— Отдайте мне удостоверение личности, с которым она сюда поступила, и все документы для ее выписки, — потребовал Эшби.
— Вы хотите взять ее под свою опеку? — изумленно вопросила Шарлотта.
Мысленно Эшби рвался из собственного тела, чтобы превратить стоящую перед ним женщину в горстку праха. Он бросил Шарлотте письмо, которое час тому назад получил от министра здравоохранения. У нее вздулись все вены на шее. Письмо шлепнулось в грязь у ее ног.
— Вы не имеете права! — забормотала она. — Кто она такая? Она… она… — Тут в глазах Шарлотты мелькнуло понимание. — Нет-нет! Не может быть! Это не она… В новостях…
Ворота наконец раскрылись достаточно широко, чтобы в них могла вписаться «Скорая помощь». Эшби обогнул машину, влез на место водителя и включил скорость. Домбрант плюхнулся на сиденье рядом с ним. Вдавив педаль в пол, Эшби пронесся через ворота. Правое зеркало чиркнуло по стене будки, но он проехал. Через считаные секунды он уже со скрежетом тормозил около павильона с аквариумами. Он спрыгнул на землю. Шофер «Скорой» и фельдшер поспешно вырвались из темноты, везя на каталке Ариану.
Эшби распахнул двери «Скорой» и посторонился, чтобы не мешать медикам работать. Шофер закрепил каталку. Фельдшер пару раз надавил Ариане на грудь, массируя сердце, потом на секунду остановился, проверяя ее жизненные показатели, и продолжил массаж.
— Ну вот, — сказал он, — мерцание есть.
Эшби прикусил костяшки пальцев. Жгучие слезы облегчения затуманили ему глаза. Фельдшер протер бледную руку Арианы антисептиком, ввел в чуть заметную вену иглу и начал разворачивать трубку капельницы.
— Кто-нибудь знает, есть ли у нее какие-то аллергии на лекарства? — спросил он.
— Никаких нет, — ответил Эшби. — Она теперь под моей опекой. Везите ее в ближайшую частную больницу. Деньги значения не имеют.
Фельдшер на секунду замер, глядя на Эшби с восхищением.
— Поехали! — сказал шофер, выпрыгивая из задней части машины. Домбрант вылез из «Скорой» и вернулся к автомобилю, на котором они приехали. Хлопнули двери. Несколько секунд спустя они уже мчались прочь от «Трех мельниц».
27
Прояснение
Она скользила через потоки света, через соленые брызги — и с волн срывались барашки. Вокруг нее растянулся пенный пузырь, который переливался, всплывал, поднимал ее над морем. Какая-то птица ринулась вниз. В ее расправленных крыльях вибрировали яркие атомы. Ветер приносил шепот голосов. «Все не так, как кажется».
А потом она оказалась погруженной в воду и не шевелилась, чтобы не тратить кислород. Ее окружал неяркий свет. Какая-то тень выплыла на периферию ее зрения. Она повернула голову. По другую сторону прозрачной стены во втором аквариуме лежал Джаспер. Казалось, он ощутил ее взгляд: его лицо повернулось к ней. У нее заколотилось сердце. Это оказался вовсе не Джаспер. Это был Коул. Она потянулась, просовывая руку сквозь толстую вязкую преграду, но течение уже уносило его прочь, в темноту.
А потом она обнаружила, что лежит на спине в больничной палате. Рядом ощущалось чье-то присутствие. Она попыталась очнуться, открывая глаза как можно шире. Тело из ее сна пыталось нащупать лампу на тумбочке в надежде, что ее рука в реальности тоже потянется, тронет выключатель — и свет ее разбудит.
Потом она много часов брела в белой дымке по какой-то пустыне. Она что-то искала, но нашла только ожерелье из острых металлических лоз. Когда она подняла его, чтобы рассмотреть получше, оно прыгнуло ей на шею и вцепилось в нее.
Когда Ана впервые почувствовала, что не спит, то оказалось, что она лежит в постели. Ее отец сидел рядом с ней, опустив голову, и держал ее за руку. Его мысли были переполнены раскаяния. Она их чувствовала. Их форму, их вес. Как ожерелье из виноградных лоз, впивавшееся ей в горло. Однако она не ощущала его руки и одеяла, которым была укрыта, — и даже собственных век, когда приказала им моргнуть.
«Посмотри на меня!» — мысленно попросила она. Но он не поднял головы, и мысль о собственном параличе заставила ее задыхаться от страха, пока белый туман заполнял ее зрение. А потом она снова побрела в тумане, пытаясь найти выход.
Когда она снова проснулась, ее ждали боль и тошнота. Запах дезинфекции и резины пробрался ей в ноздри. Она попыталась поднять руку, нажать кнопку вызова, оказавшуюся рядом с ее лицом, но ее кисти были кусками бетона, ее руки — корабельными якорями. Даже простые глубокие вдохи вызывали острую вспышку боли в ее ребрах. Она оставила все попытки пошевелиться. Потом она лежала, прикованная к темноте, где время застряло в какой-то узкой щели и секунды ощущались как часы.
В конце концов она очнулась и увидела солнечный свет. Комнату с тремя эркерами. Полупрозрачные занавески, заходящие на белые стены. Светящиеся прямоугольники стекла горели, словно двери в другие плоскости бытия — следы того мира теней, в котором она провела последние несколько дней.
