При мысли об ужасной судьбе людей, которых она так горячо любила, Аннабел стало трудно дышать. Они не сделали ничего дурного. Никому не повредили.
— Сомнительно, чтобы они занялись Элайзой. Марсден решил уничтожить Найтли. Будь уверена, Брэндон неустанно трудится, чтобы этого не случилось, и даже Роксбери и Уиклиф впервые решили показаться в палате лордов. Однако Марсден вне себя.
— Почему? Что ему сделал Найтли?
Марсден, пославший ей розовые розы. Марсден, придумавший кличку Болван. Марсден, один из немногих джентльменов, уделявших ей внимание. А ведь она считала его добрым человеком. Другом. Но он предал ее. А она сама чувствовала себя изменницей, поскольку питала к Марсдену дружеские чувства. И не только изменницей. Но и полной дурой.
— Марсден в бешенстве, поскольку Найтли с его деньгами должен был жениться на леди Лидии, которую больше никто не желал брать в жены, — пояснила Софи и с извиняющейся улыбкой добавила: — Но тут Найтли увидели с тобой…
— Вот оно что, — пискнула Аннабел, вспомнив об их поцелуе на балу в лунном свете. Тот момент, когда она по-настоящему влюбилась в Найтли. Земного. Не в Найтли ее мечты. Она считала этот момент волшебным и никогда не думала, к какому ужасному финалу это приведет.
Найтли ухаживал за леди Лидией и из-за слухов и сплетен и пропущенного второго сезона являлся ее единственной надеждой на брак. Неужели теперь она обречена на жизнь старой девы, и все из-за Аннабел? Найтли ухаживал за леди Лидией, чтобы спасти любимую газету. Неужели теперь он потеряет то, что любил больше всего на свете?
Пытаясь найти свое счастье, она, похоже, разрушила жизни двух невинных людей.
— О нет, — прошептала Аннабел, осознав свою вину. В том, что Марсден разъярен, в том, что Найтли придется бороться за газету, в том, что леди Лидия останется старой девой. Если бы она не поймала его взгляд, если бы по совету незнакомого человека не вышла бы на балкон…
Если бы не лишилась чувств в его объятиях, не оставила шали в кабинете, не увеличила вырезы своих платьев, в надежде привлечь его внимание…
«Если бы неделю за неделей не вешалась ему на шею…»
Если бы Найтли так и не заметил ее, спокойно женился бы наледи Лидии, и все было бы прекрасно. Никакого расследования, никакого суда или угрозы тюрьмы.
И ему не пришлось бы терять то, что он любил больше всего на свете.
Но она, в своем одиночестве, стала эгоистичной и впала в отчаяние. Испробовала множество планов и интриг, чтобы вскружить ему голову. Заставила его поймать ее, когда она падала в притворном обмороке. Взобралась на дерево, вломилась в его спальню среди ночи.
Ей и в голову не приходило, что она отвлекает его от чего-то или кого-то. Поскольку хотела только его любви. И теперь уничтожила все, что ему дорого.
— Что мне делать? — спросила Аннабел. Она должна каким-то образом все исправить. Ибо случившееся несчастье — ее вина. И если она любит его, обязана все уладить.
— Поживем — увидим… — пожала плечами Софи.
— Нет, я напортила, мне и исправлять, — поклялась Аннабел. И она так и поступит. Не важно, чего это ей будет стоить.
Глава 38
Скандал в «Лондон уикли»
«Светские новости» от леди Оригинальность
Светские матроны объединились в своей ярости против сплетен в прессе и заявили о поддержке лорда Марсдена с целью основания ряда «порядочных и благородных» изданий. Но все это продлится до того момента, начиная с которого им придется обходиться без скандальных статей.
«Лондон уикли»
Кофейня «Галлоуэй»
День выдался хуже некуда, да и ночь — не лучше. Тьма наступила и рассеялась, а Найтли заметил это, сидя за письменным столом.
Он почти не ел, почти не пил и почти не спал.
И почти не думал об Аннабел.
О, она постоянно присутствовала рядом: каким-то образом ее запах льнул к его коже. Когда внимание рассеивалось и взор обращался к часам, Найтли думал: вчера в этот время Аннабел цеплялась за его подоконник. А вот в этот час Аннабел билась от наслаждения в его объятиях…
И по правде говоря, он думал, что вчера в это время находился в блаженном неведении.
О том, что Дорогая Аннабел собирается его соблазнить.
Не знал, что Аннабел его любит.
Не предъявлял на нее свои права, совершенно необратимым образом.
И ничего не делал по этому поводу.
Но теперь не было сомнений в том, что в отношении Аннабел нужно что-то делать.
Только Найтли не мог об этом думать. Не было времени. Не сегодня ночью, когда осталось всего несколько часов, чтобы достойно отразить прямую атаку на любимую газету.
Найтли и Оуэнс решились на остановку печатных станков и принялись переписывать и печатать новый экземпляр «Лондон уикли» с письмом издателя, отвечавшим на атаку.
Кончилось тем, что была переписана каждая статья.
— Ничего не выходит, — пробормотал Оуэнс, глядя на набросок письма от издателя, лежавший между ними на столе. На город спускались сумерки, а они неустанно работали с самого рассвета.
— Вы правы, — неохотно согласился Найтли. История на первой странице не затрагивала нужных нот. Не вызывала возмущения, сочувствия, смеха и, скорее, напоминала хамскую нотацию о важности свободной прессы.
Найтли потер челюсть. Он оставил Аннабел много часов назад. Неужели она все еще в его постели? Каково это: вернуться домой, зная, что его ждет Аннабел?
Но он отказывался думать об этом. Вместо этого пересек комнату и налил бренди себе и Оуэнсу.
— Знаете, Оуэнс, мы могли бы показать, что представляют собой одобренные правительством материалы.
— То есть вырезать все наиболее интересные абзацы? — вскинулся Оуэнс.
— В основном. А потом перепишем статью для первой страницы, и все в ней объясним. Что «Лондон уикли» дает своим читателям именно то, что они хотят. Это они просили печатать всякую дрянь. А читатели, которые не желают этого видеть на страницах газеты, имеют право сердиться и знать, на кого излить гнев. Пусть наслаждаются!
— Мне нравится, — ухмыльнулся Оуэнс. — Чертовски веское заявление. Но у нас нет времени переписать и напечатать весь выпуск.
— Вычеркни статьи. Оставь на их месте черные квадраты. Пусть все видят, чего лишаются, — велел Найтли, но, подумав немного, разволновался.
— Представляете? Черная газета!
— Гениально! Но слишком высокая за нее цена, — покачал головой Оуэнс, продолжая улыбаться, и Найтли понял, что он представляет вызывающе черную газету, с издевательскими крестами, обозначавшими пропущенные статьи.
