— Татары у Пернова, господин! Их сотни! — вышел вперед долговязый немец, сносно говоривший по-русски. — Адовы люди, слуги сатаны! Мы лишь хотим, чтобы добрый воевода Бельский принял нас, как есть! Да защитил от татар! — почти что выкрикнул он последнюю фразу.
Седов приказал говорившему с ним немцу отправляться вместе с ним в Феллин, чтобы встретиться с воеводой. Оставшейся пятерке драгун Акинфий дал задание не пускать караван вперед вплоть до особого на то разрешения князя Бельского. Беженцы и это восприняли со смирением, расположившись в ближайшем перелеске на отдых. Вскоре на городской заставе капрал сдал немца драгунскому офицеру и описал ситуацию с беженцами, после чего Оле Нильсен привел свой отряд в боевую готовность, чтобы при необходимости выступить против возможного врага.
Некоторое время спустя, в замке Феллина
— Что ты мелешь, окаянный?! Какие еще татары?! — вскричал Никита Самойлович, едва Ганс, помощник аптекаря из Пернова, приведенный в замок драгунским офицером, снова принялся причитать тонким голосом о татарских сотнях, внезапно оказавшихся перед земляным валом города. — А ну цыц, белоглазый! Сказывай обстоятельно, откель взялись татары?
— Четыре дня назад, ранним утром, в бухту вошли корабли, были там и датские! — начал Ганс.
— Что мне-то с того? — усмехнулся Никита. — Мало ли куда даны путь держат?
— С них-то и сошли татары! Все с мушкетами! И эзельцы с ними! — продолжал голосить долговязый и нескладный мужичонка.
— Никита Самойлович, никак Белов решил Пернов к рукам прибрать, как в мире со Швецией записано, — негромко проговорил Грауль, повернувшись к воеводе.
— То его дело, — пожал плечами Бельский. — Приберет, коли сил хватит. Я-то подмогнуть не смею…
— И не надо! — махнул рукой Павел. — Нешто не справится? А беглых перновцев следует вернуть обратно или, если желаешь, оставь их в Феллине.
— А-а, диавол с ними! — махнул рукою князь. — На западную заставу поедем, осмотреть надобно, как стрельцы мои устроились.
— А после я отправлюсь со своими мужиками под Пернов, — кивнул на новгородцев, ждущих приказа отправляться на гарцующих конях, Грауль и усмехнулся: — Как бы не опоздать…
— Дело твое, можешь и сразу скакать, я же могу своих робят в сопровожденье дать, — отвечал Бельский, имея в виду полусотню всадников из своей личной охраны, набранных на родовых землях.
— Не нужно, Никита Самойлович, но за заботу — огромная тебе благодарность! — склонил голову Павел. — Ну что, в путь? Осмотрим заставу, а после тронемся на запад.
Минуту спустя, когда конский топот стал не таким оглушающим, а жухлая листва, поднятая кавалькадой, опустилась на землю, Ганс-аптекарь, ошалело глядя вслед ускакавшим, произнес:
— Новые времена настали, спаси Господь!
Осмотрев с Бельским укрепленную стрельцами заставу и найдя ее весьма приличной для обороны, Грауль тепло простился с князем, обещав до снега снова быть в гостях. К зиме Павел хотел возвратиться в Москву, чтобы заняться делами Ангарского двора, а заодно и наладить нужные знакомства для добывания информации, коя может быть полезна для Ангарска. По пути же в столицу Руси, в Великих Луках, он должен будет найти отца Кирилла, который к тому времени обещал попробовать уговорить бывшего архиепископа Тобольского и Сибирского Нектария вновь отправиться на служение в Сибирь. Сейчас же следовало как можно быстрее двигаться на запад, к морю.
Окрестности Пернова словно оцепенели, замерев в тишине, — в который уже раз жители этой провинции, ожидая худшего от немилосердного врага, бросали дома и уходили в леса, пытаясь спасти свою жизнь. Всадники, выехавшие из Феллина, едва ли встретили на своем пути более чем несколько десятков человек, да и то многие немедля улепетывали прочь от дороги, завидев небольшой отряд верховых. Переночевав в одном из пустых хуторов, ангарцы уже к вечеру следующего дня вышли к берегу Перновы немного выше одноименного с рекой города и вскоре приблизились к нему на расстояние, с которого можно было рассмотреть город в бинокль. У Павла имелась модель «Орел-2М» производства Белостокского завода оптических приборов — по своим характеристикам он заметно отличался в лучшую сторону от своих аналогов, что были у людей из экспедиции Соколова. Грауль мог видеть валы Пернова, находясь на значительном от них удалении. Портовый город, ценимый за удобство торгового пути до Пскова и Новгорода, не выглядел как находящийся под осадой, однако несомненным был факт присутствия там большого воинского отряда. Ибо у северной стороны вала был разбит довольно большой военный лагерь со множеством палаток, разложенных костров, и, судя по организации стана, это были ангарцы. Стяг Сибирской Руси реял в центре, у шатра медицинской службы.
