в его доме до рождения ребенка. Сегодня поняла, что это была плохая идея. У него огромное сердце, я верила, что его предложение было искренним, но несправедливо и неблагородно взваливать на кого бы то ни было свои проблемы.
Я должна освободить его. И хотя эта мысль терзала душу, я понимала, что собираюсь поступить правильно. Закрытая рана будет болеть каждый раз, когда к ней прикасаешься, и раз я решила содрать с нее защитный пластырь, надо сделать это одним движением. Поэтому, когда мы подъехали к дому, я сделала глубокий вдох и повернулась к Рашу.
— В последнее время я много думала. И поняла, что не могу принять твое грандиозное предложение. Я уеду, как только закончится срок аренды.
Раш, не отрываясь, смотрел в окно и не повернулся, даже когда мы подъехали к обочине. Наконец он очнулся.
— Что? Почему?
— Я должна научиться справляться сама, Раш. Если я останусь здесь, то начну во всем опираться на тебя, а это ничем хорошим не закончится для обоих.
Его взгляд скользнул по моему лицу.
— Я хочу быть твоей опорой.
— Знаю, что будешь. Потому что ты хороший человек. Тем тяжелее будет уйти в нужный момент. И я буду удерживать тебя от дальнейшего пути. Смотри, что вышло, когда прошлой ночью ты пытался быть с другой женщиной. Ты самый преданный человек из всех, кого я встречала. И понимаю, что, пока я здесь, тебе будет сложно строить свою жизнь, даже если ты этого захочешь. И то же самое будет со мной.
Я утерла слезы и продолжила:
— Думаю, время пришло. Иногда человек должен отказываться от того, чего у него по-настоящему и не было.
Голова Раша была откинута, глаза закрыты, так что я воспользовалась возможностью выйти из машины, пока он не увидел меня в таком состоянии.
— Спасибо за сегодня, Раш.
Сдерживаясь изо всех сил, я добралась до двери, но когда вставляла ключ в замок, непролитые слезы затуманили глаза, и я уронила ключи на землю. Я наклонилась было, но прежде чем смогла их поднять, ключи накрыла большая рука.
Голос Раша раздался прямо за спиной, но я не могла повернуться.
— Я идиот, — произнес он странно низким голосом.
Слезы закапали из глаз чаще. Не отрываясь, я смотрела на дверь.
— Нет. Ты не такой. Ты не идиот.
— Ты сказала, что я самый преданный человек, которого ты когда-либо встречала. Это и есть мой самый большой страх: что я не такой. Что я такой же, как мой отец. Ты видишь меня, каким хочешь видеть. Не тем, кто привык трахать дюжину женщин за лето и ничуть не беспокоиться о том, что они чувствуют, когда на следующее утро он покидает их.
Повернувшись, я увидела слезинки в глазах Раша. Поднявшись на цыпочки, я большим пальцем вытерла сначала одну щеку, потом другую.
— Это было соглашение взрослых людей. Ты ничего им не обещал и никуда не заманивал. Верность и преданность предполагают правдивость по отношению к себе и другим. Ты никогда никого не обманывал, не скрывал, что тебе нужно. То, что ты дал мне, это тоже правда. Именно потому что ты так предан, я должна покинуть это место.
Я положила руку на его сердце.
— Ты поклялся быть здесь рядом со мной. И если останусь, так и будет. Потому что твое слово непоколебимо. Поэтому я и должна уехать: твоя верность не позволит уйти тебе самому.
Раш смотрел вниз и тяжело дышал. Не хотел показывать, насколько он уязвим, поэтому я не настаивала на ответе. Когда он поднял глаза, то не стал отводить взгляд.
— Она всегда у тебя была.
— Твоя преданность?
Он кивнул.
— Ты сказала, что иногда человек должен отказываться от того, чего у него по-настоящему и не было. Моя любовь была у тебя с самого первого дня. С самого первого дня у тебя был я. Но был слишком труслив, чтобы признать это.
Мое сердце помчалось вскачь. Я пыталась остановить его от страха дать шанс надежде, от страха, что он имеет в виду вовсе не то, что я жаждала услышать. Но в груди у меня грохотали молнии.
Раш обхватил обеими руками мои щеки.
— Джиа Мирабелли, я настолько влюблен в тебя, что не могу мыслить здраво. Ни за что на свете я не позволю тебе покинуть этот дом, «Высотку» и мою жизнь. Меня это пугает до чертиков, но сегодня, глядя на пацана на экране, я понял, что люблю не только тебя. Но и этого маленького инопланетянина, который сейчас растет в тебе. Я хочу все это. Хочу, чтобы в шкафу лежали уродливые куклы. Хочу держать твои волосы, когда выворачивает твои внутренности. Хочу есть «Толстую обезьяну» прямо из коробки, лежа с тобой по утрам в постели. И определенно, даже совершенно точно, хочу заботиться о тебе в период повышенного сексуального аппетита.
Слезы потоком струились по моему лицу. По какой-то идиотской причине из всего, что он говорил, мысли застряли на мороженом.
Может, потому что в самой глубине сердца я уже знала, что он хочет держать мои волосы и заботиться обо мне, но не считала его настолько сумасшедшим, чтобы хотеть толстую тетку, в которую я превращусь через несколько месяцев.
— От «Толстой обезьяны» я стану огромной и жирной.
Раш подошел на шаг ближе и провел рукой по изгибу моего бедра.
— Давай. Когда я дрочил в последние дни, представлял тебя фунтов на пятьдесят тяжелее и гораздо более округлой. Думаю, удастся удержать тебя в таком состоянии и после беременности.
Я рассмеялась, но, как бы дико это ни звучало, знала, что Раш говорит правду.
— Думаю, ты немного не в себе.
Красивое лицо Раша посерьезнело.
— Прости за то, что отталкивал тебя и причинял этим страдания. Но мне надоело быть слабаком. Я хочу быть с тобой, несмотря на все внутренние страхи, которые не имеют к тебе никакого отношения, несмотря на тот очевидный факт, что ты заслуживаешь лучшего мужчину, чем я. Пожалуйста, прости меня и скажи,