Прямо перед ней на тумбочке исходила паром гейзерная кофеварка. Аромат жареных зерен щекотал ей ноздри. Она проверила свои веки и с радостью почувствовала, как трепещут ее ресницы, когда она моргает.
— Ты проснулась, — сказал ее отец. Он стоял у двери. Он улыбнулся пугающе неуверенно. — Выглядишь гораздо лучше.
Из-за его спины в палату вошла медсестра.
— А, вот и она! — сказала сестра. — Давай тебя посадим, ладно? — Она подошла к Ане. Ее голос звучал бодро и деловито. — Тебе может быть немного больно. У тебя сломано ребро, ему долго будет нужен покой. — Она ловко подхватила Ану под мышки. Ана вскрикнула от острой боли. — Вы нам поможете? — спросила сестра у ее отца. Эшби подошел и взбил подушки. Когда он шагнул назад, медсестра устроила Ану на них. — Было не так уж страшно, правда? — сказала она, отводя короткую прядь волос, упавшую Ане на глаза. — Оказывается, твой отец был прав. Он сказал, что запах кофе, скорее всего, поможет тебе очнуться. Только пока не пытайся его пить. — Она подмигнула Ане и стремительно прошла через комнату. — Жми на красную кнопку, если тебе что-нибудь понадобится, — сказала она, и дверь за ней закрылась.
Когда медсестра ушла, отец Аны неловко застыл между дверью и кроватью.
— Врач говорил, что у тебя уже пару дней были признаки улучшения. Ты провела в коме почти неделю.
«Неделю!» Ана с трудом смогла усвоить эту мысль. Как получилось, что она провела без сознания целую неделю?
Ее отец бесцельно переставил на комоде вазу с подсолнухами, а потом медленно прошел к креслу, обитому грубой тканью, и сел рядом с ее кроватью.
— Я так рад, что с тобой все в порядке, — сказал он, потянувшись к ее руке.
Она приказала своим пальцам шевелиться. Они задергались, пытаясь вспомнить, как это делается. Она напрягла всю свою решимость — и ее рука резким движением ушла вниз, к ее ноге.
Ее отец кашлянул. Встав, он отошел от кровати.
— Мне сказали, что двигательная зона коры головного мозга может прийти в норму через пару дней. — У ближайшего окна он задержался, приподнял тонкую занавеску и посмотрел на улицу. — Ты помнишь, что случилось?
Ана замычала. Он повернулся к ней. Она опустила подбородок к груди, изобразив кивок.
— «Три мельницы», — глуховатым голосом проговорил он. Он откашлялся и отпустил край занавески. — Как только я узнал, что ты там, я делал все, все что было в моих силах, чтобы тебя оттуда вызволить. Ты должна понять, Ана: я не мог просто прийти и забрать тебя. Есть специальные процедуры.
«Например, аквариумы». Она зашевелила губами, пытаясь произнести эти слова, но получился какой-то странный звук. Она повторила попытку, не собираясь сдаваться. Ее язык неохотно подчинился, и она выдавила сквозь зубы:
— К…ква-а-а…мы.
Ее отец сгорбился и прижал ладони ко лбу.
— Если бы я мог прекратить то, что они делали! Поверь, я старался. Я заплатил всем медсестрам, чтобы тебе подменяли лекарство. Но в аквариумах работают психиатры. Я подделал файл, притворившись, будто раньше тебя лечил, сделав вид, что ты — дочь близких друзей семьи, но Шарлотта Кашер даже не стала обсуждать твое лечение. Что тебя дернуло туда прийти?
Тщательно складывая губы в нужную форму, Ана выдохнула ртом:
— Джа-а…шпер.
Ее отец посмотрел на нее сквозь пальцы. В его глазах отражалась боль. Никогда прежде Ана не видела его настолько ранимым. Несмотря на все происшедшее, это ее тронуло. Однако она заставила себя цепляться за свой гнев. Ей никогда не забыть ужасы «Трех мельниц» — того места, где он оставил Джаспера, чтобы уберечь собственную репутацию.
— Я… тебя не… смо…гу… про…сти-ить, — проговорила она. Слова стали складываться легче. Она говорила с запинками, но внятно. — Ты… должен… меня… от… пустить.
Ее отец снова кашлянул и сглотнул, резко дернув кадыком.
— Отпустить? — Он нахмурился. — Не знаю, что именно тебе сказал Джаспер. Или что говорили тебе эти «просветители». Они считают, что моя работа — мошенничество. Они считают, что в анализе на Чистоту есть подтасовки. Чего они не принимают во внимание — и чего не понимаешь ты, — это способности человека к разрушению. Жестокость, ненависть, невежество человечества безграничны. После Развала 2018 года страна оказалась на грани гибели. Моя работа положила начало контролю над нестабильной ситуацией. Когда одиннадцать лет назад стали проводиться первые пробные анализы на Чистоту и люди получили профилактическую лекарственную терапию, в этих районах впервые после Развала начала снижаться преступность. Без этого анализа мы скатились бы в темное средневековье, как это случилось в США. Вакцины существуют уже девяносто лет. Борьба с психическими заболеваниями стала логическим следующим шагом.
