Но вдруг пришел Жюв.
Полицейский, сохранявший во время заседания бесстрастную маску, теперь был весел и сиял, как в большой праздник. Но Фандор, привыкший читать по лицу инспектора, понял, что Жюв очень взволнован.
Растолкан окружавших Фандора людей, Жюв подошел к журналисту, расцеловал его в обе щеки, а потом поспешно прошептал ему на ухо:
— А теперь, старина Фандор, мы не должны опаздывать, пойдем скорее! Я провожу тебя домой, чтобы ты переоделся, потому что сегодня вечером… у нас дело…
— Сегодня вечером? — обомлев, спросил Фандор.
Но Жюв, увлекая его за собой, сказал таинственно:
— Ты скоро поймешь!
Глава 36
ПОСЛАННИК?!.
— Бежим, Фандор, поспешим! Мы опоздаем!
Жером накинул пальто и, спускаясь по лестнице своего дома за Жювом, который перепрыгивал через две ступеньки, кричал полицейскому:
— Жюв, может быть, вы объясните мне, наконец, куда вы меня везете, почему вы заставили меня надеть костюм; почему вы сами оделись в протокольный фрак… на моей памяти, никогда его на вас не видел?
Жюв вдруг остановился.
— Это факт! Это верно! — сказал он. — Меня всегда забавляет возможность заинтриговать. Это очень глупо… Фандор, мы едем на бал.
— На бал?
— Именно! И я полагаю, что мы там заставим кое-кого потанцевать… наилучшим образом.
— Кого же?
— Хозяина дома!
— Жюв, вы говорите загадками…
— Ничего подобного! Знаешь ли ты, Фандор, к кому мы едем?
— Я вас об этом и спрашиваю, Жюв.
— Хорошо, я тебе отвечаю: мы едем к Фантомасу… чтоб его арестовать…
Жером Фандор, казалось, потерял дар речи.
— Но, боже мой, — сказал он наконец, когда Жюв, прыгнув в экипаж, усадил его рядом с собой, — что вы хотите сказать, Жюв? Неужели вы хотите арестовать Наарбовека? Ведь это невозможно — вы сами мне говорили, не объясняя, почему?
— Это правда.
— Или что-то уже изменилось?
— Нет, не изменилось!
Фандор не скрывал более своего нетерпения. Он схватил руку Жюва и сказал гневно:
— Ах, так? Не будем играть словами! Это слишком серьезно, Жюв, не навязывайте мне вашу постоянную иронию! Вы уверены, что Наарбовек — это Фантомас, но вы клялись мне, что арестовать Наарбовека невозможно, и, тем не менее, вы объявляете мне, что мы собираемся арестовать Фантомаса… что же вы хотите сказать?
Вместо ответа Жюв вынул свои часы и указал пальцем на циферблат.
— Смотри, Фандор, сейчас ровно половина одиннадцатого, не правда ли? Мы будем у Наарбовека без четверти одиннадцать; мне нельзя будет его арестовать… Но ты увидишь, что без четверти двенадцать, самое позднее — в полночь, мне представится возможность схватить Фантомаса… и я уж этого не упущу!
— Жюв, вы несносны с вашими тайнами!
Двое мужчин разговаривали, стараясь поднять себе настроение, но их голоса дрожали, потому что всякий раз, как они произносили слово «Фантомас», имя этого страшного бандита, обоих охватывало мрачное чувство.
— Милый Фандор, — отвечал Жюв, на этот раз серьезно, — извини меня, что я не так откровенен… Я сказал тебе, что Наарбовека нельзя арестовать и, вместе с тем, сообщил, что мы собираемся арестовать Фантомаса. И все это верно, потому что все подчинено одной воле, воле, которой я, к несчастью, не могу располагать, воле, которая должна сегодня вечером устранить последнее стесняющее меня препятствие, то, что мешает мне немедленно схватить бандита. Именно оно позволяет этому чудовищу все еще брать надо мной верх, чувствовать себя в полной безопасности.
— Чья же воля, бог мой?
— Воля короля! — И Жюв прибавил мягко: — Прошу тебя, не расспрашивай меня больше! Я не могу ничего больше сказать!
Фандор понял: полицейский, действительно, пока не может или не имеет права все объяснить до конца.
Жюв пожал руку журналисту.
— Спасибо, Фандор!
Взволнованные, они быстро обнялись.
— Ты знаешь, — прибавил Жюв, — мы снова рискуем жизнью. Я уверен в окончательной победе, но шальной выстрел из револьвера…
Но Фандор с лихим видом прервал его:
— Все будет хорошо! Уж не хотите ли вы, чтобы я испугался вашего страшилища?
В эту минуту экипаж выехал на мост Александра.
