Учтите, я далеко не каждому даю право выбора.
Бросаться на него было бесполезно, они это уже знали. Будимир ходил как чужой. Не мычал и не телился, поскольку он все–таки птица, а не крупный рогатый скот.
Принц решительно отстранил Жихаря и шагнул вперед.
– Я, разумеется, желал бы погибнуть в схватке с достойнейшим из противников.
– Браво, браво! – Мироед глумливо раскланялся. – Иного ответа я и не ожидал. Пожалуйста, выбирайте!
Он взмахнул рукой, я вдоль стены выстроились десятка три воинов. Некоторые были в железных доспехах, подобных тем, что носил когда–то Яр–Тур, другие закрывали грудь лаковыми черными пластинами и сжимали недлинные, слегка изогнутые мечи, были голоногие герои с конскими гривами на шлемах, были чернокожие поединщики в шароварах и тюрбанах. Один из возможных Принцевых супротивников был одет лишь в медвежью шкуру и угрожающе потрясал простой дубиной, а еще один, в странной пятнистой одежде, держал наперевес толстую трубу неясного назначения. Туловище его перекрещивали загадочные ребристые ленты.
– Это все мороки, доблестный Яо Тун, – шепнул Бедный Монах. – Несколько капель собачьей крови немедля изгонят их.
– Ни один из ваших выкормышей не годится мне в противники, – сказал Принц, вскидывая и без того гордую голову. – Невелика честь победить призрака, а еще меньше того – быть сраженным мнимой рукой. Дайте мне соперника из плоти и крови.
– Вы все еще воображаете себя королем, юноша? Вы считаете, что вашего вызова не достойны ни Аякс, ни Бу Волосатый Носорог, ни даже сам старина Арни? Верно сказал когда–то один умный лицедей: «В Америке невозможно ставить Шекспира, ибо в представлении актеров король – это такой парень, который время от времени нацепляет корону и залезает на трон».
– Вы в совершенстве владеете древним слогом, сэр Мироед, но я мало что понял…
Пока Мироед с издевательским наслаждением объяснял Яр–Туру, что он имел в виду, Лю Седьмой управился с призрачным воинством.
Мироед поглядел на образовавшееся пустое место и сказал:
– Это ничего не значит. Род и вид смерти я определю сам. Ну, а ты, рыжий наглец, какой бы хотел видеть свою погибель?
Не задумываясь и не кривя душой, Жихарь молвил:
– А хотел бы я, дядюшка, помереть глубоким старцем, весьма преклонных лет, в своей постели, на пуховой перине, и чтобы вокруг толпились дети, внуки и правнуки, чтобы плакали и причитывали: «Деда, деда, не помирай! На кого ты нас, горемычных, оставляешь?»
– И это нетрудно. – Мироед опять взмахнул короткопалой рукой, и на том месте, где стояли недавно разномастные поединщики, воздвиглась здоровенная кровать под балдахином. Вокруг кровати толпилась едва ли не сотня народу, от седых мужиков до бесштанных детей. Все они в голос рыдали и расписывали достоинства Жихаря при жизни, так что шум поднялся неимоверный. А пуще всех убивалась по богатырю маленькая старушка, скоропостижная вдова. – Ложись – и через малое время скончаешься от старости, как и желал.
– Я так не согласен! – закричал Жихарь, стараясь перекричать скорбящих. – И завывают они как–то не от души, притворяются, и вообще, гляди, исчезать начали…
– Ах, опять эта старая желтая обезьяна, – досадливо скривился Мироед. – Но я вам не жалкий драбаданский колдун. Хорошо, я и тебе дам возможность выбрать, шарлатан с Востока.
Лю Седьмой переломился в поклоне.
– Если бы уважаемый Мяо Ен смог поставить прямо здесь хрустальную колонну толщиной с двухсотлетний кедр, который я посадил на горе Вэйхушань, а вершину колонны увенчал каменной плитой, это было бы достойным путем ухода, согласным с принципом Дзынь.
– Ну–ка, ну–ка… – Мироед заметно оживился, потирал культяпые руки.
– Я, несовершенный, лягу у подножия этой колонны. Пусть иногда, раз в тысячу лет, сюда прилетает птичка И, чтобы поточить о колонну свой клювик.
И когда колонна наконец подломится, плита погребет под собой ничтожного червяка, каковым я и являюсь в свете вашего несомненного и ничем не омраченного великолепия…
– Вот ты и попался, старый пройдоха! И колонна, и камень, и птица – все будет настоящим!
Мироед ворожил довольно долго, пока не возникла прозрачная колонна и на вершину ее лег гробовой камень.
Бедный Монах сел у подножия колонны, развернув свой дырявый зонтик.
Не заставила себя ждать и птичка. Птичка была здоровенная, побольше Будимира, клювик она себе завела вроде топора. Пернатая тварь стала точить клювик, на зонтик посыпалась хрустальная крошка. Наконец удовлетворенная птичка улетела, а Лю Седьмой расстелил циновку и улегся поудобнее.
