тот проводок отжать, а эти…
М-да, ладно, пока оставим вопрос висеть в воздухе. Голой я не спала, потому спокойно вылезла из кровати и, не дожидаясь незримых мойщиков, отправилась в ванную комнату.
Умывание, завтрак, кабинет с грудами всякого разного срочного, подлежащего рассмотрению, стояли в планах. И когда это волшебный замок, зловещий и таинственный, ухитрился стать моим домом и рабочим местом по совместительству? Нет, флёр очарования еще оставался, но глубоких, как Марианская впадина, тайн уже не имелось и в помине. Сама виновата, не надо было запрашивать интерактивную карту местности. Хотела знать – узнала с точностью до числа ларцов в сокровищнице и саркофагов в многоуровневом семейном склепе. Правильно мудрые предки говаривали – бойтесь исполнения своих желаний. Саркофаги были, пожалуй, лишними. Без этой тайны всех тайн я бы точно обошлась. Они без подъемного в час великой нужды содержимого просто мертвые тела без души. Хотя… может, дядюшке что и сгодилось бы.
Пока я плескалась, эльфы из спальни изящно испарились, оставив на застеленном покрывале лишь два цветка, кто-то вроде местного варианта роз без колючек – черный и белый с темной зеленью стеблей. То ли извинялись, то ли еще что. И когда успели до сада сбегать?
О символике цветочных даров у лоэ-диэль я предусмотрительно не задумывалась, чтобы не вывихнуть мозг. Если даже у людей с этим черт ногу сломит, книжки видела-листала, то уж у эльфов… Ладно, будем считать, что тени меня точно хоронить не собираются, потому как это им крайне невыгодно, и число два означает лишь двух дарителей флоры разного колера.
За время банных процедур в водичке с примесью каких-то очень приятно пахнущих свежестью травок и причесывания завтрак появился на столе. Хвала всем причастным и воздержавшимся от вторжения, я поела в одиночестве и мирной тишине. Какой-то птичий пересвист за окном не в счет.
А затем я методично стала выполнять следующую часть плана насчет кабинета и работы с бумагами через призму Архета. Автоматически шлепать артефакт на документы не получалось, все равно приходилось какой-то частью сознания вникать в содержание. Но явным плюсом был сам факт кабинетной работы, а не в парилке у озера лавы. Лучше отсидеть мягкое место, нежели отстоять колени на жестком камне.
Относительность этого на первый взгляд верного утверждения я поняла спустя несколько часов, когда голова уже пухла и в глазах рябило от переливов уникального Архета, будто от долгого пребывания на дискотеке со светомузыкой, из тех, где под потолком бешеный стробоскоп. Хорошо, слух сохранился в полном объеме. Громкой музыки, чтобы децибелы из ушей лезли, в Киградесе не было.
Но чем больше я спокойно сидела за столом, обложившись папками, тем тревожнее становилось на душе. И причин этого я совершенно не понимала. До тех пор, пока взгляд не упал на тревожно подмигивающий кристалл.
– Коржики-пирожки! – осенило меня. – Только не говори, что нам опять куда-нибудь надо, и надо срочно.
Эта прекрасная зараза, конечно, ничего не сказала. Кристаллы речевого аппарата не имеют и артикулировать не способны ни членораздельных, ни осмысленных звуков. В общем, Архет промолчал, но мигать стал интенсивнее, напоминая бомбу с часовым механизмом, где обратный отсчет вот-вот завершится. Я не трус, но я боюсь всяких хвостатых. Потому открыла дверь в коридор и завопила:
– Чейр, меня сейчас куда-то потащит! Или вы со мной, или потом не рычи!..
То ли он меня не услышал, то ли не успел.
Глава 28. Снова пещеры, или «Выгодная» сделка
В общем, Архету было позарез нужно что-то, и это что-то оказалось не в Киградесе. У меня закружилась голова, и опустилась тьма. Нет, не обморок. Падала, знаю, просто там, где я оказалась, было очень-очень темно. Но не темно абсолютно. Когда Архет решил снова поиграть в фонарик Фарадея (вечный, без батареек, то и дело трясу, точно он!), я разглядела гладкие стены высокого коридора, будто выплавленные в сплошной толще неизвестного минерала, и далекий красноватый свет впереди.
Пришло ощущение, что я где-то далеко от Киградеса, не только замка, но мира, и еще и глубоко-глубоко под землей в толще камня.
– И на фига? – я уже привычно побарабанила по неугомонному артефакту и взвыла.
Дураков жизнь ничему не учит. Дур, как показала практика, тоже. Архет, зараза, воспользовался моим риторическим вопросом как поводом дать ответ. Это было больно, это было правильно, и стало ясно, почему артефакт суетился, торопился и гнал меня вперед. То, что я говорила дядюшке про альвеолы и питающие их сосуды, – хорошая аналогия. Только к нашему случаю комплекса миров, средоточием которого оказался Киградес, подходила и еще одна. Вязание, кружево, где каждая нить важна и нужна, где удаление одной приведет к искажению всего узора. И если все-таки одна ниточка – это не трагедия, то больше – уже проблема. И чем больше, тем проблема масштабнее. И еще вопрос в том, что узор обеспечивало равномерное натяжение порталов и дорог между всеми сопредельными мирами. Нельзя было выправить что-то одно, чтобы рано или поздно не перекосился узор в других местах, где сеть не восстановилась на должном уровне.
Я вязания и возни с подсчётом петель никогда не любила, весь опыт ограничивался обязательными уроками в школе, а тут вляпалась по новой с размахом. В мировом в буквальном смысле этого слова масштабе.
Хотелось взвыть, топнуть ногой и объявить: «Я так не играю!»
Останавливало только одно – играть вместо меня банально некому. Таких зверьков, способных взаимодействовать с артефактом, просто нет. Альтруизмом в тяжелой форме я никогда не страдала, но плюнуть, растереть и уйти все равно не могла. И дело не в чувстве долга, муках совести и прочем моральном бреде. Оставить Архет и все проблемы, сбежав куда подальше, было, конечно, можно. Вот только напрочь лишено смысла в сколько-нибудь долгосрочной перспективе. Это как с бумерангом. Кинь, выброси, но к тебе же вернется и по темечку приложит. Словом, уподобляться бабушке из анекдота, нашедшей в огороде бумеранг, нельзя. Все, что я могу для себя сделать, это распределить работу хоть сколько-нибудь разумно, чтобы делать ее без надрыва.
Обдумывая ситуацию, планы и масштабы, я неспешно шла по темному коридору в толще камня причудливой расцветки. Казавшийся изначально черным, он, стоило задержать взгляд, расцветал множеством оттенков: лиловый, фиолетовый, сиреневый, густо-красный. Они смешивались и переливались водоворотом бесконечного кружения. Отвести взгляд удалось не без труда, и я возобновила движение. Старалась глядеть на стены лишь искоса, чтобы не остаться завороженной навсегда этим феерическим кружением.
Шла я в абсолютной