Особняк барона де Наарбовека сиял огнями. Пока на первом этаже армия слуг превращала огромное помещение в зал для ужина, где приглашенных должны были к концу праздника рассадить за маленькие столы, в салонах на втором этаже бал был в разгаре. По этому случаю из них была вынесена вся мебель, и только библиотека, в конце анфилады салонов, осталась нетронутой и оказалась заставленной более, чем обычно, столами, креслами, круглыми столиками, которые некуда больше было убрать.
Оркестр исполнял самые популярные вальсы, и толпа радостно кружилась, толпа многочисленная, элегантная и изысканная.
Мадам Парадель, жена министра иностранных дел, дружески беседовала с хозяином дома. Глядя на Вильгельмину, которая проходила мимо, она сказала:
— Очаровательная девушка! — и с озабоченным лицом продолжала: — Но вы должны быть в отчаянии, дорогой барон! Я слышала, что ваши новобрачные собираются ехать в Центральную Африку… Отправиться к дикарям! Это ужасно!
— О! Это несколько преувеличено, мадам, — возразил, смеясь, дипломат. — Мой будущий зять, Анри де Луберсак, действительно, покидает Генеральный штаб, но в чине капитана, а его начальники посылают его вовсе не к неграм, как вы думаете, а просто в Алжир! В прекрасный гарнизон.
— Я надеюсь, — сказала министерша, — что вы скоро нанесете визит вашим новобрачным.
Барон почтительно поклонился, и, так как его собеседница отошла от него, воспользовался этим и направился к галерее, соединявшей лестницу с салонами.
Два посетителя, которые не ускользнули от проницательных глаз хозяина дома, медленно приближались к нему.
Наарбовек подавил волнение и спросил безупречно корректным тоном:
— Вы приглашены, господа?
— Конечно, — ответил один из прибывших, — вы можете быть уверены, что мой друг Фандор и я сам никогда не позволили бы себе…
— Но я знаю, знаю, господин Жюв, — перебил барон, — более того, я вас ждал!
Ироническая улыбка блуждала на губах де Наарбовека, а Жюв невозмутимо продолжал:
— Мы желали бы также принести вам сегодня вечером поздравления, на которые вы имеете право!
— Разумеется! — воскликнул де Наарбовек. — Вы, без сомнения, говорите о браке Вильгельмины?
Жюв покачал головой:
— Нет, барон, эти поздравления я берегу для господина де Луберсака и мадемуазель Терезы… простите, мадемуазель Вильгельмины…
Нарочно сделав эту оговорку, Жюв смотрел прямо на дипломата, но тот не моргнул глазом:
— Что же вы хотите сказать, господин Жюв?
— Я хочу сказать…
Жюв запнулся. Незаметно толкнув своего соседа локтем, — он хотел быть уверенным, что Фандор не упустит ни одного его слова, — он продолжал:
— Я хочу сказать, дорогой барон, что, как я недавно узнал, вы получили новое назначение и только что вручили ваши верительные грамоты; они будут завтра утверждены, а значит, вы с этого вечера являетесь дипломатическим представителем Гессен-Веймара? Прекрасно! Я думаю, господин посланник, вы удовлетворены этим назначением?
Де Наарбовек поклонился, улыбаясь, и ответил:
— Оно действительно дает некоторые преимущества…
Жюв перебил его:
— Ну, как же! Ведь вы, так сказать, окончательно вошли в официальную среду… а, кроме того, вы пользуетесь неприкосновенностью!
Так как он подчеркнул это слово, де Наарбовек, как бы не понимая скрытого смысла этих слов, повторил:
— Действительно, сударь, я теперь пользуюсь неприкосновенностью. — И он продолжал насмешливым тоном: — Удобное преимущество, не так ли?
— Очень удобное! — признал Жюв.
Но тут толпа вновь прибывших разлучила собеседников. Хозяин дома удалился в глубину салона, а Фандор потянул полицейского за рукав и, став в углу у окна, тихо спросил его:
— Жюв, Жюв! Что означает эта комедия?
— Увы, Фандор, это не комедия.
— Де Наарбовек — посланник?
— Да, Фандор, Гессен-Веймарского королевства. Он назначен уже восемь дней назад…
— И он неприкосновенен?
— Естественно; в соответствии с международным правом, всякий дипломатический представитель, аккредитованный при иностранной державе, является неприкосновенным… где бы он ни находился. По этой же причине в доме посольства он находится в своей стране, у себя! В этом особняке де Наарбовека на площади Инвалидов, Фандор, в самом центре Парижа, мы не во Франции, а в Гессен-Веймаре. Ты понимаешь все, что вытекает из этой ситуации… но не все еще кончено… Извини, у меня дела…
Полицейский вдруг оставил Фандора. Скользя между многочисленными черными костюмами, Жюв подошел к одному из гостей, стоявшему в одиночестве и, казалось, с любопытством смотревшему на происходящее вокруг.
