Но это совсем не та женщина, которую он видел тогда в переходе… Или все-таки та? Как он мог не узнать ее?! Он с трудом мог бы представить ее с газетами, в растоптанных сапогах… Что же это был за маскарад? И с какой целью?
Кирилл вдруг почувствовал, что не может ни в чем ее подозревать! Ему все равно! Директор фирмы, умная, расчетливая? Прекрасно! Комедиантка? Еще лучше! По крайней мере, это веселее, чем постная Леонтина или холодная Вика. Ему с ней интересно. Она по-настоящему увлекает его. Он постоянно думает о ней.
Раньше такого с ним не случалось. Ему плевать, кем бы она ни была! Она дает ему то, чего он не мог получить от других, – забвение самого себя, страстную жажду узнавать ее, постигать ее всю, ее мысли, чувства, желания, надежды…
Ветер за ночь разогнал тучи, метель улеглась. Над Москвой взошел бледный рассвет, на самом краю которого блистала и переливалась утренняя звезда. Снег укрыл город белоснежным покрывалом, превратив его в причудливый зимний сад, застывший в преддверии золотых лучей жгучего морозного солнца.
Глава 22
Леонтина не стала соблюдать приличия. Она была в бешенстве. На сей раз Чингиз хоть и раздумывал, и колебался, но деньги взял, притом немалые. А результата как не было, так и нет. Задача перед ним сейчас стояла несколько другая, и уж ее-то такой великий и могущественный колдун, как Чингиз, мог исполнить. Это было для него как раз плюнуть!
– Уважаемый! – Голос Леонтины дрожал от сдерживаемого негодования. – Вы обещали…
Она могла бы быть гораздо более резкой, но боялась. Она помнила холодный и скользкий взгляд мага, чем-то напоминавший ей взгляд змеи, раздувающей шею перед тем, как укусить. Змей она живьем видела только в зоопарке, да и то мельком, но отчего-то знала, что взгляд у них именно такой. От Чингиза исходила не выдуманная, а реальная, осязаемая и ощущаемая угроза. Почему это не срабатывало в случае с ненавистной новой «пассией» Кирилла, она не понимала. У Леонтины возникло и постепенно крепло серьезное подозрение, что этого не понимал и сам Чингиз. Она поставила его в тупик своими просьбами. Только забота о репутации мешала колдуну выпроводить ее восвояси и отказаться от нее как клиентки.
Чингиз с утра страдал от головной боли. Это бывало с ним редко. И только в определенных случаях: когда его действия, намерения и цели оборачивались провалом. Две крупные неудачи за пару месяцев выбили его из колеи. Спасительные записи, дневники и советы красавицы Фатимы, к которым он прибегал в затруднительных случаях, не содержали ответов на его вопросы. Обращаться за помощью к своим «коллегам» он не хотел. Во-первых, то, чему он не мог найти объяснения, вряд ли сумеет объяснить кто-то другой. А во-вторых, слава «непревзойденного, великолепного и всемогущего мага» могла существенно пострадать. Признавать поражение он мог только перед самим собой и никем больше.
Чингиз столкнулся с чем-то непонятным, непостижимым для него. Сила противодействия оказалась настолько плотной и непоколебимой, что он отступил в растерянности. Звонок Леонтины напомнил ему о его неудаче.
– О златокудрая дева с нежным румянцем! Почто ты тревожишь пророка спасительный сон? – произнес Чингиз насмешливо. Он умел перевести все в шутку.
– Я… – Леонтина, готовая ринуться в бой, опешила. – Я только хотела спросить… когда же свершится то, что…
– Не произносите вслух тайные намерения свои, ибо сила их иссякает с каждым звуком, выставленным на всеобщее обозрение!
Леонтина еще больше растерялась. Она не умела вести разговор в подобном тоне. Все ее возмущение потухло, мысли рассеялись, а готовые сорваться с языка слова испарились.
– Но… вы обещали, что на этот раз все получится!
Она говорила совсем не то, что собиралась.
– Я действую, – ответил Чингиз своим низким, с тихим придыханием, голосом. – Ждите! Не все попытки еще использованы.
– А… – Леонтина вдруг на ходу забыла, что собиралась возразить.
Она все забыла. Кому она звонит? И зачем?
– Эй, а вы… кто? – робко спросила она, ощущая неприятный холодок в груди.
– Я туман, прильнувший к твоему изголовью… – тихо, затаенно ответила трубка.
– Ту…туман?
