— Ваша милость, — окликнула её Вейма, — я могу вас покинуть?
Нора бросила взгляд на Вира.
— Только сами бароны и их супруги, — сказал он, разводя руками. И кое-кто, кто всё устраивает.
Оборотень отвесил дамам преувеличенный поклон.
— Иди, — согласилась баронесса.
— Куда ты пойдёшь? — спросил Вир.
Вейма кивнула на брата Полди.
— Университет должен ему деньги. Я собираюсь заглянуть в лавку Братства Помощи, они этим занимаются. Он пойдёт со мной.
— Ты с ума сошла! — возмутился оборотень. — Возьми охрану!
Вейма закатила глаза.
— Ваша милость! — взмолился Вир.
Нора засмеялась.
— Куно, Аццо, Ланзо! — позвала она. — Возьмите ещё двоих и охраняйте госпожу Вейму.
Она перевела взгляд на советницу и строго добавила:
— Это приказ.
Вампирша передёрнула плечами, но спорить не стала. Нора слишком много о себе воображает, ей не мешает преподать урок, но это потом, а сейчас…
— Идём, монах, — позвала она.
Глава девятая
Между состязаниями
Лавка Братства Помощи была… обычной. Просто лавка, только не разложен по столам и не развешен по стенам товар, а сидит неприметный человек за столом, перед ним книга, чернильница, да стоят скамьи для посетителей попроще и пара хороших кресел для публики почище. Вейма отослала охрану в ближайший кабак и толкнула тяжёлую дверь.
Неприметный человечек скользнул по ней равнодушным взглядом. Вампирша представилась, представила своего спутника и в двух словах рассказала о деле, которое их сюда привело.
— А, — кивнул человечек. Он порылся в ящиках стоящего рядом с ним шкафа и выудил два свитка. — Здесь. Подписи.
— А… — оторопел монах. — Как же деньги?
Человечек хмыкнул и кивнул на дверь за своей спиной.
— Туда, — велел он.
Подумал и предложил даме:
— Вы можете подождать здесь или уходить.
Вейма оскорблённо выхватила у него из рук свитки, пробежала взглядом. Ничего особенного там не было. Университет признавал полученными пересланные через Братство деньги и уполномочивал Братство передать их монаху ордена Камня по имени брат Полди. Брат Полди расписывался, что все деньги получил сполна.
Вейма расписалась в своём свитке и после, под напряжённым взглядом человечка, в подсунутой им книге. Монаху она свиток так и не отдала.
— Сначала он получит деньги, потом подпишет, — сказала она.
— Воля ваша, — пожал плечами человечек. — Вам сюда.
Монах прошёл в дверь, Вейме пришлось нагнуться. Они оказались в небольшой тесной комнате, в которой спиной к ним, лицом к узенькому окну стоял человек в монашеской рясе.
Вейма чуть не задохнулась от нахлынувших на брата Полди чувств.
— Отец Наркис! — кинулся он вперёд. — О, Заступник, вы — здесь?! Вы живы?!
Незнакомый монах обернулся. Был он, как и Полди, невысок ростом, худ и даже невзрачен. Вернее, это у себя на родине он был бы невзрачен, а в Тафелоне он явно выделялся нездешними чертами лица, глубоко посаженными глазами и желтовато-смуглой кожей. А ещё во взгляде его светился ум. Ум и проницательность. И то, как он посмотрел на вампиршу…
Вейма принюхалась, ругая себя за то, что, поглощённая эмоциями брата Полди, не сделала это раньше.
Принюхалась и попятилась назад, выставив перед собой скрюченные пальцы с острыми, как когти, ногтями, и оскаливая зубы.
— Липп, — выплюнула она. — Я его чувствую! Это он послал тебя, монах?!
В тёмных умных глазах монаха мелькнуло недоумение, которое быстро сменилось на понимание.
— Да, — кивнул он, ничуть не обескураженный и, чуть прихрамывая, шагнул вперёд. — Он предупреждал, что ты будешь так… бояться.
— Я не боюсь, — не очень убедительно возразила Вейма. Она не могла найти в себе силы успокоиться, спрятать клыки и разогнуть скрюченные пальцы. От монаха пахло не только Липпом. От него пахло длительным и доверительным общением с этим вампиром.
— Так, значит, ты — Вейма? — уточнил отец Наркис с интересом. — Тот самый вампир, который не пьёт человеческой крови?
— Тебе какое дело, монах?!
