Мне очень не хотелось уходить из отдела Турьева, многие его сотрудники были моими хорошими знакомыми и даже друзьями, а, главное, характер работы отдела был мне понятен и интересен. Но список переводимых в новый отдел сотрудников не подлежал, по требованию директора, изменению, и мне пришлось согласиться. Среди моих новых коллег, прежде всего, мне хотелось бы упомянуть Славу Черникова, Юру Гусева, Артема Варжапетяна, Евсея Каца — начальника лаборатории, сотрудничество и дружеские отношения с которыми сохранялись долгие годы. Моя новая должность, при штатной должности старшего инженера, была оговорена в приказе — руководитель группы теоретических исследований в составе лаборатории, которая занималась комплексным руководством всех проектных работ по заказу.
Я отдавал себе отчет в том, что, не имея специального математического образования и квалифицированных сотрудников, только-только вынырнув из провинциального ОКБ, я столкнусь с большими проблемами. Так оно и было, но я все же справился. Для этого мне, во-первых, пришлось всерьез заняться некоторыми специальными разделами математики и, во-вторых, взять к себе в группу математиков, несколько лет до этого окончивших матмех Ленинградского университета. Ребята оказались хорошими математиками, но студенческий университетский дух из них еще не выветрился, а поэтому иногда с ними было не очень просто. Вот один пример. В нашу комнату заходит главный инженер завода, я помню его фамилию — Иванов. Была осень или весна, и на его ботинках сохранилась уличная грязь. Он движется по комнате, а следом за ним двое с тряпками и шаг за шагом, согнувшись, молча подтирают остающуюся на полу грязь. Как говорится в сценариях, немая сцена.
Рекомендовал мне этих ребят Владимир Иванович Зубов, тогда доцент университета и консультант нашего отдела, а сейчас академик Российской Академии Наук. Наше знакомство началось с того, что он попросил меня помочь ему перезаписать рукопись подготовленной им книги, написанной на языке слепых. Владимир Иванович в четырнадцать лет потерял зрение, разряжая патрон или снаряд, не помню точно. Однако это не помешало ему проявить незаурядные математические способности, окончить школу, университет, защитить к описываемому времени кандидатскую диссертацию и стать одним из ведущих математиков — последователей знаменитого русского математика Ляпунова. Отсутствие зрения способствовало поразительному развитию у него таких качеств, как память и реакция. Например, он катался на коньках и лыжах, прекрасно плавал. Я однажды был свидетелем его реакции: находясь около стола, на котором играли в пинг-понг, и слушая удары ракеток по шарику и отскоки шарика от стола, в какой-то момент он протянул руку и на лету поймал шарик. Помимо исключительных математических способностей, Владимир Иванович обладал не менее исключительными пробивными способностями, иногда выходящими за пределы научной добросовестности. Побывав в нашем коллективе, и узнав, кто чем занимается, он незамедлительно готовит диссертацию на соискание ученой степени доктора физико-математических наук, посвященную общим проблемам исследования устойчивости движения летательного аппарата на участке самонаведения. Будучи, как я уже говорил, крупнейшим специалистом — последователем Ляпунова, он строит свою работу на основе использования так называемой функции Ляпунова. Потенциальные возможности у него были очень высокие, и работа им была сделана быстро. К этому времени я только получил первые результаты, позволяющие решать лишь некоторые частные задачи этой проблемы. Тем более, мне было интересно и важно попробовать решить эти же задачи его, более общим, способом. Владимир Иванович дал мне все необходимые рекомендации по использованию метода, и я засел за работу. Но у меня ничего не получилось. Я все время консультировался с автором, но, в конце концов, мы оба увидели, что задача, как ни странно, не решается. Я не буду здесь использовать сложные математические термины, но его метод не работал. Некоторое время, несколько дней, он со мной не разговаривал, а потом сказал примерно следующее: “Знаешь, Юрий Овсеевич, эта задача настолько грандиозна, что за ее решение надо было бы давать Нобелевскую премию. У меня пока не получилось.” Защита диссертации состоялась на кафедре Анатолия Исааковича Лурье, ведущей в то время кафедры “Автоматического управления” физико-технического факультета ленинградского политехнического института. Защита прошла успешно. На эту тему мы с Владимиром Ивановичем больше никогда не говорили.
Новый 1957 преподносил мне подарок — я должен был его встречать с Нонной. С большим трудом ей удалось получить полугодовую путевку в Ленинградский институт усовершенствования врачей, ГИДУВ. Поезд по расписанию должен прибыть на Московский вокзал что-то около 11 часов вечера 31 декабря. На всякий случай я захватил с собой маленькую водки, и моя предусмотрительность себя оправдала — поезд опаздывал. Ровно в 12 ночи я, сидя в зале ожидания, мысленно пожелал счастливого года своим близким и себе и сделал несколько глотков из бутылки. В этот момент мой сосед по креслу взял меня за рукав. Первая мысль, что это милиционер. Я оглянулся и. увидел Женю Ельяшкевича. Он со своей женой Маей встречали этот Новый год у своих друзей неподалеку от Московского вокзала, узнал по телефону об опоздании Нонниного поезда и, чтобы украсить наш Новый год и нашу встречу, поехал на вокзал забрать нас “с корабля на бал”.
Пару праздничных дней мы провели в сказочном новогоднем Сестрорецке у Сергиенко, Димы и Софы, двоюродной сестре Нонны. Из Сестрорецка мы отправились с Нонной в общежитие ГИДУВа, поскольку таковое значилось в ее путевке. Общежитие находилось на Заневском проспекте, у самой Невы — Малая Охта продолжала свое притяжение. Сверх нашего ожидания, без особого труда и даже без каких-либо подношений, Нонне дали отдельную комнату, а мне разрешили поселиться вместе с ней! Еще на некоторое время решался вопрос с моим жильем. Больше того, нам захотелось повидаться с нашим сыном, и мы пригласили мою маму приехать к нам с Мишей весной. Они приехали и прожили с нами в общежитии около двух недель, и здесь же мы отмечали мой день рождения. Это была большая радость — пожить в таком замечательном составе.
Нашему Мише, а ему тогда еще не исполнилось и пяти лет, почему-то особенно понравилась межэтажная лестница в общежитии и набережная, где кипело строительство моста. Весна подходила к концу, и вместе с ней заканчивалось пребывание Нонны в Ленинграде. Надо было определяться с моим дальнейшим жильем. Мы решили пойти к Евгении Семеновне, и правильно решили — Евгения Семеновна и Ира меня приняли. Начинался второй и самый длительный этап жития на Красной Коннице.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