– Куда, куда? – закудахтал Мироед вслед птичке. Что–то пошло не так, как он задумал.
– У меня есть много времени, чтобы заняться распространением знаний и укреплением добродетелей, – похвастался Лю Седьмой. – Жбан рисового вина и вечность – много ли надо странствующему поэту? А высокомудрый Мяо Ен, слушая болтовню Бедного Монаха, преисполнился гордыни в ущерб вниманию. Я же сказал: раз в тысячу лет будет прилетать птичка! И, хотя пташка явно не та, которая требовалась по уговору, это не намного приблизит мою кончину.
С этими словами Бедный Монах вытащил свою железную флейту и весело на ней зачирикал.
Мироед весь сделался красным, даже одежда.
– Довольно! Сейчас вы умрете один за другим!
Он указал рукой на Принца, и Яр–Тур, согнувшись пополам, опустился на черный мрамор.
– Подожди! – закричал Жихарь. Он уже однажды хоронил побратима и знал, что занятие это невеселое. – Зачем тебе наша смерть?
– А зачем мне ваша жизнь? Тайну жалкой вылазки выжившего из ума Беломора я и так узнал, и вам нипочем не догадаться, каким образом. Ну, взойдет эта звезда – и что? Мне ведь безразлично, разинет змей пасть, увидев Полуденную Росу, или не разинет. То, что мне полагается, я рано или поздно съем.
К умирающему Принцу подошел Будимир. С петушиного клюва капала кровь.
«Так вот почему гадская птичка не вернулась! Петух с чайнецом сговорились!
– дошло до Жихаря. – Ладно, Лю Седьмой мудр, да и я не валенок».
– Ты же самого главного не знаешь, дядюшка Мироед! Там, где звезда остановится…
– Не смейте, сэр Джихар! – прохрипел Яр–Тур. – Иначе я прокляну вас, и вы даже не успеете добежать до той самой осины, как тот…
– Помалкивай, ради тебя, дурака, стараюсь! – с нарочитой грубостью сказал Жихарь. Принц застонал и сомлел. – Отпусти его – не пожалеешь…
Мироед хмыкнул.
Лицо Яр–Тура порозовело. Возле Принца хлопотал Будимир, лечил его по–своему.
– Там, где остановится звезда, закопан древний волшебный меч по прозвищу Полироль! – Откуда богатырь выкопал этот Полироль, он и сам не знал. – Так вот, таким мечом можно весь мир напластать ровными кусочками и кушать себе помаленьку. Что его целиком–то в рот пихать? Недолго так пасть порвать или подавиться. Нам этот меч, сам понимаешь, ни к чему, а тебе в самый раз…
– Слушаю, слушаю, – сказал Мироед.
– Значит, так. Встанешь прямо под звездой, потом пройдешь три сотни шагов на полдень. После того поворотишь на закат и отсчитаешь еще двести шагов.
Отсчитал? Дальше ступай на восход, туда еще тысяча шагов, далековато, но потерпишь. Ну, наконец, остается пройти всего–то полтораста шагов на полночь, и меч Полироль – твой. А еще лучше – отпусти нас, мы его сами выроем и тебе принесем… Батюшка ты наш, – добавил богатырь после некоторого раздумья.
– Вы подлый предатель, сэр Джихар, и я убью вас при первой же возможности, – сказал очнувшийся Принц.
– Возможности такой у несостоявшегося короля не будет, – ласково сказал Мироед. – А вот умрет он, обуянный ненавистью, – это хорошо. И ты, рыжий, умрешь, терзаясь малодушием. И старая обезьяна околеет, сознавая свою беспомощность. Я никого не отправляю туда со спокойной душой.
– Да все ты врешь, – просипел Жихарь. – Может, ты никакой и не Мироед, вон у тебя и ротик маленький… Ты, дядюшка, вор и самозванец!
– А вот погляди, – сказал Мироед и распахнул рот пошире давешних ворот. – Подойди и полюбуйся.
Жихарь подошел. «Все равно помирать – запущу–ка я туда свою ваджру, может, она ему беды наделает. Славно как я его приложил – вор и самозванец! Откуда и слова взялись?»
Зубы у Мироеда были белые, крупные, частые и острые. У людей таких не бывает, да и не у всякого зверя встретишь. Миры–то грызть – не кисель хлебать.
Богатырь заглянул в глубину пасти. Там была чернота, усеянная мелкими звездами. Среди звезд плыли, кружась, шары разной величины и расцветки.
Иные были покрыты дымом, сквозь дым проглядывали очертания морей и земель.
Иногда эти шары с грохотом сталкивались.
«Значит, не самозванец, – подумал Жихарь. – Не соврал. Вон та бедулина похожа на полный месяц, но не совсем похожа, на месяце таких зарубок нет…