— Павел Лукич, дай-ко и мне глянуть! — протянул руку один из новгородцев, увидев, что его начальник собрался было убрать бинокль в футляр.
— Посмотри, Аверьян, — усмехнулся Грауль. — Да недолго, сейчас уж собираемся… Аверьян! — Павел окликнул бывшего монастырского служку, который, несмотря на то что все остальные его товарищи уже оседлали коней, продолжал что-то выглядывать в бинокль, то и дело цокая языком.
— Нешто так понравилось, что и оторваться не в силах? — воскликнул его дружок Феодор, прежде бывший дворовым холопом у родственников жены князя Борецкого. — Поспешай!
— Гляди, Аверьян, пристанет биноколь — не оторвешь уж вовек! — рассмеялся молодой парень, рыбацкий сын с Ильмень-озера. — Так и будешь, яко…
— А ну цыц! — оборвал его Аверьян. — Разгалделись, словно сороки! Павел Лукич, подь сюды! — Он позвал своего начальника, держа бинокль на весу.
Грауль уже смекнул, что новгородец узрел нечто любопытное. Неспроста он пару минут назад замер, словно охотник, встретивший вдруг дичь прямо перед собой. И точно…
— Свеи! Токмо им и быть… — понизив голос, пояснял Аверьян Павлу, покуда тот присматривался.
Грауль не сразу увидел врага. И как только новгородец сумел высмотреть неприятеля среди пожелтевшей листвы деревьев, стоявших сплошной стеной? Однако среди них нашлась вполне приличная поляна, тянущаяся параллельно течению реки на добрые полторы сотни метров. Ширину ее понять было сложно, однако там комфортно умещались и кони, и повозки, и даже карета приличного вида с вензелями на дверце. Людей в светло-коричневых и желтых камзолах было немного — не более двух с половиной десятков. Поверх камзолов у многих шведов были надеты бычьи колеты, а у некоторых и кирасы, на головах красовались широкополые шляпы с вычурными перьями, но были и кабассеты, и лобстеры. Виднелись стяги с фамильными гербами — по всему выходило, что на поляне собралась представительная компания…
— Не помешало бы накрыть их, — процедил Грауль. — Вдруг важная птица какая?
Среди людей неприятеля он заметил небольшую группу, что в зрительные трубы наблюдала за лагерем ангарцев, находясь на удобном для этого возвышении, к тому же прикрытые молодым осинником.
— Павел Лукич, дозволь разогнать свея! Проучим! Не след мимо проезжать, коли само Провидение указало! — наперебой загалдели и спешившееся новгородцы, и приданная Бельским дюжина его «робят» — мордастых дружинников во главе с Василием Рыковым, княжеским шурином, кои уже не раз и сполна вкусили радость побед над извечным врагом.
Павел видел, как загорелись глаза воинов, как собрались они, как горело в них желание разметать неприятеля, погнать его прочь, рубить…
— Да их два десятка, нешто нам не совладать?! — воскликнул Рыков, с легкостью удерживая осанку на гарцующем коне.
Грауль колебался еще около минуты, а потом, кивнув Василию, скомандовал: «По коням!», заставив воинов взреветь от радости скорого боя.
Укатанная крестьянскими возками колея, проложенная от одной деревеньки к другой, проходя через поляну, на которой обосновались шведы, нашлась быстро. Эта проезжая дорога находилась в отдалении от основных путей в округе, что вели в Пернов, видимо, поэтому враг избрал именно ее. К моменту, когда отряд Грауля вытянулся в колонну, мелкая морось превратилась в холодный дождь, а под копытами коней зачавкала жирная глина. Всадники приближались к вражескому стану.
— Спешиться! — приказал Павел, когда до неприятеля оставалось около километра. — Василий, оставь с конями двоих воинов! А остальным скажи, чтобы держались за моими людьми!
Дружинники Бельского, по сути, представляли собой легких рейтар — доспехов у них не было, а из вооружения, кроме палашей, сабель и пик, они имели еще и пистоли. Правда, не все, но у шестерых их было по две штуки на брата. Против нарезных ангарок и револьверов они смотрелись несерьезно, а потому Грауль и приказал «робятам» не высовываться. Между тем новгородцы, деловито надевая стальные панцири, помогали друг другу затягивать ремешки. После чего к винтовкам со слитным сухим щелчком были примкнуты штыки, а из поклажи они достали последнее снаряжение, продукт штамповочного цеха Железногорского металлургического завода — каски, напоминавшие своим видом советские защитные головные уборы времен японо-советского конфликта на Халхин-Голе.
