в бурлящую страстями пропасть.
Внизу живота печет и горит, я вспоминаю, как жадно мы целовались с Демьяном, пока Аиша… у него там… когда Аиша наклонилась и взяла у него в рот. Этот момент навсегда запечатлелся в памяти, я по секундам помню, как Баженов уверенным жестом притянул к себе, как его губы накрыли мои, а в рот проник язык. Возбуждение кипело в его венах и через слюну передавалось мне. Я будто с ума сошла и ощущала все то, что ощущал он. Если бы мы с этого начали, я бы расплакалась, но после того, что было… после наших с Аишей бесстыжих поцелуев и ласк, я перестала воспринимать ее как третью в паре. На вечер она стала неотъемлемым звеном.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Но при этом я солгу, если скажу, что все прошло идеально. Пока на меня лился горячий воск, пока меня хотели и я пылала сама — кайф бил фонтаном. Хотелось большего, хотелось сметать запреты и перепрыгивать грани! Одному богу известно, каких дров я могла бы наломать в таком состоянии. Слава богу, Демьян нас остановил. Он опытен и точно знал: установленные до секса правила в процессе менять нельзя. Чревато откатом и раскаянием. Сейчас я понимаю, что и минет был лишним.
А вчера… едва все закончилось, в силу моментально вступила неловкость. Существовать втроем на одной территории вне секса оказалось максимально странно. Послевкусие было неприятным, и, если бы Демьян ушел спать или работать, я бы, наверное, так и не смогла уснуть без слез. Но он не ушел. Вместо этого специальным тупым ножом еще полчаса счищал воск с моей кожи, целуя и дуя, поглаживая и щипая. И пока он это делал, пока шептал мне комплименты, его член стоял колом, я плавилась в нашей близости и расслаблялась в единении. Это были самые приятные мгновения за вечер, в чем я искренне ему и призналась, на что он как-то странно, чуть растерянно улыбнулся. Я доверяла и просила нежности, заботы, объятий и поцелуев — и все это получила с лихвой.
Прожив столько лет в моногамии, невозможно за один миг вычеркнуть привычки и раздвинуть нормы.
Убрав покрывало с остатками воска, мы вновь любили друг друга. Любили мучительно сладко, с обожанием и голодом, будто сто лет не виделись. Я каждой клеткой ощущала Демьяна, его присутствие и вторжение, он стал моим небом и моей землей, моим кислородом и топливом. Он стал целым миром, в котором, кроме меня, никого больше не существовало. Никому на свете я так не доверялась, как ему вчера.
Демьян дышал торопливо. Его шепот между толчками, как ему нравится мой запах, навсегда со мной теперь будет. Он двигался в моем теле, а я царапала его и кусала, позабыв о стыде, неловкости и здравом смысле. Меня эмоционально размазало, кинки стали ненужными, а случившееся ранее — воспринималось прелюдией к ошеломляющему действию. Я кончала снова и снова, казалось, что не осталось сил ни дышать, ни чувствовать, но мое тело принадлежало Демьяну, а он требовал большего. Когда все закончилось, я абсолютно ясно осознала, как сильно его ревную. Я для него — номер один: его женщина, его любовница, его друг, его самый близкий человек. Я его космос, его рай и ад, я знаю его демонов и кормлю их — каждого. Поэтому я для него — всё.
А еще я поняла: если что-то изменится — вмиг почувствую. Тогда не получится ничего — ни экспериментов, ни нас с ним.
Зажмуриваюсь и распахиваю глаза. Демьян. Я ревную его до агонии, потому что, испытав такое единение, так сильно открывшись, на меньшее согласиться будет немыслимо.
Почувствовав движение, Демьян оборачивается. Увидев меня, широко, искренне улыбается. Сердце заходится тут же. Не знаю, каким я ожидала увидеть Баженова после ночи разврата и похоти, но точно не спокойным, веселым и простым. Взгляд — теплый, но одновременно хитрый. Колотящееся сердечко разбивается. Капец, просто капец, я ненавижу его за то, что так втрескалась.
На секунду Демьян выглядит как-то особенно молодо, словно проблем нет, будто ему опять девятнадцать и впереди целая счастливая жизнь. Но длится это недолго — радость встречи сменяется тучей рутины. Он привычно хмурится и выключает микрофон на мобильнике.
— Доброе утро, птенец. Позавтракаешь со мной?