У Леонтины закружилась голова. Ей показалось, что ее комната в самом деле наполняется каким-то молочным туманом… он зарождался где-то посредине, под самым потолком, там, где висела немецкая люстра, и оттуда растекался клубами по всем четырем углам. Леонтина глубоко вдохнула – туман не имел запаха, но он густел, образуя затемненные перламутровые пещеры, откуда словно глядели на девушку чьи-то недобрые, пронзительные глаза… Липкий, тягучий страх заползал в ее сердце, заставляя его неистово биться…
– Что это? – в панике спрашивала себя она. – Пожар? Господи! Пожар! – Она громко закричала, пытаясь пройти к окну, но не в силах оторвать налившиеся свинцом ноги от пола. – Пожар! Пожар! Спасите! Помогите!
Вбежавшая в комнату Любовь Андреевна увидела свою дочь, стоящую в углу комнаты с телефонной трубкой в руке, вопившую истошным голосом, что она горит, что вокруг пожар и пламя уже подбирается к ее прекрасным волосам!
– Леонтина, доченька! – Любовь Андреевна подошла к ней, пытаясь обнять за плечи, успокоить. – Какой пожар? Где ты его видишь? Тебе просто приснилось…
– Туман… дым… – бормотала Леонтина, затравленно озираясь по сторонам и прижимаясь дрожащим телом к матери. – Подползает к моему изголовью… там змеи…
– Где? – Любовь Андреевна испугалась. Странное поведение дочери ей не понравилось. – Какие змеи?! Что с тобой?
– В тумане…
– О господи! Володя! – начала она звать мужа. – Володя! Иди сюда!
Вместе с супругом Любовь Андреевна еле смогла убедить Леонтину, что никакого пожара нет и тумана со змеями тоже и что ей ничего не грозит. Девушка еще долго тряслась от страха, не понимая, что с ней происходит.
– Все, – сказала Любовь Андреевна дочери, когда та успокоилась. – Больше никаких гадалок, никаких карт, никаких колдунов, экстрасенсов и магов! Это плохо влияет на твое здоровье.
– Но, мама… я же просто позвонила по телефону! Просто позвонила…
– Кому?
– Не помню…
– Вот видишь! Это к добру не приведет!
Леонтина пережила такой необъяснимый ужас, такой страх, что не стала спорить. Она не хотела, чтобы это повторилось. Откуда появился вдруг этот туман, так напугавший ее? А змеи? Кошмар! Это все ей привиделось… или приснилось…
Она с трудом успокоилась, придя к выводу, что это случилось с ней оттого, что она все время расстраивается. Нервы! Все болезни от них! Во всяком случае, так говорила ее мама. Леонтина решила, что ей не стоит так близко принимать к сердцу поведение Кирилла. Мало ли что он больше внимания уделяет этой своей новой женщине? Пусть побалуется, развлечется, а когда надоест, вернется к Леонтине. Она моложе и гораздо красивее той… продавщицы газет. Антон ей все рассказал. Он любит ее по-настоящему – не то что Кирилл! И вообще он симпатичный… А денег тоже зарабатывает много, хоть ему с Дубровиным в этом и не сравниться. Ну и что? Ей бы хватило денег Антона, чтобы устроить свою жизнь так, как хочется! Может, не стоит больше думать о Кирилле?
Леонтина обдумывала оба варианта, взвешивая все «за» и «против», пока у нее не разболелась голова. Туман ей больше не мерещился, но страх, который жил в ее памяти, заставил ее избегать одиночества. Она захотела позвонить Антону.
– Приезжа-а-ай ко мне, – сказала девушка в своей обычной манере, немного нараспев. – Я тебе расскажу, какой ужасный сон мне приснился! Я та-а-ак испугалась… до сих пор в себя прийти не могу. Просто кошмар! Мне нужно отвлечься. Может, схо-о-одим куда-нибудь?
Антон отметил, что Леонтина снова начала говорить нараспев и в нос, с французским «прононсом». Кокетничает! С каких это пор? Наверное, Кирилл окончательно послал ее к черту. Вот она и решила пофлиртовать с Антоном. За неимением гербовой бумаги пишут на простой!
Муромцев разозлился. Почему это даже Леонтина считает его «вторым сортом»? Ну, чего в нем недостает? Чем он хуже Дубровина? Он даже ростом выше! Антон понял, что он у прекрасной блондинки – «запасной вариант». Это было обидно. Но он все-таки поехал.
Леонтина, бледная после пережитого приступа страха, встретила Муромцева почти радостно. Хоть какое-то развлечение! Они пили кофе в гостиной, а потом поссорились. Зимнее бледное солнце заливало комнату, ложась длинными полосами на бордовый ковер, темный паркет. В солнечных полосах танцевали пылинки.
– Так мы не пойдем никуда? – капризно спросила девушка. Она нервно теребила пальчиками край салфетки. – Мне скучно!
– Я не клоун! – неожиданно грубо ответил Муромцев.
Он понял, что его пригласили сюда развлекать принцессу Несмеяну, что сам по себе он здесь никому не нужен, никому не интересен. Он еще может сгодиться в качестве провожатого, но и только! И что он нашел в этой Леонтине?