— Добрая госпожа! — взмолился обескураженный брат Полди. — Прошу тебя! Это приор нашего монастыря, отец Наркис. Клянусь тебе, он человек почтенный и благочестивый и…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ну-ну, брат Полди, — отечески успокоил его приор. — Госпожа Вейма не знает меня. Естественно, что она не чувствует ко мне доверия.
Он повернулся к вампирше.
— Я говорил с Липпом достаточно, чтобы знать его как своего духовного сына.
— Как своего — кого?! — не поверила ушам вампирша. — Ты с ума сошёл, монах?! Ты, что же?! Принимал исповедь у вампира?! Ты считаешь, его грехи можно отпустить?!
— Ты сама вампир, — напомнил ей отец Наркис.
— Я не пью человеческой крови, — оскорблённо напомнила Вейма. — И не предаю людей, которые мне доверились.
— Ты сама вампир, — невозмутимо продолжал приор, — и знаешь, как это тяжело — идти против течения.
— Но я как-то справилась!
— Да, — признал это приор. — Но у Липпа нет твоей силы воли.
— У него — что?! — ахнула Вейма.
Впервые в жизни её сравнили с другим вампиром в её пользу.
— Не вини его, — спокойно продолжал отец Наркис. — Он сдался, столкнувшись с испытанием своей воли, а ты выдержала. Но разве сильные не должны протянуть руку более слабым?
— Ты сошёл с ума, монах, — повторила Вейма. — Липп — подлый, бесчувственный… скорпион. Он не сдался! Он наслаждался каждым мигом своего существования! Он…
— Что плохого он сделал именно тебе? — перебил её приор. — Уверен, не так-то много.
— В самом деле! — вскипела вампирша. — Только то, что он охотился на моей территории и из-за него нас чуть не убили! И то, что он принёс мою подругу умирать и её чуть не убили — этот слизняк боялся за свою шкуру! Трус, подлец, предатель!
— Он не убил и не попытался убить тебя и никого из твоих друзей, — подытожил монах. — Он пытался спасти свою жизнь теми способами, которые знал.
— Он… — в который раз начала вампирша, но внезапно успокоилась. Липпа тут не было. Зачем она спорит? — Так, значит, ты думаешь, что ты его обратил, а? Заставил уверовать в Заступника? И что же, он теперь не боится молитв?
Отец Наркис чуть заметно улыбнулся.
— Не всё сразу, госпожа Вейма. Я уверен, что вампир способен преодолеть своё отвращение к святости, если уверует всем сердцем. Липп подаёт большие надежды.
Вейма дёрнула углом рта, но промолчала. Сама-то она не боялась ни святого знака, ни молитв, ни церквей, ни монахов. Пару лет назад она даже не выдержала и, когда немного придурковатый сын священника, заменявший приболевшего отца, в очередной раз спутал слова молитв, решила вмешаться. Она ворвалась в его разум и впечатала в память и правильные слова, и нужное произношение и всё, что должен знать священник. Корбл не имел права подменять отца, но в деревенских церквях так часто делали. Вейма же была доктором богословия и её слух резало и неверное произношение, и запинки, и нарушение чина. После её вмешательства Корбл немного тронулся умом — теперь он уверял, что ему явился небесный посланник и даже продолжает подсказывать темы для проповедей. Однако он набирал популярность и послушать его иной раз приходили даже из Ранога, хотя, казалось бы, уж там-то слышали всяких священников.
Одним словом, быть вампиром не означало бояться молитв.
Но…
У Веймы мелькнула чудовищная мысль: что, если для таких, как она, ещё не всё потеряно? Вот если бы найти священника, который может принять её полную исповедь… ведь она не творит никакого зла!
Отец Наркис наблюдал за ней с таким пониманием, будто не она, а он был вампиром.
Нет. Он человек.
Вейма уставилась ему в глаза. Отец Наркис чуть кивнул, заставив скрипнуть зубами. Он впускал её — вампира! — в свой разум! Он приглашал её! Он не был жертвой, он был тем, кто сам решил, что позволить, а что нет.
Ясное сознание, ничуть не спутанное сомнением или искушениями. Вейма двинулась вглубь, в прошлое. Там было… многое. Вампирша скользила, не входя в суть его воспоминаний. О, этому человеку знакомы были искушения! Женщины, лошади, вино, деньги, кости, битвы… Он знал многое. И… во всём раскаялся и спрятал былое в своей памяти. Не забыл, а просто…
